Русский литературный язык, развиваясь постоянно как под влиянием лингвистических, так и экстралингвистических причин, входит в состав русского национального языка, неоднородного по своему составу, представленному диалектами, просторечьем, жаргонами, арго, обсценной лексикой. Кроме того, русский литературный язык является одним из мировых языков. Наличие экономических, политических, культурных связей обусловливает процесс заимствования, к чему русский язык в силу значительного числа в нем приставок и суффиксов оказывается весьма приспособленным.
Языковые нормы не создаются учеными искусственно. Отражая закономерные процессы и явления, происходящие в языке, они поддерживаются языковой практикой. Говорящий всегда оказывается перед выбором, какой из вариантов предпочтительнее употреблять в речи. Естественно, что наиболее эффективным для общения было бы отсутствие вариантов. Не случайно поэтому ценность нормы нередко связывается с тем, что она обеспечивает единообразное употребление языковых средств, способствуя тем самым общепонятности литературного языка, сдерживанию языковых изменений, устойчивости языка и регуляции речевого поведения людей. Однако в полной мере обрести абсолютную стабильность языковой норме невозможно, так как русский литературный язык, развиваясь постоянно как под влиянием лингвистических, так и экстралингвистических причин, входит в состав русского национального языка, неоднородного по своему составу, представленному диалектами, просторечием, жаргонами, арго, обсценной лексикой. Кроме того, русский литературный язык является одним из мировых языков. Наличие экономических, политических, культурных связей обусловливает процесс заимствования, к чему русский язык в силу значительного числа в нем приставок и суффиксов оказывается весьма приспособленным.
Русский литературный язык образовался на основе среднерусских говоров. И в настоящее время он также находится в окружении диалектной речи, которая проникает в литературную речь, образуя лексические, фонетические, грамматические вариантные формы. В частности, в качестве нормативных фонетических явлений для севернорусских говоров можно отметить следующие: оканье, цоканье, произнесение твердого долгого [ш] на месте [щ] ([шшотка], [прошшай]). Говоры в отличие от литературного языка территориально ограничены, поэтому такие варианты, как [шшотка] (щетка), [прошшай] (прощай) употребительны на небольшой территории России. Они возможны в речи носителей просторечия тех городов, которые находятся рядом с селами севернорусского наречия. Жители сел, переезжая в города, сохраняют диалектные особенности. В силу того, что в основе сибирских говоров находится севернорусское наречие, такой произносительный элемент, как долгое [ш] на месте литературного [щ] характерен и для жителей сел Сибири. Варианты подобного рода, как правило, знакомы носителям литературного языка, но в разговорной речи используется только кодифицированный элемент. Диалектные варианты в речи людей, владеющих нормами литературного языка, используются в качестве языковой игры, иронии.
Многие диалектные слова вошли в обиход носителей русского литературного языка и уже не осознаются как диалектные. В качестве примеров можно привести следующие лексические единицы: тайга, облепиха, ежевика, тяпка, сушка, салака, клубника, прикорнуть и многие другие [Лукьянова 2000]. Не освоенные литературным языком диалектизмы, но тем не менее употребляемые в литературной речи с определенной целью, в словарях обозначены с пометой обл. (областное): долбенка «лодка, выдолбленная из ствола дерева», бродни, всполохи, горлач, гостевать и др.
В ХVII веке в эпоху становления русского национального языка сформировалось городское просторечие. Мнение М.В. Панова относительно того, что просторечие было порождено в тридцатые годы ХХ столетия, вряд ли, является истинным. Просторечные выражения фиксируются значительно раньше. Скорее всего, право на существование имеет первая точка зрения.
Термин «просторечие» понимается в двух значениях: как ненормативное употребление языковых элементов в речи, находящееся за рамками литературного языка [Сорокин 1949], и как «один из стилей литературной речи с присущим ему кругом особых форм, воспринимаемых на фоне других (книжных) стилей» [там же: 136].
Просторечие в первом значении отражает низкий уровень речевой культуры людей, не овладевших в достаточной мере нормами литературного языка. В отличие от представителей русских говоров, в речи которых отражается мир традиционной национальной русской культуры, носители просторечья далеки от традиций русского народа. Характерная черта просторечья – примитивность. К числу просторечных относятся такие слова, как: транвай, пинжак, здря, колидор, суприз, друшлаг, маненько, лаболатория, гляди-кось, ездют, достигать до цели, беспокоиться про внуков, волоса и др. Просторечные слова и выражения используются в публицистике, произведениях художественной литературы в соответствии с эстетической и характерологической задачами. В речи носителей литературного языка такого рода просторечные элементы, равно, как и некоторые диалектные, используются с целью создания комического эффекта, иронии.
В настоящее время, когда старые нормы оказываются тесными для общения, когда идет стирание границ между различными стилями, когда высокий, книжный стиль становится непопулярным, в разговорной речи образованной части населения России появляются литературные просторечные элементы. Особую популярность приобретают просторечные частицы аж, ан нет, ан не тут-то было, ну, эвон, которые вытесняют «литературные способы выражения усиления, интенсивности и важности следующего сообщения» [Костомаров 2000: 96-97]. Ср.: Ну, очень хорошая тушь; Казалось, дело сделано. Ан не тут-то было; Аж с августа хожу по больницам; Эвон, стало быть, где вы теперь находитесь.
Социально-профессиональные и возрастные жаргоны также способствуют появлению вариантов. Ср.: стипендия – стипешка, преподаватель – преп, такси – тачка, дискотека – скачки.
В последнее время большое влияние на литературную речь оказывают арготические слова, характеризующие речь представителей преступного мира. Арго, как отмечает Д.С. Лихачев, характеризуется «примитивностью не только речи, но и сознания» говорящих на нем людей (цит. по [Лукьянова 2000: 69]). Как ни парадоксально, но в настоящее время арготические слова используются в дружеских беседах интеллигентных людей, воспринимающих их употребление как языковую игру. Ср.: лепить горбатого – обманывать, клево – хорошо, мент поганый - милиционер, миллион-лимон, испытывать блаженство - кайфовать и др. Употреблению в обыденной речи жаргонизмов и арготических выражений способствуют издаваемые в последнее время словари жаргонов и арго. Тяга к этим словам объяснима и тем, что они экспрессивны и имеют аромат «запретного плода».
В литературный язык в конце ХХ века стали активно проникать слова из лексикона наркоманов: крыша поехала, тусоваться, испытывать, ловить кайф. Вряд ли можно сказать, что эти слова и выражения как-то загрязняют язык. Скорее, наоборот, они обогащают речь элитарной части общества, делают ее более образной, выразительной, эмоционально емкой. Как правило, они при употреблении имеют определенный семантический сдвиг, в силу чего данные лексические единицы не соотносятся с теми, которые используются в речи преступных элементов. Ср.: «Сегодня я испытал ментальный кайф»; «Устал до чертиков, крыша едет, ничего не соображаю». «Подобные контексты своим множеством формируют стилистическую картину эпохи [Шапошников 1998: 224].
Долгое время в обществе замалчивалась проблема обсценной лексики, русского мата. В настоящее время данной проблеме уделяется внимание, выходят телепередачи об этом «пласте» русского языка, издается большое количество словарей. Но следует отметить, что выполнены эти словари непрофессионально. И проблема стала еще серьезнее, чем раньше. Было время, когда мат был под запретом, в общественных местах бранная лексика не употреблялась. Срабатывал и гендерный фактор, молодые люди, как правило, не использовали бранные слова в присутствии девушек. Сейчас стерты все грани: в автобусе, на улице, в магазинах отборная брань становится нормой. Матерные слова употребляют уже в детском саду. Подростки, стоя у подъездов, мирно беседуют, смеясь, употребляют нецензурную лексику в присутствии девушек.
Итак, литературный язык является значительной, основной, нормированной, кодифицированной системой, но частью русского национального языка, представленного также огромным массивом социально и территориально ограниченных диалектов. И вот этот массив, это разнородная некодифицированная лексика естественным образом проникает в литературную речь, расшатывая сложившиеся в ней нормы. К тому же русский литературный язык является одним из более чем трех тысяч языков, функционирующих на Земле. Политические, экономические, культурные, научные контакты детерминируют заимствования из разных языков, что также провоцирует появление разного рода вариантов. В настоящее время преимущественно из английского языка. Таким образом, динамика, эволюционные процессы норм обусловлены объективными процессами.
Помимо причин, внешних по отношению к литературному языку, способствующих эволюции, динамике норм, имеются причины, проявляющиеся внутри самого литературного языка. Назовем основные из них: письменная и устная формы бытования литературного языка, его функционально-стилистическое разнообразие, системное устройство.
§ 2. К определению понятия «языковая норма»
Вслед за чешским лингвистом А. Едличкой [1988], в современной ортологии выделяют три типа норм: языковые (системные, структурно-языковые), коммуникативные (коммуникативно-прагматические или ситуативные) и стилистические (стилевые).
Языковые, или системные нормы, включают в себя совокупность языковых средств и закономерностей их использования, свойственных данному языку. Этот тип норм ограничен собственно лингвистическим аспектом и соотносится непосредственно с языковыми единицами, их составом, сочетаемостью и употреблением. Отличительными чертами системной нормы является её общественное признание и обязательность для всех говорящих на том или ином языке. Иными словами, эти нормы определяют, какие языковые средства можно использовать субъекту речи, а какие являются ошибочными. Типология структурно-языковых норм обычно строится на основе уровней языковой системы: начиная с фонетического и заканчивая синтаксическим, в соответствии с чем, выделяются нормы орфоэпические, акцентологические, словообразовательные, лексические и грамматические.
Коммуникативные нормы имеют иную природу существования, они обусловлены не системой языка, а ситуацией общения (поэтому их называют еще ситуативными). Эти нормы включают в себя не только собственно лингвистические, но и невербальные компоненты.
Коммуникативные нормы регулируют отбор языковых средств и организацию речи в зависимости от коммуникативной ситуации, т.е. ситуативная норма понимается «как адекватность коммуникативного процесса ситуации общения, а так же его соответствие ценностям, стандартам, существующим в данной культуре» [Виноградов 1996: 126]. Этот тип норм особенно связан с коммуникативно-прагматическим аспектом культуры речи и с такими понятиями как ситуация общения, цель коммуникации, коммуникативный акт, дискурс, текст.
Многие лингвисты отмечают, что понятие «коммуникативная норма» еще недостаточно разработано, поэтому в настоящее время появляется много работ, посвященных выявлению и описанию коммуникативных норм, определяющих эффективность общения в различных его сферах, ситуациях, функциональных разновидностях литературного языка (см., например, работы Е.Е. Анисимовой, Д.Г. Богушевича, И.П. Макарова, Н.М. Разинкиной и др.).
Коммуникативная норма включает в себя языковые и стилистические, а также имеет и свои собственные параметры: например, следование постулатам общения и этическим нормам.
Третий тип норм – стилистические. Существует точка зрения о том, что стилистические нормы – это правила употребления языковых средств в соответствии с их стилистической окраской. Однако в последнее время данный тип норм все чаще связывают с текстом, текстопостроеним. Стилистические нормы охватывают не только языковые элементы, но и тематические и собственно текстовые. Они определяют построение текста (высказывания) в зависимости от того, к какому функциональному типу речи относится данное высказывание или текст.
По мнению А. Едлички, именно стилистические нормы являются наиболее сложными: они включают в себя языковые и коммуникативные [Едличка 1988: 146]. Однако в настоящее время большинство лингвистов склоняется к мнению, что коммуникативные, а не стилистические нормы обладают более «широким объемом», объединяя в своем составе нормы других типов [Виноградов 1996: 126]. Очевидно, что понятие коммуникативно-прагматической нормы шире, нежели понятие стилистической, поскольку оно включает в себя невербальные компоненты общения и соотносится с экстралингвистическими факторами, в то время как категория текста, находящаяся в центре стилистических норм – это лишь одна из составляющих процесса коммуникации.
В настоящее время стилистическую норму определяют как «соответствие текста (относящегося к тому или иному жанру, функциональной разновидности литературного языка) сложившемуся в данной культуре и общественно принятому в данный момент стандарту» [там же], особый вид нормы, регулирующий семантическую и формальную организацию текста [Пешкова 1990; Матвеева 1990].
Для ортологического аспекта культуры речи одним из центральных понятий выступает категория языковой нормы, т.к. нормативность, т.е. следование общепринятым в языке нормам, – основа речевой культуры. По мнению С.И. Виноградова, именно изучение языковых норм составляет содержание нормативного аспекта культуры речи, тогда как комуникативная и стилистическая нормы могут быть рассмотрены в рамках коммуникативно-прагматического подхода к культурно-речевой проблематике [Виноградов 1996]. Такая возможность специального освещения проблемы языковой нормы ни в коей мере не противопоставляет указанные выше типы норм языковой коммуникации, напротив, выделение категории языковой нормы в особый раздел исследований свидетельствует о том, что системные и функциональные характеристики этого типа норм способны быть рассмотрены с разных позиций: и в аспекте системно-структурном, и в аспекте коммуникативно-прагматическом.
Проблематика комплексного анализа языковых норм всегда привлекала внимание лингвистов и активно ими исследовалась. Это особенно очевидно, если обратиться к накопленным в науке концепциям системных норм.
В отечественной и зарубежной лингвистике существует несколько определений языковой нормы, в которых выделяются её разные конститутивные признаки и реализуются различные подходы к изучению этого явления. Как справедливо отмечает Л.И. Скворцов: «Норма языка – центральное понятие культуры речи. Вместе с тем это одна из сложнейших проблем, многомерность которой определяется фактами историческими, культурно-социологическими и собственно лингвистическими. Неизученность ее отражается прежде всего в неустойчивости терминологии, в неочерченности и разноплановости определения “языковая норма”».
Известный лингвист А.М. Пешковский важнейшим качеством языковой нормы считал её консерватизм: «Правильной всегда представляется речь старейших поколений… Нормой признается то, что было, и отчасти то, что есть, но отнюдь не то, что будет… Норма есть идеал, раз навсегда достигнутый, как бы отлитый на веки вечные». Эта стабильность, по мнению А.М. Пешковского, способствует устойчивости русского языка, общепонятности, облегчает передачу культурных ценностей от поколения к поколению. Таким образом, согласно позиции А.М. Пешковского, исключается любая возможность динамики языковой нормы. Данное понятие определяется как нечто неподвижное, раз и навсегда данное и служит основой выведения статической версии языковой нормы.
Однако существует иная точка зрения на эту проблему – динамическая трактовка понятия нормы как формы отражения моделей эволюции и развития языковой системы. Так, В.А. Ицкович дает следующее определение: «Норма – это существующие в данное время в данном языковом коллективе и обязательные для всех членов коллектива языковые единицы и закономерности их употребления, причем эти обязательные единицы могут либо быть единственно возможными, либо выступать в виде сосуществующих в пределах литературного языка вариантов». В.А. Ицкович выделяет такие признаки нормы, как общеобязательность, исторический характер и вариантность.
Активно разрабатывалась проблематика динамической нормы и в трудах ученых Пражского лингвистического кружка, которые создали свою теорию литературного языка, где понятие языковой нормы занимало одно из важнейших мест. В качестве наиболее значимых с точки зрения языкового и социального характера выделялись следующие признаки, или требования, предъявляемые к системной норме: устойчивость (стабильность), относительное единство и функциональное расслоение. Однако данные определяющие признаки рассматривались не как абсолютные и взаимоисключающие, а в диалектическом единстве по отношению друг к другу. Например, требование стабильности сосуществовало с естественной изменчивостью, которая свойственна языку как социальному явлению исторического характера. Этому свойству отвечает и принцип гибкой стабильности языковой нормы, сформулированный известным чешским лингвистом В. Матезиусом, а также принцип динамичности, динамического характера нормы.
Всякий язык развивается, и вместе с ним изменяется его норма. В разные эпохи языковая норма не одинакова. Например, у А.С. Пушкина в одном из его частных писем встречаем такую фразу: «…что у вас нового в Петербурге? Какие нынче стоят погоды?» В наше время так, конечно, не говорят, поскольку существительное погода имеет только форму единственного числа. Или всем нам хорошо известный пример трансформации морфологической нормы: еще несколько лет назад название города Кемерово не склонялось, в газетах, на телевидении мы слышали: из Кемерово, в Кемерово. Сейчас же нормой считаются варианты из Кемерова, в Кемерове. Изменения происходят не только в грамматическом строе языка, меняются акцентологические нормы, регулирующие правила постановки ударения, синтаксические нормы и провила словоупотребления.
Как же происходит процесс трансформации языковой нормы и что тому причина? В.А. Ицкович представляет процесс смены норм следующим образом. Новое попадает в язык вопреки существующим правилам. Оно появляется обычно за пределами литературного употребления – в просторечии, в профессиональной речи и сначала воспринимается носителями языка как нарушение языковой нормы, но постепенно (в случае активного использования) закрепляется в литературном языке.
Такое изменение норм – явление естественное, поскольку развитие языка зависит не только от собственно лингвистических факторов, но и от социальных. С развитием науки, культуры, общественных отношений меняется и язык.
Источники обновления языковой нормы многообразны. Прежде всего, это разговорная речь, она подвижна, изменчива, в ней допускается то, что нередко не одобряется официальной нормой: необычное ударение, выразительное слово, которого нет в словарях, синтаксический оборот, не предусмотренный грамматикой. При неоднократном повторении эти новшества постепенно входят в литературный обиход. Таким образом возникают варианты. Осознанное обращение к норме происходит именно в этом случае – когда имеют место варианты.
Вариантность – это важнейшая черта языковой нормы, которая тесно связана с её динамикой. Именно через появление вариантов происходит изменение нормы и её развитие.
Варианты – это разновидности одной и той же языковой единицы, обладающие одинаковым значением и не имеющие каких-либо различий (узкое понимание). В широком смысле термина вариантами являются два или более языковых средства, одно из которых имеет дополнительный смысловой оттенок, либо отличается сферой использования (чаще всего термин вариант используют именно во втором значении).
Кроме разговорной речи источником появления вариантов могут служить местные говоры, профессиональные жаргоны и другие языки. В соответствии с этим выделяют два типа вариантов: региональные (которые появляются в результате взаимодействия с диалектами) и контактные, возникающие при взаимодействии литературного языка с другими иностранными языками. Также различают варианты, относящиеся к разным языковым уровням, выделяя соответственно фонетические варианты, грамматические и лексические.
Варианты, различающиеся произношением звуков, составом фонем, ударением или одновременно несколькими этими признаками относятся к фонетическим. Среди них выделяют орфоэпические варианты, которые отличаются произношением, например: д[е]кан и д[э]кан; акцентные, различающиеся ударением: звонИт и звОнит и фонематические, имеющие разный состав фонем: галоша и калоша.
Грамматические варианты, выполняя одну и ту же функцию, имеют разную грамматическую форму. При этом выделяются словоизменительные варианты, например: рукой – рукою, сахара – сахару и др.; словообразовательные варианты, отличающиеся словообразовательными аффиксами: достичь – достигнуть, туристский – туристический; синтаксические варианты, к которым относятся варианты управления, согласования и примыкания, например: большинство присутствовало – большинство присутствовали, ждать автобус( ) – ждать автобуса и т.д.
Лексические варианты представляют собой разновидности одного и того же слова, которые имеют одно значение, но частично различаются звуковым составом неформальной части слова, например: середина – средина.
С вариантностью нормы тесно связаны понятия нормализации и кодификации. Нормализация – процесс становления, утверждения нормы, её описания, упорядочения лингвистами. Нормализация представляет собой исторически длительный отбор из языковых вариантов единых, наиболее употребительных единиц. Результатом нормализации языковой нормы является её кодификация – официальное признание и описание в виде правил в авторитетных лингвистических изданиях (словарях, справочниках, грамматиках). Таким образом, кодификация – это выработанный свод правил, который приводит в систему нормированные варианты, «узаконивает» их. Необходимо отметить, что кодификация – отличительная черта литературной нормы. Норма есть и у диалекта, она исследуется и описывается, но не закрепляется как свод необходимых правил пользования этим диалектом, следовательно, не подвергается кодификации.
Условно можно выделить четыре этапа в процессе изменения нормы. На первом этапе господствует единственно правильная форма, а её вариант находится за пределами литературного языка. На втором этапе этот вариант начинает проникать в литературный язык и считается либо допустимым (тогда он фиксируется в словаре с пометой доп. – «допустимый к употреблению»), либо равноправным по отношению к первичной норме (в этом случае в словаре указываются оба варианта с союзом и, например: твОрог и творОг). На третьем этапе «старшая» норма перестает быть главной, уступая место «младшей». И на последнем этапе «младшая» норма становится единственной, а первоначальная становится устаревшей. Однако следует помнить, что процесс изменения нормы достаточно длительный, ход его вряд ли можно проследить в течение жизни одного поколения.
Для того, чтобы вариант стал нормой, он должен отражать закономерности языковой системы и быть одобренным носителями языка. Таким образом, можно говорить о двойственной (объективно – языковой и социально – аксиологической) природе нормы. Как справедливо отмечает К.С. Горбачевич: «Языковые нормы…это явление сложное и многоаспектное, отражающее и общественно-эстетические взгляды на слово, и внутренне независимые от вкуса и желания говорящих закономерности языковой системы в её непрерывном развитии и совершенствовании».