Глава 8

ПОЧЕМУ БЕДНЫЕ СТРАНЫ БЕДНЫ

Д

УАЛУ НАЗЫВАЮТ «ПОДМЫШКОЙ АФРИКИ». Точнее не скажешь. Это мок-рый, мрачный и зловонный город, приютившийся под могучим плечом Западной Африки, насквозь пропитанный малярией. Но если уж вы живете в Камеруне, деваться некуда. Камерун – очень, очень бедная страна; средний ка-мерунец в восемь раз беднее среднего жителя Земли и почти в пятьдесят раз беднее среднего американца. В конце 2001 года я отправился в Дуалу, чтобы вы-яснить, почему.

Не знаю, кто ввѐл в оборот прозвище «подмышка», но не удивлюсь, если это сделало камерунское министерство туризма. Как известно, в большинстве стран министерство обороны отвечает за нападение на другие страны, а мини-стерство занятости - за раздачу пособий по безработице. Министерство туризма Камеруна следует в русле этой славной традиции – оно отваживает туристов от посещения страны.

Меня предупреждали, что камерунское посольство в Лондоне чинит такие препоны, что за туристической визой нужно будет ехать в Париж. Но я сравни-тельно легко отделался, так как у меня был свой человек внутри страны: мой ка-мерунский приятель заплатил сумму, равную зарплате за полдня, чтобы полу-чить на меня официальное приглашение. Вооружѐнный им, я заплатил еще пять дневных камерунских зарплат за визу, и, чтобы еѐ получить, мне понадо-билось всего три раза сходить в посольство и выказать немного подобострастия. Даже странно, что за три недели в Камеруне мы почти не видели туристов. 149

Впрочем, я не хотел бы перехваливать министерство туризма. Отпугива-ние туристов – это поистине коллективный труд. По данным Transparency Inter-national*, Камерун – одна из самых коррумпированных стран мира. В 1999 году Камерун был на первом месте среди всех изученных стран. В 2001 году, когда я туда ездил, он был уже на пятом месте – прогресс, бурно отпразднованный вла-стями. Чуть подумав, вы поймѐте, что получение звания «Самой коррумпиро-ванной страны мира» требует определѐнных усилий. Поскольку рейтинг Trans-parency International составляется на основе международных представлений о коррупции, самая выигрышная стратегия – направить все силы на вымогательст-во взяток у иностранных бизнесменов, причѐм прямо в аэропорту. Однако ка-мерунские власти, пожалуй, чересчур разбрасываются: Камерун пронизан кор-рупцией сверху донизу, а не только в тех местах, где бывают иностранцы. Веро-ятно, из-за недостатка собранности они и скатились с первого места.

* Международная организация, ежегодно публикующая индекс восприятия коррупции в разных странах мира.

Из этого не следует, что международный аэропорт Дуалы функционирует как хорошо отлаженная машина. Вовсе нет: это отсыревшие развалины, где ца-рит суматоха и приходится локтями прокладывать себе дорогу сквозь плотную толпу, хотя аэропорт принимает всего три или четыре рейса в сутки.

Слава богу, в тот душный вечер нас встречали мой друг Эндрю и его шо-фѐр Сэм, готовый немедленно умчать нас в горную прохладу городка Буэа – ес-ли бы только Дуала была приспособлена к тому, чтобы мчать по ней куда бы то ни было. Отнюдь. В Дуале, городе с населением два миллиона человек, дорог, можно сказать, нет.

Ширина типичной улицы Дуалы от стены одной хижины до стены дру-гой составляет пятьдесят ярдов. И вовсе не потому, что на этом пространстве необходимо расположить бульвар с деревьями. Улица запружена торговцами, которые горбятся над лотками с орехами или импровизированными придорож-ными мангалами, и небольшими кучками людей, сгрудившихся вокруг своих мотороллеров, сосущих пиво и перебродивший пальмовый сок или что-то го-товящих на слабом огне. Груды кирпича и зияющие пустоты – следы незавер-шѐнных работ не то по возведению, не то по сносу зданий. Посредине улицы тянется череда ям, двадцать лет назад бывших дорогой. По этим ямам в четыре потока движется транспорт, в основном такси.

Крайняя полоса обычно занята неподвижными – или почти неподвиж-ными – такси, подбирающими пассажиров, а по внутренней полосе они снуют, огибая рытвины и другие машины с непредсказуемостью шаров в лотерейном барабане. Правил словно не существует. Порой перегруженная пассажирами машина, кренясь, выруливает на обочину и обходит еле плетущийся поток справа - зачастую обочины ровней дороги. Стоит невообразимый грохот, не только потому, что буквально каждый в Дуале – мужчина, женщина, ребѐнок – 150

таскает с собой магнитофон, включѐнный на полную громкость, но и потому, что автомобильные гудки стали универсальным средством общения. Мне даже удалось выучить самые распространѐнные фразы:

Би-и-ип – «Ты меня не видишь, а у меня есть свободное место».

Би-и-ип – «Вижу тебя, но мест нет».

Би-и-ип – «Не могу тебя взять, еду в другую сторону».

Би-и-ип – «Могу взять… залезай».

Би-и-ип – «Я сейчас яму буду объезжать и тебя задену. Подвинься!»

Раньше в Дуале ходили автобусы, но убитые дороги теперь им не по зу-бам. Такси – всѐ, что осталось. Как правило, это видавшие виды «тойоты», четы-ре места сзади, три спереди, жѐлтые, как в Нью-Йорке, каждое со своим собст-венным лозунгом на борту, например: «Господь велик», «Веруем в Бога», «Силой Господней» или «Конченый человек».

Увидев подобные сцены на улицах Дуалы, вряд ли кто скажет, что Камерун бе-ден из-за недостатка предприимчивости. И всё же страна бедна и становится ещё беднее. Можно ли хоть как-нибудь остановить падение и помочь Камеруну стать бо-гаче? Хороший вопрос. Как выразился нобелевский лауреат Роберт Лукас, последст-вия подобных вопросов для благополучия людей просто ошеломляют: начав размыш-лять, уже не можешь думать ни о чём другом.

Недостающий фрагмент

У экономистов принято считать, что богатство образуется в результате сочета-ния рукотворных ресурсов (дорог, фабрик, машин, телефонных сетей), человеческих ресурсов (упорного труда и образования) и технологических ресурсов (технического ноу-хау или просто высокотехнологичного оборудования). Отсюда вытекает, что бедные страны стали богатыми вследствие вложения средств в физические ресурсы и совершенствование людских и технологических ресурсов посредст-вом образования и программ передачи технологий.

Что не так в этой картине? Пока ничего. Образование, фабрики, инфра-структура, ноу-хау – всего этого в богатых странах действительно навалом, а в бедных странах жутко не хватает. Но картина неполна: отсутствует самый важ-ный фрагмент.

Первый намѐк на то, что в этой картине чего-то не хватает, следует вот из чего: если бы всѐ было так, как сказано выше, то в течение последних ста лет или около того бедные страны должны бы были догонять богатые и делать это тем быстрее, чем сильнее они отставали. Ведь стране с крайне неразвитой ин-фраструктурой и низким уровнем образования новые вложения дают наиболь-151

шую отдачу. Богатым странам от дальнейших вложений проку гораздо меньше: этот эффект носит название «убывающей отдачи». К примеру, несколько дорог в бедной стране могут открыть для торговли целые новые области; в богатой стране несколько новых дорог лишь незначительно снизят загруженность до-рожной сети. Первые несколько телефонов в бедной стране имеют колоссаль-ное значение; в богатой стране школьники пользуются телефонами для обмена сообщениями во время урока. Чуть более качественное образование в бедной стране может привести к настоящему прорыву; в богатой стране люди с учѐны-ми степенями порой не могут найти работу. И конечно же, бедной стране на-много проще перенять технологию, чем богатой стране изобрести еѐ: жители Дуалы могут пользоваться такси, не дожидаясь, пока местный Готлиб Даймлер изобретѐт камерунский двигатель внутреннего сгорания.

При взгляде на Тайвань, Южную Корею и Китай, которые удваивали бла-госостояние каждые десять лет или даже быстрее, теория «навѐрстывания» пред-ставляется правдоподобной. Однако многие бедные страны растут не быстрее богатых, а в действительности растут медленнее или вовсе беднеют, как Каме-рун. Чтобы подправить традиционную картину, экономисты добавили к теории «убывающей отдачи» другую: «возрастающей отдачи». Новая теория гласит, что иногда чем больше у вас есть, тем быстрее вы растѐте: телефоны полезны, лишь когда у других людей есть телефоны; дороги полезны, если у всех есть машины; технологию изобрести проще, если до этого уже было много чего изобретено.

Эта теория может объяснить, почему богатые страны остаются богатыми, а бедные страны отстают всѐ сильнее, но она не объясняет, почему такие стра-ны, как Китай, Тайвань и Южная Корея, не говоря уже о Ботсване, Чили, Индии и Маврикии - наверстывают отставание. Именно эти страны, а не Япония, США или Швейцария, стали самыми быстрорастущими на планете. Пятьдесят лет на-зад они прозябали в нищете при отсутствии рукотворных, людских, технологи-ческих, а порой и природных ресурсов, но с тех пор стали намного богаче. А попутно они развили образование, технологии и инфраструктуру.

А почему бы и нет? Коль скоро технологии столь широко доступны и всѐ дешевеют, именно этого и следовало ожидать экономистам от всякой разви-вающейся страны. В мире убывающей отдачи беднейшие страны извлекают больше всего выгоды из новых технологий, инфраструктуры и образования. Например, Южная Корея обзавелась высокими технологиями благодаря поощ-рению иностранных инвестиций и покупке лицензий. Это стоило денег: вдоба-вок к лицензионным платежам компании-инвесторы увозили домой прибыль. Но выгода – в виде экономического роста – для корейских рабочих и предпри-нимателей была в пятьдесят раз больше, чем те прибыли и лицензионные пла-тежи, что утекали из страны.

Что же касается образования и инфраструктуры, раз отдача столь велика, 152

должно быть предостаточно желающих финансировать инфраструктурные проекты, ссужать деньги студентам или даже правительствам, предоставляющим бесплатное образование. Местные и иностранные банки должны в очередь вы-страиваться, чтобы дать взаймы тем, кто хочет окончить институт или постро-ить новую дорогу или электростанцию. В свою очередь, бедные люди в бедных странах должны быть счастливы получать подобные займы, зная, что отдача на эти вложения будет велика и вернуть кредит не составит труда. Даже если по ка-ким-то причинам этого не происходит, Всемирный банк, учреждѐнный после Второй мировой специально для предоставления кредитов на цели реконструк-ции и развития, ежегодно даѐт развивающимся странам взаймы миллиарды дол-ларов. С деньгами проблем нет – значит, либо инвестиции не производятся, либо они не дают той отдачи, какую предсказывает традиционная модель.

Даже модель «возрастающей отдачи» допускает, что бедные страны могут стать богаче, если они одновременно проведут ряд взаимодополняющих вло-жений в фабрики, дороги, электроснабжение и порты, чтобы можно было про-изводить и экспортировать товары. Идею «большого толчка» выдвинул эконо-мист Пауль Розенштейн-Родан, несколько лет работавший во Всемирном банке в первые годы его функционирования.

Итак, если за последние несколько десятилетий многие бедные страны сумели быстро вырасти, будь то за счѐт «большого толчка» или по иным при-чинам, то почему многие другие страны по-прежнему плетутся в хвосте?

Теория государственного бандитизма

Пока наш автомобиль медленно протискивался сквозь заторы, я пытался уяс-нить всѐ это, расспрашивая нашего водителя Сэма о его стране.

– Сэм, как давно последний раз ремонтировались дороги?

– Да их уже девятнадцать лет как не ремонтировали. (Президент Поль Бийя пришёл к власти в ноябре 1982 года и к моменту моего приезда в Камерун руководил страной уже девятнадцать лет. Четырьмя годами позже, в 2005, он всё ещё был у власти. Недавно он обозвал своих оппонентов «любителями от политики» – действительно, практики им не хватает.)

– И что, люди разве не жалуются?

– Жалуются, но что толку. Правительство отвечает, что денег нет. На самом деле денег море – их дают Всемирный банк, Франция, Британия, Америка. Но власти кладут их в свои карманы, а не тратят на дороги.

– А выборы в Камеруне бывают?

– О, да! Выборы проходят. Президент Бийя всякий раз переизбирается на новый срок, получая 90% голосов.

– Выходит, 90% людей голосуют за президента Бийя? 153

– Нет, конечно. Президент очень непопулярен. Но всё равно получает 90% голосов.

Чтобы понять, насколько люди недовольны властями, достаточно про-быть в Камеруне совсем недолго. Большинство действий правительства словно специально задуманы, чтобы отнимать деньги у жителей страны. Меня так часто предупреждали о коррупции и вероятности, что чиновники в аэропорту попы-таются облегчить мой кошелѐк, что я боялся этого больше, чем любой тропи-ческой заразы и вооружѐнного грабежа на тѐмных улицах Дуалы.

Многие люди радужно настроены в отношении политиков и чиновников, считая, что они служат интересам людей и делают всѐ возможное ради процве-тания своей страны. Другие мыслят более цинично – они уверены, что многие политики некомпетентны и зачастую жертвуют общественными интересами сплошь и рядом, вспоминая о них, лишь когда речь заходит о переизбрании.

Экономист Манкур Олсон предположил, что власти руководствуются ещѐ более дурными мотивами, и выдвинул замечательную и простую теорию, объ-ясняющую, почему стабильная диктатура хуже для экономики, чем демократия, но лучше, чем анархия. Олсон исходил из того, что власть - это просто банди-ты, люди с крупнокалиберными ружьями, которые приходят и забирают всѐ. Это отправная точка его рассуждений, с которой вы легко согласитесь, если ми-нут пять понаблюдаете за происходящим в Камеруне. Как сказал Сэм, «денег много… но они кладут их в свои карманы».

Итак, представим себе диктатора со сроком правления в одну неделю, по сути – главаря бродячей банды, которая входит в город, берѐт, что пожелает, и уходит. Предположим, что он ни зол, ни добр, а просто своекорыстен; будет ли он заинтересован оставить после себя в городе хоть что-нибудь? Ответ: ни в ма-лейшей степени… если только он не планирует вернуться сюда на будущий год.

Теперь предположим, что нашему налѐтчику придѐтся по душе местный климат и он решит поселиться здесь, отстроить дворец, а армию свою отправит кормиться за счѐт местных жителей. Это ужасно несправедливо, но теперь, ко-гда диктатор решил остаться, местным жителям будет, пожалуй, легче. Беспри-мерно эгоистичный диктатор поймѐт, что если он намерен здесь жить, то нельзя уничтожать экономику и обрекать людей на голод, так как в этом случае на сле-дующий год уже нечем будет поживиться. Выходит, что диктатор, положивший глаз на землю, предпочтительнее того, кто беспрестанно рыщет по округе в по-исках, кого бы ещѐ обобрать.

Это, может быть, совсем из другой оперы, но в биологии можно взять по-лезную для политического экономиста метафору: вирусы и бактерии со време-нем становятся менее опасными, поскольку самые смертельные их штаммы бы-стро погибают. Когда в XV веке в Европе был впервые замечен сифилис, его 154

описывали как невероятно быстро развивающееся заболевание, он приканчивал жертву очень скоро. Это не слишком успешная стратегия; лучше быть таким ви-русом, который позволяет жертве пожить хоть немного, чтобы заболевание ус-пело распространиться. Таким образом, штаммы-мутанты, медленнее убиваю-щие жертву, оказались более успешными и долгоживущими, чем их более смер-тельные собратья.

Мысль об эволюции заболеваний посетила меня, когда я думал о прези-денте Бийя. Я не могу утверждать, что он соответствует олсоновскому описа-нию эгоистичного диктатора. Но если бы он ему соответствовал, отнимать слишком много у камерунского народа было бы не в его интересах, поскольку на следующий год взять было бы уже нечего. Пока он чувствует себя уверенно на троне, он не станет убивать курицу, несущую золотые яйца. Как и вирусу, са-мо существование которого зависит от поражѐнного им тела, Бийя нужно было бы поддерживать камерунскую экономику в действующем состоянии, чтобы продолжать еѐ обирать. Отсюда следует, что лидер, уверенный в своем пребы-вании у власти в ближайшие двадцать лет, будет делать больше для развития экономики страны, чем тот, кто собирается сбежать через двадцать недель. Два-дцать лет правления «избранного диктатора» - это, вероятно, лучше, чем два-дцать лет сплошных дворцовых переворотов. Так что же, да здравствует прези-дент Бийя?

Я не хочу сказать, будто по теории Манкура Олсона стабильная диктатура идет стране во благо – только лишь, что вреда от неѐ экономике меньше, чем от нестабильной диктатуры. Но лидеры, подобные Бийя, уверенные в своей все-гдашней победе на выборах, всѐ равно очень губительны для народа и экономи-ки своих стран. Предположив для простоты, что Бийя полностью контролирует распределение доходов в Камеруне, допустим, что он решит каждый год заби-рать в форме «налогов» половину камерунских доходов, отправляя их прямиком на свой банковский счѐт. Это плохо и для его жертв, и с точки зрения долго-срочного роста экономики. Скажем, мелкий бизнесмен прикидывает, стоит ли ему вложить $1000 в новый электрогенератор для своей мастерской. Ожидается, что отдача составит $100 в год. Это 10%, что весьма недурно. Но коль скоро Бийя может забрать половину этого дохода, прибыльность уменьшается до 5%, что совсем не так привлекательно. Бизнесмен решает ничего не делать и упус-кает прибыль, равно как и Бийя. Это крайний пример феномена, обнаруженно-го нами в третьей главе: налоги порождают неэффективность. Налоги Бийя больше и более произвольны, однако общие последствия для экономики те же.

Конечно, Бийя может вложить свои средства в экономику – например, построить дороги или мосты для стимулирования торговли. Они стоят огром-ных денег, но зато это был бы шаг к процветанию экономики, дающий Бийя возможность грабить и дальше. Но тут проявляется оборотная сторона пробле-155

мы: Бийя продолжал бы отбирать только половину доходов, чего явно недоста-точно, чтобы подвигнуть его на строительство необходимой инфраструктуры. Когда Бийя пришѐл к власти в 1982 году, он получил в наследство дороги коло-ниальной эры, которые ещѐ не были окончательно разрушены. Если бы он унаследовал страну вовсе без инфраструктуры, в его интересах было бы постро-ить хоть что-нибудь. Поскольку инфраструктура существовала, Бийя нужно бы-ло прикинуть, стоит ли ремонтировать дороги или выгоднее просто проедать старые запасы. В 1982 году он, видимо, рассудил, что дороги вполне протянут лет десять, а дольше оставаться у власти диктатор и не надеялся. Поэтому он решил жить на старых запасах и никогда ни в какую общественную инфра-структуру не инвестировал. Коль скоро на его век хватит, зачем тратить деньги, ведь их можно отправить сразу на личный пенсионный счѐт?

Не слишком ли я несправедлив к президенту Бийя? Разве что чуть-чуть. На выборах 2004 года, состоявшихся после моей поездки в Камерун, Бийя по-лучил около 75% голосов, что многие наблюдатели сочли в какой-то мере правдоподобным. По теории Олсона, лидеру, нуждающемуся в широкой под-держке своей политики, необходимо тратить больше государственных средств на создающие стоимость товары и услуги, такие как дороги и судебная власть, и меньше – на себя со своими подельниками. Тот факт, что Бийя этого не делает, но остаѐтся у власти, вызывает два вопроса: во-первых, возможно ли, что выбо-ры были не столь демократичными, как заключили некоторые? И во-вторых, а в силах ли Бийя это сделать, даже если бы очень захотел?

Кругом одни бандиты

Возможно, Бийя контролирует ситуацию отнюдь не так хорошо, как кажется на первый взгляд. Самый популярный способ добраться из Буэа дальше на север, в Баменду – это мини-автобус; в Камеруне они курсируют на всех междугородних маршрутах. Автобус рассчитан на комфортный проезд десяти пассажиров, но отправляется, когда наберѐтся хотя бы тринадцать человек, готовых заплатить. Самое вместительное место – за него стоит побороться – располагается рядом с водителем. Автобусы – это видавшие виды рыдваны, но в целом система работа-ет неплохо.

Она бы работала ещѐ лучше, если бы не пагубное влияние властей. По-рой дело просто в пренебрежении. К примеру, самый быстрый, хотя точно не самый короткий, путь из Буэа в Баменду лежит через франкоговорящий регион, где дороги лучше. Надо просто ехать два часа на восток, два часа на север и два часа на запад. Получится быстрее, чем если двинуть прямо на север по ужасным дорогам англоязычной части страны. Правительство Бийя игнорирует интересы политически немощных англоязычных районов. Англоязычное меньшинство 156

жалуется, что когда международные организации финансировали строительство кольцевой дороги, правительство просто посылало им счета, не утруждая себя строительством «английской» части шоссе.

Второе препятствие, в буквальном смысле этого слова, – множество поли-цейских постов. Устрашающего вида жандармы, часто пьяные, тормозят каждый автобус и всеми способами пытаются получить мзду с пассажиров. Обычно ни-чего не получается, но иногда жандармы входят в раж. Моего друга Эндрю од-нажды сняли с автобуса и продержали на посту несколько часов. Поводом для вымогательства было отсутствие у него при себе сертификата о прививке про-тив жѐлтой лихорадки, который требуется для въезда в страну – но никак не для поездки на автобусе. Жандарм терпеливо объяснял, что нужно защищать страну от болезней. Ценой двух бутылок пива удалось убедить полицейского в том, что эпидемия стране не грозит, и тремя часами позже Эндрю уехал на следующем автобусе.

Всѐ это куда менее эффективно, чем предсказывает модель Олсона. Да и сам Олсон признал бы, наверное, что его теория даже в своей крайней форме недооценивает ущерб, который наносит плохое правительство своему народу. Президенту Бийя нужно содержать в довольстве сотни тысяч полицейских и во-енных, а также армию госслужащих и прочих своих сторонников. При «совер-шенной» диктатуре он просто взимал бы наименее болезненные налоги в нуж-ном количестве и распределял их между своими сторонниками. Однако такой подход к правлению нереалистичен, так как требует гораздо больше информа-ции об экономике и много более жѐсткого контроля над ней, чем это по силам бедному правительству. Его заменяет широкомасштабная коррупция при по-пустительстве верховной власти.

Коррупция не только несправедлива, но и крайне разорительна. Жандар-мы проводят своѐ время в домогательствах к путешественникам при довольно скромном наваре. Издержки огромны. Вся полиция так занята вымогательством взяток, что ей некогда ловить преступников. Четырѐхчасовая поездка отнимает пять часов. Путешественники предпринимают дорогостоящие меры, чтобы за-щитить себя: берут в дорогу меньше денег, реже путешествуют, ездят в часы пик, запасаются кучей различных документов, чтобы спастись от домогательств.

∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙

Дорожные посты и нечистые на руку полицейские – наиболее заметная форма коррупции, но в метафорическом смысле в камерунской экономике та-кие посты повсюду. Недавнее исследование основ регулирования бизнеса в стране, выполненное Всемирным банком, немного прояснило положение дел. В частности, выяснилось, что для открытия малого бизнеса в Камеруне нужно уп-латить официальные сборы в размере средней зарплаты за два года. (Мои траты 157

на туристическую визу меркнут в сравнении с этим.) Оформление купли-продажи имущества обходится в пятую часть его стоимости. Чтобы получить судебное решение о принудительном взыскании средств для оплаты счѐта, тре-буется два года; стоит это треть от суммы счѐта и сопряжено с выполнением пя-тидесяти восьми различных процедур. Эти нелепые порядки весьма на руку тем, кто следит за их выполнением. Всякая процедура дает возможность получения взятки. Чем медленнее обычный процесс, тем сильнее порыв доплатить за ско-рость. В итоге президент Бийя имеет достаточно сторонников, чтобы прочно сидеть на троне. И это не единственное следствие. Из-за негибкого трудового регулирования только опытные специалисты-мужчины оформляются на работу по договору, а женщины и молодѐжь вынуждены подвизаться на сером рынке. Волокита отпугивает желающих начать новое дело. Медленное судопроизвод-ство приводит к тому, что предприниматели отказываются от выгодных сделок с новыми клиентами, потому что знают, что не смогут защитить себя от обмана. В бедных странах такие дурные порядки доведены до предела; и это есть одна из главных причин их бедности. Власти в богатых странах, как правило, выполня-ют такие базовые административные обязанности быстро и дѐшево, а в бедных странах чиновники затягивают все процедуры в надежде положить кое-что себе в карман.

Институты имеют значение

Государственный бандитизм, широкомасштабное расточительство и деспотиче-ские порядки, предназначенные для вымогательства взяток – всѐ; это состав-ляющие того самого недостающего фрагмента головоломки роста и развития. За последние лет десять экономисты, занимающиеся вопросами развития, со-шлись на том, что «институты имеют значение». Не так-то просто объяснить, что такое «институт»; ещѐ труднее превратить плохой институт в хороший. Од-нако прогресс заметен. Теория Манкура Олсона о государственном бандитизме в упрощѐнном виде помогает понять, как разные политические режимы опреде-ляют систему стимулов для каждого жителя страны, хотя эта теория и не даѐт конкретных рекомендаций, как улучшить положение.

Замеры масштабов волокиты, проводимые Всемирным банком, дают нам отличное представление об одной разновидности институтов: простом регули-ровании бизнеса. Этот пример также показывает, как самая обычная огласка мо-жет улучшить некоторые институты. В частности, когда Всемирный банк предал известности тот факт, что предприниматели в Эфиопии не могут открыть но-вое дело, не заплатив четыре годовые зарплаты за публикацию официального уведомления в государственных газетах, эфиопское правительство пошло на попятный и положило конец такой практике. Темпы регистрации новых компа-158

ний немедленно выросли почти на 50%.

К сожалению, не всегда так просто заставить коррумпированное прави-тельство изменить правила игры. Хотя становится всѐ яснее, что плохо рабо-тающие институты – главная причина бедности развивающихся стран, боль-шинство институтов нельзя описать ни при помощи элегантной модели, как у Олсона, ни даже посредством тщательного сбора данных, как делает Всемир-ный банк. Большинство несчастливых институтов несчастны по-своему.

Худшая библиотека на свете

Именно такой удивительно неэффективный институциональный уклад стал ви-ной появления худшей библиотеки на свете. Через несколько дней после при-бытия в Камерун я посетил одну из самых престижных в стране частных школ, камерунский эквивалент Итона, недалеко от города Баменды. Территория шко-лы была смесью привычного и странного. Приземистые, дешѐвые учебные по-мещения вокруг полей для спортивных игр сильно напомнили мне мою старую школу в Англии. Этого не скажешь про выложенную каменными плитами очу-мелой формы, в духе Тима Бертона и фильма «Рождѐнная свободной»*, тени-стую аллею, вдоль которой жили все учителя. Нашим проводником по школе выступала библиотекарша, направленная сюда Британской добровольческой организацией**. Эта организация посылает квалифицированных волонтѐров ту-да, где они более всего востребованы в бедных странах. Школа может похва-статься двумя отдельными библиотечными зданиями, однако у библиотекарши был совсем несчастливый вид – и очень скоро я понял, почему.

* Тим Бертон – американский режиссёр, автор фильмов «Крупная рыба», «Кошмар перед Рождеством», «Чарли и шоколадная фабрика» и др. Известен своими мрачными и причудливыми образами. «Рождённая свободной» (Born Free) – фильм о львице, выращенной в домашних условиях и затем отпущенной на свободу. Снят по документальной книге Джой Адамсон.

** Voluntary Service Organization

*** Сиднейский оперный театр – одно из самых известных зданий в мире, он занесён в Список всемирного наследия ЮНЕСКО. Крыша театра напоминает несколько раздутых ветром парусов.

На первый взгляд библиотека производила внушительное впечатление. Не считая роскошного дома директора школы, это было единственное двух-этажное здание в городке. Замысел архитектора был смел: нечто вроде Сидней-ского оперного театра*** в варианте для бедных. Наклонная крыша, вместо того чтобы спускаться вниз с конька, взметнулась в форме буквы V вверх от цен-трального жѐлоба, словно страницы лежащей на столе открытой книги.

При всей изобретательности архитектурного решения уверен, что мои воспоминания о восхитительной новой библиотеке проживут дольше самого здания. На солнцепѐке, в разгар сухого сезона, не сразу понимаешь, что не так с крышей, похожей на гигантскую открытую книгу. Однако архитектор, видимо, забыл, что в Камеруне бывает и сезон дождей. Дождь в Камеруне идѐт пять ме- 159

сяцев подряд, да с такой силой, что даже самые большие сточные канавы быст-ро выходят из берегов. Если такой дождь льѐт на крышу, которая не то чтобы покрыта желобами, а сама представляет собой жѐлоб, вода с неѐ стекает – прямо на плоскую крышу фойе, так что надо срочно бежать ламинировать книги.

Причина, по которой школьные книги были ещѐ целы, – их просто не было в новой библиотеке; на все требования директора перенести их из старого здания в новое библиотекарь отвечала отказом. Когда я вошѐл внутрь библио-теки, чтобы оценить масштаб разрушений, стало ясно, что бегство директора от реальности вошло в хроническую стадию. Библиотека лежала в руинах. Весь пол был в пятнах от луж. Стоящий в воздухе запах плесени ассоциировался у меня с сырым подвалом в Европе, а вовсе не с современным зданием на эквато-ре. Штукатурка слезала со стен, словно тысячелетняя византийская фреска. Ме-жду тем библиотеке было всего четыре года.

Это дикая расточительность. Вместо постройки библиотеки школа могла закупить сорок тысяч отличных книг или компьютеры с выходом в Интернет, а можно было бы учредить стипендии для бедных учеников. Любой из этих вари-антов был бы несравненно лучше, чем непригодная для использования новая библиотека. Не говоря уже о том, что насущной необходимости в новой биб-лиотеке-то и не было. Старая библиотека функционировала превосходно и могла запросто вместить втрое больше книг, чем было в еѐ фондах, к тому же она была водонепроницаема.

Тот факт, что библиотека не была необходима, в некоторой степени объ-ясняет еѐ неудачную конструкцию. В конце концов, кого заботит функциональ-ность строения с избыточными функциями? Но коли библиотека была никому не нужна, зачем еѐ вообще построили?

Наполеону приписывают следующее выражение: «Никогда не относи на счѐт заговора то, что можно легко объяснить глупостью». Это естественная ре-акция: легко всѐ списать на некомпетентность. Приезжему человеку в Камеруне проще простого пожать плечами и объяснить тамошнюю бедность тем, что ка-мерунцы – непроходимые идиоты. Библиотека кажется отличным тому доказа-тельством, хотя на самом деле камерунцы ничуть не глупее и не умнее нас с ва-ми. Представляющиеся глупыми ошибки настолько распространены в Камеру-не, что некомпетентность не может считаться объяснением. Действует другой, более систематический фактор. И нам вновь следует изучить стимулы тех, кто принимает решения.

Начнѐм с того, что большинство высших чиновников в сфере образова-ния в северо-западном Камеруне происходит из небольшого городка Бафут. Они известны как «бафутская мафия», поскольку контролируют значительные средства, выделяемые на образование, и распределяют их не столько из необхо-димости, сколько по знакомству. Директор престижной частной школы, разуме-160

ется, была одним из высших чинов «бафутской мафии». Она хотела превратить школу в университет, а для этого нужно было, помимо прочего, иметь библио-течное здание университетского масштаба и уровня. И еѐ нимало не беспокои-ло, что имеющаяся библиотека вполне справлялась с делом и что деньги нало-гоплательщиков можно было потратить другим способом или на другие школы.

Во-вторых, никто не контролировал работу директора и еѐ траты. Препо-давателей вознаграждали и продвигали по службе не за хороший труд, а исклю-чительно по воле директора. Это престижная школа с хорошими условиями для учителей, поэтому сотрудники держались за работу, то есть старались всячески заручиться благосклонностью начальства. По сути, только библиотекарша мог-ла бросить вызов директрисе, поскольку она держала ответ только перед голов-ным офисом VSO в Лондоне. Она появилась там уже после того, как библиоте-ка была построена, но как раз вовремя, чтобы предотвратить перенос и порчу книг. Либо директриса была настолько глупа, что не понимала, что вода портит книги, либо их судьба еѐ не заботила и она хотела лишь показать, что в библио-теке есть какие-то книги. Второе объяснение представляется более вероятным.

С деньгами на руках и при отсутствии чьих-либо возражений о бесполез-ности второй библиотеки она была полновластным хозяином ситуации. Для проектирования здания она привлекла бывшего ученика школы - вероятно, чтобы продемонстрировать качество обучения. Ей это удалось, но не совсем так, как хотелось бы. Впрочем, сколь бы бездарным ни был архитектор, огрехи конструкции можно было бы выявить, если бы хоть кого-то волновало, чтобы здание функционировало как библиотека. Однако ни одного чиновника с соот-ветствующими полномочиями это не беспокоило. Представителям власти хоте-лось лишь возвести нечто, чтобы переквалифицировать школу в университет.

Подведѐм итог: средства выделили по знакомству, а не по необходимости. Вся затея устроена, чтобы пустить пыль в глаза, а не ради практической пользы. Никто ни за чем не следит и никто ни перед кем не отчитывается. Архитектор нанят человеком, не заинтересованным в качестве работы. Результат едва ли удивителен: здание, которое вообще не следовало строить, было построено, притом из рук вон плохо.

Может показаться, будто урок сей истории в том, что причиной разоре-ния в развивающихся странах оказываются корыстные и честолюбивые пред-ставители власти. На самом деле всѐ печальнее. Корыстные и честолюбивые люди стоят у руля власти, на высоких постах и не очень, во всѐм мире. Но во многих странах их порывы сдерживают закон, пресса и демократическая оппо-зиция. Трагедия Камеруна в том, что на корысть чиновников нет никакой упра-вы. 161

Случай посложнее –

стимулы и развитие в Непале

Камерунская образовательная система даѐт чиновникам такие извращѐнные стимулы, что обучение детей – последнее, что выгодно людям, а значит, и по-следнее, к чему проявляют интерес чинуши.

В других программах развития необычные стимулы сплетаются более за-мысловатым образом. Один из примеров обнаружила экономист Элинор Ост-ром, которая изучала тонкости функционирования ирригационных систем в Непале. В дополнение к традиционной, древней системе плотин и каналов, в Непале есть современные, бетонные плотины и каналы, спроектированные опытными инженерами и построенные на деньги международных донорских организаций. Что из этого работает лучше и почему? Услышав про это иссле-дование, я подумал было, что и так знаю ответ. Очевидно, что оросительная система, спроектированная передовыми методами и построенная из новейших материалов по современным строительным технологиям, да ещѐ и при щедром финансировании, будет лучше, чем та, что построили какие-то крестьяне из ила и веток. Верно? Нет, неверно.

Хорошо, теперь-то нас не проведѐшь. Известно, что крупные проекты строительства плотин зачастую плохо отвечают местным условиям и что дейст-вительно «красота в малом» – местные методы и традиционное знание, веками передающиеся из поколения в поколение, работают намного лучше. Правиль-но? Опять нет.

Оказывается, что реальная ситуация в Непале намного интереснее каждой из этих упрощѐнных схем. Элинор Остром обнаружила явный парадокс. С од-ной стороны, современные плотины, спроектированные и построенные про-фессионалами, похоже, снижали эффективность оросительных систем. С дру-гой стороны, когда доноры выделяли средства на постройку новых каналов или укрепление старых современными материалами, оросительная система уверенно несла на поля больше воды.

Но почему каналы, построенные на спонсорские деньги, оказываются эффективными, а дамбы – нет? По всей видимости, здесь творится нечто такое, что не укладывается в канву банальных споров о преимуществах технического прогресса перед народной мудростью. Картина проясняется, если разобраться в мотивах всех заинтересованных сторон.

Начнем с простейшей мысли, что всякое начинание будет успешнее, если его реализуют и извлекают из него выгоду одни и те же люди. Тогда понятно, почему существующие системы ирригации имеют преимущество: не только по-162

тому, что они исполнены традиционной мудрости (конечно, так и есть), но и потому, что их задумывают, возводят и чинят те же самые фермеры, что поль-зуются ими. Современные плотины и каналы проектируют инженеры, которым не грозит голод, если плотину прорвѐт; их инспектируют чиновники, пребыва-ние которых в должности не зависит от успешной работы системы орошения; а финансируют организации, об эффективности которых судят скорее по проце-дуре, чем по результату. Вот мы и начинаем понимать, почему современные ма-териалы и щедрое финансирование не гарантируют успеха.

Копнѐм поглубже, Чтобы системой орошения можно было пользоваться, еѐ нужно содержать в порядке. Но кто должен этим заниматься? Ни у доноров, ни у чиновников нет к этому насущного интереса. Чиновники в Непале полу-чают повышение в основном за выслугу лет, и отчасти - благодаря причастно-сти к «престижным» строительным проектам. Ремонт в этом смысле занятие бесперспективное, пусть и необходимое фермерам. Какой чиновник захочет надзирать за бесконечной грязной работой вдали от Катманду, где его жена хо-дит по магазинам, а дети – в школу? А сверх того, всегдашний потенциальный источник Дохода для чиновников - это взятки, и крупное строительство дает больше возможностей для откатов, чем ремонтные работы.

Как и чиновники, донорские организации работают в условиях, поощ-ряющих крупные строительные проекты. Всем им нужны дорогостоящие про-граммы, поскольку если они не смогут освоить уже выделенные средства, им тя-жело будет получить новые. Плюс к этому многие организации двусторонней помощи связаны особыми условиями: так, USAID* обязана использовать обору-дование, купленное в США, а это, как правило, тяжѐлая, высокотехнологичная техника. Поскольку бульдозеры больше подходят для сооружения дамбы, чем для еѐ ремонта, предпочтение отдаѐтся крупномасштабным строительным рабо-там. И даже если донорская организация не страдает такими наклонностями, ей приходится полагаться на информацию местных сотрудников и консультантов, чьи мотивы часто совпадают с мотивами чиновников.

* Агентство США по международному развитию.

Теперь становится понятно, почему те, кто ведѐт строительство, намного меньше фермеров заинтересованы в том, чтобы построить добротную, эконо-мичную систему. Но это не объясняет открытий Остром: ни того, что постро-енные на спонсорские деньги дамбы ухудшают положение, ни того, что каналы, построенные на те же деньги, улучшают его, хотя людям, которые их строят, на это наплевать. Чтобы понять, в чѐм дело, нам следует порассуждать о самих фермерах. Никто, кроме них, не заинтересован в уходе за системой орошения после того, как она построена. В этом нет никакой проблемы. До того как были построены первые крупные современные системы орошения, фермерам прихо-дилось заботиться о традиционных сооружениях. Если им удавалось поддержи- 163

вать в рабочем состоянии традиционные системы, почему они не справляются с современными?

Уход за системой орошения предполагает два вида работ: поддержание цельности дамбы и чистку каналов от засорения. Это очень трудоѐмкая работа. Фермеры палец о палец не ударят, если не увидят в этом своей выгоды, и это порождает проблему. Целая дамба нужна всем фермерам, но фермеров, веду-щих хозяйство рядом с дамбой, не сильно волнует судьба оросительных каналов ниже по течению. Так с какой стати они должны помогать чистить каналы? К счастью, большинство фермерских общин Непала выработало систему коопе-рации; детали разнятся, но общий принцип таков: фермеры ниже по течению помогают ремонтировать плотину в обмен на помощь в уходе за каналами. До поры до времени всѐ идет хорошо.

Если крупный донор платит за прокладку новых, бетонных каналов, си-туация улучшается: новые каналы лучше, несут больше воды и требуют меньше ремонта. Но если донор финансирует новую плотину, всѐ разваливается. Не потому, что разваливается дамба – скорее наоборот. Поскольку бетонная дамба требует намного меньше ухода, чем обычная, договорѐнность о сотрудничестве, на которой держалась вся ирригационная система, больше не работает. Ферме-ры в верховьях больше не помогают чистить каналы в обмен на помощь в укре-плении дамбы со стороны фермеров в низовьях. Первые не нуждаются в помо-щи, поэтому вторым нечего предложить взамен.

Многие современные системы орошения в Непале постигает печальная судьба; хотя технические характеристики системы изучены и улучшены, челове-ческим еѐ аспектам не было уделено должного внимания.

∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙

Это лишнее свидетельство того, что если действующие в обществе сти-мулы не способствуют продуктивному поведению, никакая инфраструктура не спасѐт от бедности. Проекты развития зачастую реализуются людьми, которым неинтересен успех дела, зато их очень интересуют откаты и карьерный рост. Если эффективность проекта – дело десятое, стоит ли удивляться, что он не достигает публично провозглашенных целей, даже если при этом выполнены истинные цели мздоимствующих бюрократов? И даже если организаторы возь-мутся за проект, где развитие и вправду является истинной целью, взятки и про-чие нарушения с большой вероятностью погубят дело.

Есть ли шансы на развитие?

Специалисты по развитию часто фокусируют свои усилия помощи бед-ным странам в первую очередь на совершенствовании начального образования 164

и инфраструктуры – телефонной связи и дорожной сети. Это весьма разумно, но к сожалению, это лишь часть проблемы. Экономисты, дотошные в плане статистики или пользующиеся нетрадиционными данными – например, о зара-ботках камерунцев на родине в сравнении с заработками камерунцев, эмигриро-вавших в США, – утверждают, что слабое развитие образования, инфраструкту-ры и производственных мощностей уже не объясняет пропасть между бедными и богатыми. Из-за паршивой образовательной системы Камерун должен быть вдвое беднее. Из-за ужасной инфраструктуры он опять, грубо говоря, должен быть вдвое беднее. Тогда Камерун должен быть вчетверо беднее США, а он беднее в пятьдесят раз. Более того, почему же жители Камеруна ничего не предпринимают? Почему они не повысят качество школьного образования? Разве не очевидно, что выгоды перевесят издержки? Разве камерунские бизнес-мены не могут взять и построить фабрики, купить технологии, найти иностран-ных партнѐров и разбогатеть?

Похоже, что нет. Манкур Олсон показал, что клептократия в верхах пре-пятствует росту бедных стран. Когда президентом становится вор, это необяза-тельно ведѐт к гибели. Президент вполне может позволить экономике вырасти, чтобы затем потребовать свой кусок от более крупного пирога. Но мародѐрство принимает массовый размах: либо диктатор не уверен в своѐм будущем, либо он позволяет другим воровать, чтобы они и дальше его поддерживали

На нижних ступеньках общественной лестницы развитие стопорится, по-тому что порядки и законы в стране не поощряют проекты или бизнес, обеспе-чивающие общее благо. Предприниматели не учреждают легальный бизнес (слишком хлопотно) и, значит, не платят налоги; чиновники выдумывают сме-хотворные проекты ради собственного престижа или обогащения; школьники не забивают себе голову получением никому не нужных аттестатов.

То, что коррупция и искажѐнные стимулы играют роль, не новость. Воз-можно, новость в том, что извращѐнные порядки и институты объясняют не малую часть разрыва между Камеруном и богатыми странами, а практически весь этот разрыв. Страны вроде Камеруна живут намного хуже, чем могли бы, даже с учѐтом слабо развитой инфраструктуры, почти полного отсутствия инве-стиций и низкого уровня образования. Что хуже, паутина коррупции препятст-вует любым попыткам улучшить инфраструктуру, привлечь инвестиции и по-высить уровень образования.

Образовательная система Камеруна была бы лучше, если бы у людей был стимул получать хорошее образование, если бы в обществе царила меритокра-тия и люди получали бы работу за хорошие оценки и реальные навыки, а не по блату. Камерун мог бы иметь более современные технологии и больше рабо-тающих фабрик, если бы инвестиционный климат был благоприятным - как для иностранных инвесторов, так и для местных – и если бы волокита и взятки не 165

съедали прибыль.

Даже то образование, те технологии и инфраструктура, которые есть в Камеруне, можно использовать с большей выгодой, если общественное устрой-ство будет поощрять достойные, продуктивные идеи. Но этого не происходит.

∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙

У нас по-прежнему нет подходящего слова для обозначения того, чего не хватает Камеруну и другим бедным странам во всем мире. Но мы всѐ-таки начи-наем понимать, о чѐм речь. Одни называют это «социальным капиталом» и «до-верием». Другие – «верховенством закона» или «институтами». Но всѐ это только названия. Проблема в том, что Камерун и другие бедные страны - это мир ши-ворот-навыворот, где люди заинтересованы вести себя так, что их действия пря-мо или косвенно вредят остальным. Стимулы к созданию благосостояния каким бы то ни было способом вывернуты точно так же, как крыша школьной биб-лиотеки.

Гниение начинается с правительства, но поражает всѐ общество. Нет смысла вкладываться в дело, поскольку правительство не защитит вас от воров. (Лучше уж самому стать вором.) Зачем оплачивать телефонный счѐт, если никто не сможет принудить вас сделать это по суду (а значит, нет смысла учреждать телефонную компанию)? Зачем получать образование, коль скоро рабочие мес-та раздаются не по заслугам, а по блату (да и в любом случае вы не сможете взять кредит на обучение, поскольку у банка нет возможностей его вернуть, а правительство не обеспечивает хорошие школы)? Бессмысленно организовы-вать фирму-импортѐра, ведь выгода от неѐ достанется таможенникам (поэтому объѐмы торговли малы, отчего таможенники лишь голоднее и более жадны до взяток).

Теперь, когда мы более-менее понимаем важность этих факторов, можно приступать к исправлению положения. Однако по самой своей природе эта проблема сопротивляется решениям, так что это процесс медленный и трудный. Установление демократии силой считается у нас не очень приемлемым делом, да и живут такие демократии недолго. Нам определѐнно не нравится, когда вы-деленные на развитие деньги теряются в недрах бюрократической системы, од-нако контроль за надлежащим расходованием средств – очень трудоѐмкое заня-тие.

Эти проблемы невозможно решить за одну ночь. Однако можно провести некоторые простые реформы, которые – при наличии известной политической воли - могут двинуть бедные страны вроде Камеруна в правильном направле-нии. Одна из таких реформ – покончить с волокитой, упростить регистрацию малого бизнеса, облегчить его развитие и кредитование. Зачастую нужны самые элементарные законодательные меры; и хотя они должны опираться на разум-166

ное и великодушное правление, всѐ же для их принятия требуется один-единственный министр с головой на плечах и сердцем в груди, а не полномас-штабная реформа всей государственной службы.

Еще один, весьма действенный способ – подрядить на помощь мировую экономику. Размер экономики большинства бедных стран очень мал; экономика всей Африки южнее Сахары по размеру сопоставима с бельгийской. Экономика маленькой африканской страны, такой как Чад, меньше, чем экономика вашинг-тонского пригорода Вифезда, а банковский еѐ сектор меньше отделения Феде-рального кредитного союза, обслуживающего сотрудников Всемирного банка. Крохотным странам вроде Чада и Камеруна никак не обойтись своими силами: им необходим доступ к дешѐвому топливу, займам международных банков и промышленному оборудованию. Но камерунцы словно в ловушке за высокими торговыми барьерами; импортные пошлины в стране – одни из самых высоких в мире, в среднем – более 60%. Подобные барьеры приносят выручку прави-тельству, позволяют оберегать бизнес приближѐнных предпринимателей или выдавать прибыльные импортные лицензии. Маленьким странам не выжить без мировой экономики, но с еѐ помощью они могут расцвести. В следующей главе мы посетим одну такую страну и выясним, как у неѐ это получается. 167