Глава 6. Бумага и Описание мира

Несколько мыслей о восприятии «Бумаги». Без бумажки ты букашка, а с бумажкой — человек! Это знают все.

Я живой, но я не интересую тех, кто проверяет мои доку­менты, их интересует не то, как я существую в истинном мире, главное, как я существую в мире виртуальном, в иллюзии, ины­ми словами, в Описании мира.

Если у меня все благополучно в Описании, как бы я ни про­явился в мире телесном, это не существенно. Хорошее положе­ние в Описании может значительно исправить и улучшить мое плохое положение в мире тел. Раньше, в советскую эпоху, в пер­вую очередь, если обо мне хорошее мнение людей, с кем я ра­ботаю и живу, то есть хорошая Характеристика, сейчас — если обо мне хорошее мнение банков.

Иначе говоря, существование в Образе мира, в его Описа­нии — это сущностное существование — это существование в мире Эйдосов. И мое омлкйижедгвабЯЭЬퟑЪ헏Ш폍Ч틌Х탊Ф컈Т췆Р쯄Пе существование — это всего лишь материализация, воп­лощение эйдоса.

Это странно, дико, это не хочется принимать, но это так. Когда милиционер проверяет ваши документы, вы это чувствуе­те, когда вы приходите с письмами к деловому партнеру, тоже.

Получается, что работа того, кто придумывает «бумажки», заполняет или пишет их, чрезвычайно важна. Без нее мы теряем какую-то сущность, и даже истинность собственного существо­вания.

Очень похоже, что это не просто слова, не литературный оборот, а отражение того извечного закона, о котором твердят мировые религии — истинным является лишь духовное суще­ствование. Именно тело, со всей его плотскостью и материаль­ностью является иллюзией.

Тело преходяще и скоро преходяще, бумага помнит и живет долго. Бумага о тебе, то есть твой эйдос. Поэтому люди охотятся за славой — она позволяет воплотиться в бумаге и так пережить смерть тела.

Бумага — это внешний носитель памяти, то есть образов. И если существование Описания похоже чем-то на существование духовного мира, так это тем, что мир духовный тоже хранит первообразы нас. Тут мы пришли к Платону. Это не ново, но не понято и обозвано «идеализмом», как ругательством.

Однако несмотря на то, что сопоставления эти условны, они позволяют понять значение работы писца. Да, с одной стороны, мы понимаем, что Описание мира и описание жизни не есть истинные мир и жизнь. Но с другой стороны, они, безусловно, являются указанием на то, что телесностью жизнь наша не ис­черпывается. Есть и иные миры, которые нам открыты. Нужно только научиться их видеть, извлекая тонкие связи, открываю­щиеся через образы Описаний. Эти связи есть проявление зако­нов, правящих миром.

Создать любой цельный мир в Описании, значит, на каком-то более или менее доступном языке воплотить законы более тонкого мира. Научить людей прозревать эти законы сквозь «Бу­магу» — значит подготовить их к жизни в нетелесных мирах. Со­здать школу, творящую бумажные миры, значит создать храм, готовящий к переходу.

Человек, владеющий писцовым делом по-настоящему, — это жрец перехода, страж у ворот в духовный мир. Но только бы он понимал, что такое этот переход.