uold_dzh_determinizm_individualnost_i_problema_svobodnoi_vol
.pdfданном случае, была выработана по программе и просто-напросто включена в невинную жертву технологическим замыслом соседей по комнате.
Опыт, являющийся собственным и аутентичным, утонченность поведения, которое непредсказуемо и в этом смысле свободно, имеют какой-то элемент новизны, какое-то творческое и созидательное качество искусства. Оно, надо полагать, и есть источник искусства. Низвести это свободное проявление на уровень запрограммированной и автоматической реакции, значит лишить его всякого интереса, всех эстетических и моральных ценностей. Это превращает опыт в вещь, может быть, полезную, но полезную лишь в том смысле, в каком полезен ширпотреб.
Итак, я думаю, что мы имеем свободу воли и что она вытекает из нашей уникальности как личностей, может быть, целиком детерминированную, но до известной степени непредсказуемую. Как бы наша воля ни была ограничена, она принадлежит к числу самого драгоценного нашего достояния. Если это так, то нам следовало бы увеличивать ее, однако то направление, которым мы идем, угрожает вытравить многие аспекты нашей свободы. И многое, что мы усматриваем в облике предвидимого будущего, имеет ту же тенденцию.
Свободная воля часто неэффективна, часто неудобна и всегда независима. Это свойства свободы. Мы ценим свободную волю в людях, но мы же искореняем ее в машинах и в домашних животных. И мы должны решить, следует ли применить нашу волю для получения более эффективных, удобных и послушных людей, но должны помнить, что это может произойти лишь за счет нашей собственной свободы. Лучше решить сейчас, потому что мы уже не так свободны, как были некогда, и можем растерять по частям и изнутри то, к немедленной защите чего мы были бы готовы при открытой агрессии извне. Высоко ценя свободную волю, как мы и делаем, важно научиться лучше понимать ее, чтобы лучше защитить и сохранить.
Некоторые размышления, навеянные статьей Дж. Уолда
Академик Б. КЕДРОВ
Профессор Гарвардского университета, крупный специалист в области биохимии и молекулярной биологии Дж. Уолд поставил в своей статье глубокий философский вопрос, имеющий большое социальное звучание. В зависимости от того или иного ответа на этот вопрос получаются совершенно различные и даже противоположные выводы для будущего человечества. Это уже далеко не первый раз, когда выдающиеся естествоиспытатели под прямым воздействием совершающейся в современном естествознании глубокой революционной ломки приходят к необходимости ставить острые философские вопросы, вытекающие из новейших данных их науки. Такова уж особенность и, смею сказать, закономерность развития всей науки в современную нам эпоху: философские проблемы буквально навязываются ученым самим ходом новейшей революции в естествознании.
Вопрос, который ставит Уолд, волнует его как ученого, близко принимающего к сердцу будущие судьбы человечества. Этот вопрос я попробую сформулировать посвоему, как я его понял, вдумываясь в статью Уолда и в то, что его так беспокоит.
Допустим, что перед нами возникла перспектива следующего характера:
1)либо сложнейшие движения и структуры электронов, нуклонов, атомных ядер, атомов и других физических микрообъектов, составляющих в конечном счете всю телесную организацию человека, заранее определяют собой все поведение человека, все свободно принятые им решения и т. д.— тогда можно в принципе допустить, что возможно «усовершенствовать» человеческую природу в таком направлении, чтобы путем соответствующего изменения телесной организации человека вырастить различные «породы» послушных рабов-исполнителей, слепо выполняющих все желания и приказания своих хозяев. Такую перспективу Уолд решительно отвергает;
2)либо за человеком, за его интеллектом, волей и сознанием всегда остается известная доля свободного выбора, предсказать которую наперед во всех ее деталях нельзя, даже если наподобие лапласовского «мирового сверхразума» знать самые точные подробности движения всех микрообъектов, составляющих данный живой организм. Такую позицию, как мне кажется, как раз и защищает Уолд.
Однако, на мой взгляд, чтобы защитить такую позицию, не обязательно прибегать к соотношению неопределенности Гейзенберга. Ведь в данном случае речь идет не о поведении физических микрообъектов самих по себе, а о результирующем их движении— поведении человека как макрообъекта. Подобно тому, как механическое движение какогонибудь макротела совершается по законам классической механики, хотя оно и образовано микрочастицами, движение которых подходит под соотношение Гейзенберга; так и свободу воли человека не следует обусловливать действием этого соотношения, имеющего силу лишь в сфере микроявлений. Для объяснения свободы воли человека надо искать, как мне думается, такие причины и факторы, которые лежат не вне жизни и деятельности самого человека как социального мыслящего существа, а как раз в этой именно сфере.
Вместе с тем отказ от механического детерминизма Лапласа, равно к ак и от «электроннофизического» (если можно так выразиться) детерминизма, сводящего все процессы мира, в том числе и процессы духовного порядка, к движению микрочастиц материи, вовсе не означает, по нашему мнению, допущения хотя бы в малейшей степени какого-либо индетерминизма (в смысле полной незакономерности данного явления).
Дело в том, что при определении характера и пути развития процессов духовного порядка (к каковым относится и свобода воли человека, деятельность его сознания и т. д.) следует учитывать не только материальные (физические и прочие) процессы, совершающиеся в данном организме, но и воздействие на человека, на его сознание, мышление факторов духовного и общественного (морального и т. д.) порядка, положительных и отрицательных традиций, прогрессивных и реакционных идей и воззрений и т.д. и т.п. В своей совокупности эти воздействия также образуют известную долю той детерминированности, которой подвергается свобода воли человека. Однако они никак не могут быть выражены в форме движения или структуры физических микрообъектов, из которых образован данный человеческий организм, ибо их источник лежит не в сфере физики микрочастиц материи, а в сфере общественной, духовной жизни и деятельности людей. И если можно в принципе создать искусственно такие условия, при которых элиминируются, или вызываются, или же вообще определенным образом регулируются факторы физического порядка, вызывающие соответствующие изменения в телесной организации человека и его органов, в том числе и его мозга, то сделать это в отношении социальных и духовных факторов, по-моему, в принципе невозможно,
поскольку мы находимся здесь в качественно отличной от физики области реальной действительности.
В соответствии с этим можно сказать так: свобода воли человека детерминирована всей совокупностью как физических, материальных, так и психических, моральных и социальных факторов; поэтому, если учитываются одни только физические или материальные факторы, то неизбежно всегда остается какая-то «часть» недетерминированной или не вполне детерминированной (и в этом смысле свободной) воли человека.
Так, на мой взгляд, можно было бы принять точку зрения Уолда на свободу воли, не впадая при этом в индетерминизм.
Чтобы пояснить сказанное, приведем следующий весьма простой пример, который может послужить в данном случае элементарной моделью. Представим себе следующую ситуацию: человек пошел прогуляться, подышать свежим воздухом; дойдя до развилки дорог, он остановился, раздумывая над тем, куда ему двинуться дальше: направо или налево?
Ему это все равно, спешить ему некуда, и особой цели он перед собой не ставит: повторяем, он просто гуляет. После краткого раздумья он решает двинуться, скажем, направо и уж е делает шаг в эту сторону. Тут он вспоминает прочитанную перед тем статью Уолда и начинает рассуждать о том, что он обладает способностью свободно принимать свои решения и столь же свободно их менять. И вот только для того, чтобы доказать себе, что он действительно обладает возможностью свободного выбора, он передумывает и направляется не в ту сторону, куда он было решил идти, а в другую.
Теперь спрашивается: чем было детерминировано изменение принятого сначала решения? Можно ли было заранее предвидеть и предсказать это изменение, исходя из любых возможных данных о физических движениях и структуре микрообъектов, составляющих телесно данного, вышедшего на прогулку человека? В самом деле: можно ли вообще предсказать то, что этот человек примет определенное решение, а затем изменит его только потому, что ему вздумается доказать самому себе, что он обладает свободой воли?
Различные объяснения этого весьма элементарного случая, который может легко произойти с каждым из нас, могут служить для целей характеристики различных концепций свободы воли в ее связи с детерминизмом, чему посвящена статья Уолда.
Рассмотрим теперь более сложный случай, где факторы духовного порядка выступают уж е более глубоко и вместе с тем более отчетливо. Допустим, что ученый, закончивший свое очередное исследование, задумался над своей дальнейшей работой, причем обстоятельства сложились так, что он может совершенно свободно выбрать для себя новую тему. Если перед ним открываются два различных направления для дальнейших научных исследований, то свободный выбор одного из них зависит уже не только от личных вкусов и настроений данного ученого, как в предыдущем случае, а от целого ряда факторов, многие из которых вообще не осознаются самим ученым, а действуют на его сознание как бы стихийно, независимо от его воли и желания.
Правильный выбор темы, будучи вполне свободным для данного ученого, определяется не только, а иногда и не столько его личными интересами и его предшествующей работой (хотя это играет немаловажную роль, поскольку новая работа
так или иначе является продолжением предыдущей), но прежде всего запросами самой науки, логикой ее собственного развития, а так же — еще более отдаленно — запросами практики, потребностями производства и техники, которым в конечном счете так или иначе служит всякое, казалось бы, чисто теоретическое исследование. Свободно выбирая для себя тему научной работы, ученый стремится иногда подсознательно, иногда осознавая это сам, к тому, чтобы решить какой-то неясный' еще вопрос, от решения которого зависит прогресс науки в данном ее пункте или, в случае практического выхода, прогресс техники, промышленности, производства.
Но прогресс науки, как и прогресс техники, ставит перед учеными, в том числе и перед данным ученым, определенные задачи, дает им, так сказать, «социальный заказ». Если ученый сумел уловить этот «заказ» и откликнулся на него при свободном выборе темы для своей работы, то успешный результат, полученный по окончании этой работы, удовлетворит назревшую необходимость научного или технического развития. Другими словами, здесь свобода (свобода выбора темы) на деле оказывается познанной необходимостью: успех выполнения свободно избранной темы определился тем, что тема отвечала объективной необходимости развития определенной стороны жизни общества —
еенаучной или технической стороны.
Вслучае же если ученый не сумел уловить голоса науки и практики, не смог откликнуться на их запросы, то его работа оказалась вне «социального заказа», который предъявляла ученым сама жизнь, и результат этой работы мог оказаться поэтому ничтожно малым при затрате тех же духовных и материальных сил и средств, как и в случае решения задачи при выполнении работы на свободно избранную тему, но отвечающую запросам науки и практики.
Значит, если ученый хочет дать нечто ценное для науки или производства, он должен уметь свободно выбрать такую именно тему или направление своего исследования, которые отвечают насущной потребности общества, назревшей необходимости развития его духовной (в данном случае научной) и материальной (производственной) жизни. Это и значит, как сказано выше, что истинная свобода есть способность принимать решения не произвольно, «как бог на душу положит», а с полным знанием дела, то есть с осознанием той необходимости, которая лежит в основе всей человеческой деятельности вообще.
Вернемся теперь к постановке вопроса, данной Уолдом. Можно ли в принципе допустить возможность, что, моделируя телесную организацию отдельного человека или даже нескольких людей, мы можем путем соответствующего подбора физических микродвижений и микроструктур составить такую материальную, физическую систему, которая бы заключала в себе не только все практически неисчислимые сведения (всю информацию, как теперь принято говорить) относительно потребностей развития науки и техники в данную историческую эпоху, но и весь сложнейший «внутренний механизм» воздействия этих потребностей на психику, волю и сознание данного отдельного ученого?
Вполне ясно, что здесь существует определенная детерминированность явлений духовного порядка, однако она лежит совершенно в иной плоскости, нежели детерминированность движения электронов или их взаимодействия между собой и с атомным ядром. Подобно тому как сами явления в природе, обществе и в нашей собственной духовной жизни относятся к качественно различным уровням структурной организации материи, так и их закономерные связи, выражаемые понятием детерминизма, тоже, очевидно, не сводятся к какомуто одному типу закономерной зависимости, а представляют собой соответственно различные порядки, или «уровни»,
детерминированности явлений — от простейших (физических и механических) до сложнейших (социальных и психических).
Разумеется, что все уровни структурной организации материи генетически связаны между собой и зависят друг от друга, поскольку все высшие возникли из низших и так или иначе состоят из них, содержат их в себе, подобно тому, к ак человеческий организм образован в конечном счете из простейших физических микрообъектов. Но это не означает, что высшие уровни могут быть нацело объяснены низшими и как бы «растворены» в этих последних. Точно так же и детерминизм высших порядков (или «уровней») соотносится с детерминизмом низших, в том числе и самого низшего физического порядка, с которым он, несомненно, тесно связан, но которым он отнюдь не исчерпывается.
Это обстоятельство особенно следует учитывать, когда сопоставляются процессы духовного характера (например, свобода воли, свободный выбор) с процессами физического, материального характера, независимо от соответствующего их уровня или от их порядка: детерминированность тех и других процессов настолько своеобразна в каждом случае, что невозможно допустить ее исчерпание лишь той формой детерминизма, который установлен в современной физике, как нельзя было это допустить в прошлом веке, когда Лаплас выдвинул идею универсального, абсолютного механического детерминизма.
Данный вопрос, вставший в нашей литературе в такой форме, как его поставил Уолд, если не ошибаюсь, впервые, требует своего более глубокого и всестороннего обсуждения. Он не может не вызвать живого интереса как со стороны естествоиспытателей, в особенности физиков и биологов, так и со стороны философов, психологов и социологов. Во всяком случае, хорошо то, что Уолд поставил такой вопрос и тем самым заставил своих читателей задуматься над ответом на него. Мы будем искать этот ответ с позиций материализма.