Часть I: педагогика как практическая режиссура

со своими преждевременными советами, указаниями, тре­бованиями, — очень разнообразен в своих «пристройках».

Одно правило, связанное с разнообразием «пристроек», сту­дентам педвуза мы даем для заучивания наизусть и обязательно с последующим тренингом: ко всему классу — «сверху», _а ккаждому ученику — либо «наравне», либо, «с н и з у». По сценическим законам «положительному герою» не следует к группе лиц пристраиваться «снизу» а к отдельному че­ловеку — «сверху». Усваивать такой стиль поведения студентам помогает, например, мысль болгарского писателя Г. Данаилова о том, что перед нами всегда может оказаться будущий Моцарт*. Так что ж это мы — уж точно не Моцарты! — пристраиваемся «сверху», подавляя маленького ученика еще и своей величиной.

Опыт ведения практикумов показывает, что у учителей и вос­питателей всегда возникают трудности с освоением закономер­ностей пристройки «снизу». Например, трудно осваивается и ус­ваивается готовность к отказу ученика. Учителям (особенно сту­дентам) нелегко смириться с тем, что тебе — учителю! — могут отказать, что тот, к кому ты обращаешься, имеет право выбирать — слушать тебя или нет. Некоторые учителя «категорически» не приемлют права ребенка на такую позицию в ответ на свое обра­щение к нему. Право отказывать и настаивать на своем они при­сваивают только себе, удел же детей — слушать и слушаться.

Готовность учителя к отказу ученика (учеников) существенно влияет на стиль общения во время урока и на подготовку к нему. Сам собой появляется азарт соревнования, и ясно ощущается необ­ходимость интеллектуальной педагогики, методического оснащения, заинтересованности в самостоятельных рабочих усилиях детей.

Но театральному режиссеру, создающему образ «положитель­ного героя», приходится заботиться и о том, чтобы артист дер­жался в рамках параметра «силы», то есть тщательно следить за уместностью пристроек «снизу». Особенно по отношению к персо­нажам, представляющим власть. Именно к «сильным мирам сего» герою свойственно пристраиваться «наравне» и «сверху», к «сла­бым» же — ни в коем случае, чтобы не быть высокомерным и жес­токим. Так и учителям, чтобы быть «героями», следует почаще при­страиваться к детям «снизу», а к своему начальству — «сверху».

Третий совет связан с радостью, возникающей у учителя от ^его внимания к ученику, от его интереса к ученическим ошибкам и Удачам. Эта радость видна невооруженным глазом благодаря тому, что в актерской технике именуется легким и тяжелым «весом».

* См.: Данаилов Г. Не убить Моцарта! — М., 1986. § 10. Учитель как герой нашего времени

102

Каждый человек, сколько бы он ни весил, от радости лег­чает, а от огорчения тяжелеет. Дело не в убавлении или прибавлении граммов — у человека изменяется субъективное ощущение веса своего тела, что непроизвольно отражается в его поведении. Например, футболист, забивший гол, «взлетает» от радости. А вратарь, пропустивший этот гол, напротив, не может сразу подняться на ноги — настолько он придавлен «тяжестью» досады. Пушкин, описывая мучения и терзания влюбленной Та­тьяны, отмечает: «...недвижны очи клонит, и лень ей далее сту­пить...». Так и видишь, как тяжелым свинцом наливается ее тело от горькой мысли о своем ничтожестве в глазах Онегина.

Каждый человек знаком с полегчаниями и потяжелениями. Поэ­тому многие из нас достаточно легко по одному только виду входя­щего человека безошибочно определяют, удачно или неудачно для него закончился разговор, удачно или нет складываются у него дела. Можно заметить, что есть люди, более склонные к радостно­му, оптимистическому восприятию жизни — большую часть вре­мени они пребывают в «легком весе». Разумеется, и они огорча­ются («тяжелеют»), когда встречаются с неприятностями, но долго пребывать в состоянии уныния души и тяжести тела им не свойственно. И напротив, есть люди пессимистичные, «тяже­лые», легчающие редко и ненадолго. Среди первых могут быть полные, высокие, пожилые, а среди вторых — худые, невысокие, молодые. Но психосоматическое состояние радости дает легкость и тем, и другим, а огорчения делают и тех, и других тяжелыми. Обычно детям присуща легкость, а старикам она не свойственна, поэтому парадоксально выглядят «тяжелые» дети и «легкие» ста­рики. Встреча с теми и другими надолго врезается в память.

Репетируя «положительную» роль, режиссер обязательно доби­вается от актера легкой походки, легкости движений. Обратите внимание: положительные герои на экране и сцене ходят, не топая и не шаркая, легко встают и садятся, ловко, грациозно об­ращаются с реквизитом. А уж если надо будет «построить» сцену, где героя постигает горестный удар, то режиссер с актером будут искать такую мизансцену, в которой смена веса будет наиболее выразитель­ной, то есть внимание зрителей непроизвольно будет концентриро­ваться на безжизненно падающей руке, свинцовом потяжелении губ, внезапно осипшем голосе. Но доля подобных эпизодов во всем объеме роли «положительного» героя будет явно не велика.

Если большую часть времени учитель находится в легком весе, то это свидетельствует не только о его общечеловеческом опти­мизме, но и об удовольствии от своей работы. А последнее необ­ходимо, чтобы дети, перенимая, «заражаясь» этим удовольстви­ем, невольно приучались учиться и трудиться с радостным пред-

103