ных открытий и идей в рамках учебного пособия невозможен. Назовем лишь некоторые события и теории, оказавшие наибольшее влияние на философское понимание науки:

-сам факт быстрого роста объема научного знания, его дифференциация и специализация, превращение научных исследований в массовую профессию, появление нового типа ученого – специалиста и эксперта в узкой области знания, наемного работника;

-сращивание научных исследований с массовым производством, появление профессии инженера, соединяющего научное исследование, техническое творчество и производство;

-создание паровой машины, парохода, паровоза, железных дорог, двигателя внутреннего сгорания, автомобиля, электродвигателя, ламп накаливания, телеграфа, телефона, фотографии, радио, кинематографа, самолета, ракет, вычислительных машин (компьютера), атомного реактора, ядерного и термоядерного оружия, генной инженерии и т. д.;

-неевклидовы геометрии;

-теория эволюции, теория клетки, генетика;

-теория прибавочной стоимости;

-термодинамика;

-закон сохранения энергии;

-периодический закон химических элементов;

-теория электромагнитных волн, классическая электродинамика;

-спектральный анализ;

-открытие радиоактивности и электрона;

-теория множеств, математическая логика;

-специальная и общая теория относительности, релятивистская космология;

-квантовая механика, квантовая электродинамика;

-теория элементарных частиц;

-экспериментальная психология, психоанализ;

-кибернетика;

-неравновесная термодинамика, синергетика;

-информатика.

8.2. Позитивистская философия науки

Преобладающее направление в современной философии науки берет свое начало в «первом» позитивизме XIX в., который, в свою очередь, заимствует свои главные общефилософские идеи у классиков британского эмпиризма – Ф. Бэкона, Д. Локка, Д. Беркли, Д. Юма.

Основоположник позитивизма Огюст Конт был уверен, что время метафизики, или «спекулятивной философии», прошло. В противовес

235

сложной спекулятивной диалектике Гегеля он выдвинул простой «великий основной закон» развития человеческого разума, закон трех стадий: человечество в целом в своем духовном развитии закономерно проходит три основные исторические стадии – 1) теологическую, или «фиктивную» (начальную), 2) метафизическую, или «отвлеченную» (переходную), 3) научную, или позитивную (окончательную). Эти же три стадии проходит в своем умственном развитии каждый человек, повторяя вкратце историю развития человеческого рода. Каждый из нас был в детстве – «теологом» (наивно верил в сказки), в юности – «метафизиком» (романтическим мечтателем, переоценивающим свои силы), в зрелом возрасте – «физиком» (человеком опытным, практическим, знающим свои возможности).

На первой стадии ум склонен за всеми явлениями природы и жизни усматривать действие таинственных сверхъестественных существ и в своих наивных объяснениях дает полную волю антропоморфной фантазии. Самая развитая форма такого взгляда на мир – монотеизм (иудаизм, христианство, ислам). Верующий всегда остается большим ребенком, которому нужен большой (всеведущий и всемогущий) Отец и утешающие сказки о воздаянии. На второй стадии антропоморфные существа заменяются отвлеченными сущностями, Бог уступает место «природе вещей», «субстанции», «субъекту» и т. п. Философы – романтики ума, исполненные юношеской интеллектуальной дерзости, пылкости, наивной уверенности в своих силах. Им хочется познать сразу «всё», первые начала, последние основания, окончательную и абсолютную истину в последней инстанции. Они нескромны в своих замыслах и не умеют спокойно и терпеливо работать над конкретными проблемами.

На позитивной стадии, наконец, ум отказывается от всех абсолютов, от исследования мира в целом, «сущего как такого», Бога, бессмертия, «высшего блага» и проч. Подлинная наука всецело сосредоточивается, комбинируя наблюдение и рассуждение, эксперимент и теорию, на изучении регулярных связей между данными в опыте конкретными явлениями, на их последовательности и подобии. Наука никогда не замахивается на вечное и бесконечное, будь то «дух» или «материя». Она ограничивается скромным, трезвым, но зато систематическим наблюдением фактов и их последующим обобщением. Она всегда решает конкретные, доступные и

практически полезные задачи.

Таким образом, позитивное, т. е. положительное мышление – это мышление: 1) реальное, в противоположность «химерическому»; оно отбрасывает с порога вечные проблемы и непроницаемые тайны и занимается исключительно тем, что доступно и решаемо; 2) полезное: оно должно непрерывно улучшать жизнь людей, а не удовлетворять праздное и бесплодное любопытство «знания ради знания»; 3) достоверное в противоположность сомнительному: философские «вечные вопросы» – арена вечных

236

споров; 4) точное, убедительное само по себе, а не в силу давления и авторитета; 5) созидательное, а не критическое, полемическое, отрицательное, революционное, разрушающее и т. п.

Позитивизм продолжает линию эмпиризма. Конт исходит из утверждения Юма о том, что все наше знание о мире имеет чисто эмпирический характер и ограничено исключительно тем, что дано в опыте. Позитивизм отчасти опирается и на Кантовскую критику метафизики: отрицая возможность априорного или трансцендентального знания, Конт полностью согласен с Кантом в том, что мы ничего не знаем и не можем знать о вещах самих по себе. Дело науки – точное и достоверное описание чувственно воспринимаемых явлений – того, что несомненно и фактически имеет место и открыто всем в чувственном восприятии, наблюдении и эксперименте. Позитивное мышление не спрашивает, почему имеют место такие-то факты, оно просто их устанавливает, описывает, систематизирует. На-

пример, закон всемирного тяготения Ньютона не объясняет, что такое тяготение, почему тела притягиваются друг к другу. Он просто точно описывает, каким образом они притягиваются и движутся. «Тяготение» – всего лишь факт, а именно, общий факт, который сводится к множеству отдельных фактов «падения» тел, измерения «веса», движения Луны и планет и т. д. Законы науки – это тоже констатация факта, только более сложного, чем обыденные. Любая теория сводится позитивизмом в ко-

нечном счете к «экономному» описанию фактов.

С позитивизмом связано и рождение самой идеи «философии и ме-

тодологии науки». В наступившую новую эпоху «позитивного» мышления метафизика умрет, и философия должна занять свое скромное место в общей системе научного разделения труда: она должна стать одной из частных наук, стоять в их ряду, а не над ними, отказаться от всяких претензий на особое, привилегированное положение. Философ – это также скромный труженик науки, со своей конкретной научной задачей: он должен не специализироваться в одной из наук, а изучать то, что все их связы-

вает и объединяет, т. е. их общие понятия, общие принципы, общенауч-

ные методы. Синтез наиболее важных результатов всех наук необходим для создания единого научного мировоззрения, соединяющего данные всех наук в целостное и одновременно научно обоснованное представление о мире. Анализ должен разработать логику и методологию науки в интересах единства и прогресса научного знания.

Позитивизм с самого начала связан и с определенным пониманием социального назначения науки. Научное знание – высшая, самая совершенная форма знания. Оно способно к непрерывному и безграничному приросту, расширению. Оно представляет собой единственное действи-

тельно прочное основание для социального и технического прогресса

человечества, для совершенствования жизни людей. Наука может и долж-

237

на положить конец общественным кризисам, революционным потрясениям. Конт был ярким представителем сциентизма и социального оптимизма. Он отстаивал концепцию линейного, мирного, постепенного прогресса человечества, прогресса в рамках порядка. Позитивное мышление не любит анархии, социального хаоса, потрясений, ничего «иррационального» в общественной жизни. Все социальные бедствия – следствие умственной анархии, разброда в умах, морально-интеллектуального хаоса, который немыслим в науке. Причина бедствий – отсутствие или недостаток позитивного мышления. Наука вырабатывает «общие идеи», общую, еди-

ную, научную социальную доктрину, необходимую для достижения и поддержания социальной стабильности, согласия, гармонии и порядка.

Любовь как принцип, порядок как основание, прогресс как цель – вот основные лозунги Конта. Знать, чтобы предвидеть; предвидеть, чтобы действовать; действовать, чтобы добиться успеха и жить все лучше, лучше и лучше! Наука позволит осуществлять разумное, научное управление обществом, т. е. его постепенное совершенствование, реформирование. В XX в. эти идеи заново и с большой силой отстаивал Карл Поппер, критик всякого «тоталитаризма» и защитник «открытого общества».

Заметим на будущее, что философ позитивистского склада склонен абсолютизировать современное ему научное знание, склонен рассматривать развитие науки как простое прибавление новых истинных знаний (прогресс в рамках порядка, и никаких «революций»!). Такое понимание развития науки впоследствии получило название кумулятивной модели. Первый позитивизм опирался в основном на классическую механику и теорию эволюции Дарвина.

8.3. Критика науки в философском иррационализме

Практически одновременно с возникновением «позитивного мышления» детально разрабатывается радикально иное видение науки, обусловленное иными философскими принципами. Иррационалистическая трактовка науки впервые систематически, фундаментально разрабатывается Артуром Шопенгауэром в контексте критики мощных систем немецкого диалектического идеализма, и прежде всего – Гегеля. Что было главным объектом критики? Прежде всего – безличность разума, «растворение» отдельного человека во всеобщем, сведение его сущности к логическому началу. Человек у Гегеля берется только со стороны всеобщего в нем, наличия в нем «разума» вообще, «духа», «божественного». Но разум и истина по существу – всеобщие, одни и те же для всех. Поэтому движение от Гегеля и против него идет от абстрактного мышления – к конкретному существованию, от разума – к неразумному, внелогическому началу в человеке и мире. Иррационализм пытается как-то выразить то, что неуловимо в по-

238

нятиях, в том числе – научных. Иррационализм критикует науку прежде всего за «забвение бытия», за то, что реальное существование человека и вещей «самих по себе» заслоняется научной абстракцией (некоей вымышленной «сущностью»).

Шопенгауэр выражает эти идеи с классической ясностью: подлинная реальность не выражается в понятиях. Рационально, научно она не познаваема. Для разума, для мышления, она – «вещь в себе». Но она познаваема иным путем, интуитивно, поскольку сама открывает себя в глубине нашего собственного «Я», и выражает себя в практических актах воли и

познается в искусстве более адекватно, чем в науке.

Суть дела в том, что научное познание всегда направлено на какиенибудь объекты. Но любые объекты есть лишь для субъекта, поэтому они – не настоящая реальность, как она «в себе». Нет «объекта» без субъекта. Сама «объектность» означает лишь бытие, относительное к субъекту. В «объект» превращается лишь то, на что направляется активность субъекта. Объект всегда – предмет деятельности, предмет приложения сил субъекта, то, на что направлено внимание, что используется, чем манипулируют и т. д. Любые объекты научного познания, следовательно, – это не реальность, как она есть «в себе», а реальность, как она есть «для нас», для интеллекта, для сознания, раздвоенного на субъективное и объективное, на «я» (сознания) и «вещь» (вне сознания). Поэтому любой «объект» – всегда всего лишь явление. Всякое же явление – создание интеллекта, как показал Кант, и «само по себе» не существует. Поэтому подлинная реальность не может быть познана любого рода методами сознательной деятельности субъекта.

Подлинная реальность – то, что первично лежит в основе и «объекта», и «субъекта», и их разделения, и их соединения и их практического взаимодействия. Реальность – то, что обнаруживает себя и в субъекте, и в объекте, и в самом раздвоении на субъект и объект, и в их единстве. Поэтому реальность познается вне субъект-объектной дихотомии, только в интуиции, характерная черта которой и состоит в исчезновении самого разделения на «субъективное» и «объективное». В акте интуитивного постижения субъект как бы «растворяется» в объекте, а объект «заполняет» собой субъект, и оба они – едино суть.

Поэтому наука никогда не достигает и в принципе не может достичь подлинной реальности. Вспомним, что первый признак научного знания – его предметность и объективность, что наука всегда стремилась к тщательному отделению субъективного от объективного. Для Шопенгауэра это – не достоинство науки, а ее коренной недостаток, ее принципиальная ограниченность: наука по самой своей сути не может достичь истинной реальности, описывая и объясняя одни лишь феномены, но не реальность как она есть. Наука всегда берет реальность лишь в отношении к субъекту,

239

описывает лишь реальность относительную. Как это ни парадоксально, наука по самой своей сути субъективное знание: всякую реальность она рассматривает лишь в перспективе использования ее субъектом в своих

интересах.

Вся Вселенная, весь материальный мир в пространстве и времени – только представление интеллекта, «явление», «церебральный феномен». Подлинная реальность, данная в интуиции, спрятанная за феноменальным миром, – воля. В актах воли, в средоточии нашего собственного существа, нам непосредственно дан «мир в себе», как он есть. И если мир явлений сплошь рационален, то реальность – сплошь иррациональна. Время, как справедливо учил Кант – форма одних лишь явлений. Поэтому течет и изменяется, имеет причины и законы мир видимости (царство интеллекта); подлинная реальность вообще не течет, существует вне времени и пространства, без всяких «законов» (порядка), «причин» и «оснований».

Шопенгауэр, основоположник неклассической философии, лишает разум автономии, суверенности, чистоты – он зависим от воли, залегающей в иррациональных, алогических глубинах жизни. Воля – слепое влечение, напряжение, порыв, нечто бессмысленное и бесцельное. Все дейст-

вительное – неразумно, все разумное – недействительно; все, что мыс-

лит научный разум – фикция. Разум не может подчинить себе жизнь, и сделать ее разумной, поскольку мышление – лишь одна из функций жизни, лишь слуга, орудие слепой воли. Человек – кентавр, могучий слепец (воля) на шее хилого зрячего (мышления). Поэтому жизнь его абсурдна. Никакая

наука не может исправить это коренное, метафизическое положение вещей. Наука не может исправить или направлять жизнь; все ее «достижения» касаются второстепенных пустяков жизненного удобства.

Функция интеллекта вообще и его высшего достижения, науки – не открывать истинную реальность, а скрывать ее (то есть – бессмысленность, бесцельность, слепоту), заслонять ужас жизни, рисовать красивые иллюзии (закон, порядок, целесообразность, мораль, прогресс, справедливость и т. д.). Оптимизм, свойственный науке и ее позитивистскому истолкованию, – не просто ложное, но прямо бессовестное воззрение, закрывающее глаза на ужас, трагедию жизни. Жизнь слепа, бессмысленна, беспросветна, мучительна, безнадежна и т. п. Весь мир – арена бессмысленного самоутверждения, всеобщего пожирания, бесцельной войны всех против всех. Бессмысленна и мораль, которая помогает в этом мире не больше, чем клистирная трубка на пожаре. Бессмысленна и революция – «нашествие сволочей». Насилие, жестокость, зверства, боль, неизмеримые и бесцельные страдания, эксплуатация, неравенство – вечны и непреодолимы. Правда, и бессмысленная воля к жизни, к самоутверждению тоже непреодолима, ибо это – сама сущность жизни. Сущность жизни неизменна (в под-

240

линной реальности нет времени) – изменяются только материальные декорации, которые наука и обслуживает.

Учение Шопенгауэра – образец, по которому можно судить обо всей неклассической и иррационалистической критике науки. Приведем лишь несколько примеров.

Фридрих Ницше также критикует «абстрактный рассудок», различающий и противопоставляющий «материю» и «дух». Однако подлинная реальность – жизнь, в которой это различие исчезает. Сущность жизни, природы и человека одна – воля к власти, жажда мощи, борьба, война. Культ рассудительности, мышления, науки подавляет естественные влечения, разрушает целостность, богатство личности, ослабляет жизнь, ведет к ее упадку, декадансу. Философия жизни, основанная Ницше, не только уп-

рекает науку в ограниченности и непонимании подлинной реальности, но видит в ней прямую угрозу жизни: наука якобы стремится всем манипулировать, все превратить в «механизм», а потому, в сущности, хочет убить жизнь.

Анри Бергсон также утверждает, что интеллект по самой сути своей инструментален, что наука имеет сугубо технически-практическое значение, но подлинная реальность для нее неуловима: мышление абстрагирует, рассекает, разделяет, расчленяет, «останавливает» в своих застывших абстрактных понятиях то, что по сути своей целостно, непрерывно, представляет собой творческий процесс, в котором все уникально, однократно, неповторимо, динамично – «жизненный порыв», «длительность», которую можно схватить лишь внутренним переживанием, интуицией.

Сёрен Киркегор также видел главный недостаток научного познания в его объективности и абстрактности: нет «общих сущностей», всякое истинное бытие – уникально, мгновенно, неповторимо, неуловимо для застывших, «мертвых» абстракций интеллекта и по существу субъективно. Поэтому чем субъективнее человек, тем он ближе к истине. Истина неотделима от страстной внутренней веры, убежденности, вопреки всякой логике, объективности, беспристрастности и прочим научным добродетелям.

Карл Ясперс вслед за Шопенгауэром видит непреодолимую границу научного познания в том, что ему доступны одни лишь «объекты», нечто «внешнее». Но есть ведь совершенно иное бытие – и самое важное – я сам. Это бытие недоступно научному «объективному исследованию», оно всегда и принципиально дано лишь «изнутри», может быть познано лишь в личном опыте деятельной самореализации. Попытки познать это «Я» научно несостоятельны – когда оно делается предметом исследования – оно тут же превращается в явление. Подлинное «Я» не лежит на поверхности внутреннего или внешнего опыта – оно всегда прикрыто иллюзиями интеллекта, абстракциями науки, общественными функциями, социальными ролями и т. п. Подлинное «Я», экзистенция, – это то, что я есмь на самом деле, – в отли-

241