2, Обряды инициации

В большинстве примитивных культур существуют странные на взгляд европейца церемонии, вводящие подростков во взрос­лую жизнь. Подобные обряды инициации, распространенные по всему миру, были предметом многих наблюдений — сначала миссионеров и путешественников» затем этнологов. Этот систе­матизированный материал представляет собой богатое, но в силу большой вариативности обрядов очень- сложное исследование. Такие обряды могут быть кратковременны или же длиться года­ми* они могут протекать как простые церемонии или сложные представления, требующие специальных сооружений и длитель­ной подготовки* они могут быть радостным праздником или впечатляющими церемониями с преодолением опасностей, фи­зическими лишениями и ритуальной хирургией — полировани­ем зубов, надрезами на коже, обрезанием и т

108

Психологи пытаются расшифровать обильную символику инициации, стараясь обнаружить за символами тот лкчкостйый смысл, который имеет для индивида достижение взрослого ста­туса. Как правило, психологические интерпретации инициации сводятся к обсуждению конфликтов, связанных с эдиповым комплексом, к утверждению половой идентичности и стабилиза­ции половых ролей. Не пренебрегая данными аспектами» антро­пологи стремятся описать возможные обрядовые разновидности достижения; взрослости и выделить социальное значение приоб­щения ко взрослому статусу. Однако и те и другие исследовате­ли признают, что данный ритуал всегда предназначен для подготовки ребенка к своему будущему статусу и для приобще­ния к этому статусу подростка.

- Психологические функции обрядов инициации мальчиков

Обряды инициации мальчиков часто протекают публично: будущие участники собираются> разбившись по возрастам, на площади селения или в специально отведенном месте* Эти свое­образные церемонии издавна наблюдались во всех уголках мира. Они стали предметом разнообразных психологических интерпре­таций, группирующихся вокруг трех основных тем: овладение эмоция ми f связанными с эдиповым комплексом; присвоение половой идентичности и контроль над бисексуальными влечени ями подростка.

а) Овладение эмоциями* связанными с эдиповым комплексом

Уайтшгг, Клакхсш и Энтони (Whiting, kluckhohn, Antony, 1951) выдвинули гипотезу о функциях обрядов инициации у мальчиков на основе идеи разрешения эдиповых конфликтов в отрочестве: тесная связь ребенка с матерью в детстве порождает

ревность к отцу, в результате чего оказывается необходимым определенное социальное вмешательство для предотвращения инцеста с матерью и открытой враждебности к отцу,

В некоторых примитивных племенах мать и сын спят в одной постели с рождения ребенка и часто в течение более двух лет; в этих общностях послеродовые сексуальные отношения между супругами прерываются запретами и табу, Уайтинг и его сотрудники утверждают, что здесь следует ожидать появления особенно жестоких обрядов инициации мальчиков, содержащих испытания мужества, физические лишения и операции на гени* талиях в целях преодоления эдиповых влечений, Уайтинг с соавторами эмпирически исследовали в 56 случайно выбранных во

109

всех точках земного шара племенах статистическую взаимо­связь между тремя следующими переменными: совместным ском матери и сына, сексуальными супружескими запретами в послеродовой период к наличием жестоких обрядов инициации подростков. Эта связь оказалась статистически достоверной. Ав­торы пришли к выводу, что основная функция инициации маль-чиков заключается в преодолении влечений инцеста и предупреждении открытого бунта против отцовского авторитета в тот момент, когда физическая зрелость делает этот бунт опас­ным, усиливает мужскую идентификацию и принятие подрост­ком мужской роли,

Работа Уайтинга и его соавторов стала объектом постоянной критики со стороны антропологов {Brown, 1965; Norbeck et aL, 1962; Young, 1962), Последние в особенности упрекали их в оторванности сделанных наблюдений от этнологического контекста и в силу этого несколько обесцененных, главное же — в пристрастном отборе переменных, согласующихся с психоаналитическими предположе- и маскирующих такие фундаментальные социальные факто- как полигамия или преобладание власти мужчин, укрепляющейся благодаря различным мужским союзам. Янг (Young, 1962) обратился к исследованию этих же 56 племен, наблю­давшихся Уайтингом к его сотрудникам!, введя в дополнение к изученным переменным такую, как мужская солидарность, опреде­ляемая наличием тайных мужских сообществ, запретных для жен­щин. Янг показывает, что наличие подобной мужской солидарности в большей степени определяет жестокие обряды инициации, чем особенности воспитательной практики на первом году жизни ребен­ка. По его мнению, основной функцией обрядов инициации являет­ся скорее подчинение половых ролей подростка социальным требованиям, вытекающим из высокой степени мужской солидарно­сти, нежели овладение подростком детскими эмогщями эдипова комплекса.

б) Присвоение половой идентичности

Вартон и Уайтинг (Burton Whiting, 1969) критически пере­смотрели предыдущие гипотезы Уайтинга и других, попытан-шись на этот раз интерпретировать функции обряда инициация на основе понятия вторичной идентификации. В сообществах с

такими послеродовыми обычаями, когда мальчик изгоняется из материнской постели в пользу ранее выдворенного из нее отца, он испытывает к своему сопернику амбивалентное чувство нена-

110

висти и зависти. Эта зависть заставляет его идентифицироваться с отцом. Подобная форма идентификации должна быть усилена в ходе инициации посредством вторичной ритуализированной идентификации, в которой происходит закрепление мужской

половой идентичности,

*Мы утверждаем» что объяснение в терминах половой иден­тичности является более валидным и плодотворным. Мы считаем, что в общностях, содержащих конфликтную половую идентифика­цию, в которых ребенок сгшт с матерью, а семейное единство контролируется мужчинами, можно наблюдать обряды инициа­ции, функционально служащие разрешению этих сексуальных конфликтов* (Burton, Whiting, 1969, p. 67),

е) Разрешение бисексуальных влечений

Беттельгейм в работе «Символические ранения* (Bettelheim, 1971) дал несомненно наиболее оригинальное объяснение обрядам инициации мальчиков. Его размышления базируются на двух источниках: на материалах групповых психотерапевтических се­ансов с подростками-невротиками в ортогенетической клинике в Чикаго и на анализе многих этнографических данньсс об обрядах инициации, связанных с обрезанием и насечками на пенисе* В частности, Беттельгейм пишет, что в смешанной психотерапевти­ческой группе мальчики проявляли беспокойство и неуверенность в своем сексуальном статусе и зависть к статусу девочек: наличик менструаций и возможности вынашивания ребенка в своем чреве. Девочки, в свою очередь, будучи уверены б своей половой принад­лежности в силу менструаций, проявляли враждебность по отно­шению к ним» наделяли их магической силой. Когда мальчики узнали, что у девочек начались месячные, они испытали зависть, так как девочки сексуально «выросли», и группа решила создать секретный ритуал, согласно которому мальчики обязаны были каждый месяц резать свой указательный палец и смешивать эту кровь с менструальной кровью девочек.

Беттельгейм связывает наблюдения о мифах, окружающих появление первых менструаций > с содержанием ряда распрост­раненных в Австралии специфических обрядов инициации.

Их ритуальная практика состоит в надрезании основания пениса, что обнажает уретру и позволяет думать, что мужской орган стал похож на вульву* Сравнение на этом не кончится, так как в некоторых племенах насечку делают каждый месяц для появления менструальной по своему символическому значению

111

крови. Согласно Веттельгейму, насечка пениса составляет символическое утверждение обладания вагиной и менструаци­ями. Функцией инициации, по Беттельгейму* является симво­лическое утверждение того, что мужчины способны к деторождению и что они в состоянии иметь такой же сексуаль­ный аппарат, как у женщин. Целью инициации является не предотвращение инцеста и утверждение мужской идентифика­ции, как это утверждали Уайтинг с соавторами* а присвоение сексуальной роли на основе удовлетворения бисексуальных влечений.

В действительности представления Беттельгейма во многом ис­ходят из психоаналитических концепций, ибо, как это утверждает Грин (Green, 1971), интерпретации Беттельгейма основаны именно на вторичном развитии эдипова комплекса. По его мнению, обреза­ние и насечка составляют «символические ранения** придуманные женщинами и связанные с мифами о плодородии, а не являются, как это утверждал Фрейд, * символическими заместителями кастрации, наказанием, которое первобытный отец когда-то наложил на своих сыновей в силу своего всемогущества» (BctteUieim, 1971, р. 43),

Лапланш <Laplanche, 1975) также детально критикует про­изведение Беттельгейма. В основном критика направлена на поверхностный и слишком «психологизаторский* уровень ин­терпретации материала, изложенного в «Символических ране­ниях*. Что же касается результатов, полученных на сеансах групповой психотерапии с подростками или в результате транс­культурного анализа обрядов обрезания и насечек, Лапланш полагает, что Веттельгейм намеренно отобрал факты* подтверж­дающие его гипотезу, в то время как в действительности речь шла об участии мужчин в обряде установления созидающей власти с символическим присвоением ее атрибутов.

Согласно Лалланшу, утверждения Беттельгейма бросают на­стоящий вызов психоаналитической теорииt так как приоритет женского желания подразумевает «отрицание фаллической про­блематики*' (Laplanche, 1975, р. 56) и искусственное «обесценива­ние комплекса Эдипа* (ibid, p, 5$), который больше не играет основной ролк,

Лапланш; противопоставляет этому объяснения Рохейма, кото­рый провел в Австралии по поручению Венской школы ряд исследо­ваний для подтверждения истинности фрейдовских идей, С точки

зрения Рохейма (Roheim, 1967)t вся ритуальная символика обреза-

-

112

кия и насечки подтверждает основные положения психоанали­тической концепции: «Угроза кастрации и эдипов комплекс ясно отражены во всех этих инициациях* (ibid, p. 11).

Б, Социальные функции обрядов инициации

. - В начале века Ван Геннеп (Van Gennep, 1909) предложил общий теоретический подход к изучению социальной функции обрядов ини­циации, выделив общие закономерности, которыми: отмечена организация обрядов, вне зависимости от различий практикую* щих их племен. Во всех примитивных культурах существуют риту­альные церемония, отмечающие переход к новой ступени взросления или к новому социальному статусу. Роль этих +обрядаш перехода*, как юс называет Ван Геннеп» состоит в ук&зании смены одного социального состояния другим, а их функции — в облегчении этого- перехода. Ван Геннеп уже отказывается от представлений, связывающих подросисо-вые инициации с празднованием физиологической зрелости, полагая» что скорее надо говорить именно о подростковых, чем о пубертатных обрядах* так как они имеют не физическое, а социальное значение* Функция подобных обрядов — обеспечение переходов от подростково­го статуса к социально признанному взрослому стетусу*

Этот переход включает три последовательных этапа, кото-рые Ван Геннеп выделил во всех обрядах инициации: ритуал отлучения от прежнего статуса, обусловливающий разграниче­ние ролей и разрыв с прежней группой, переходный период, или период досуга, который готовит участников к но&ому статусу, ц ритуал приема нового члена в общество взрослых, роль которого состоит в публичном признании участника инициации отныне полноценным взрослым.

Этот анализ социальной функции обрядов инициации еще и сегодня вдохновляет многих антропологов, так как сама поста-ковка вопроса претерпела мало изменений в силу универсально­сти категорий, используемых Ван Геннепом. Стало очевидно, что социальное значение обрядов инициации превосходит их индивидуальные функции, так как цель состоит не в празднова­нии физиологической зрелости и тем самым в поддержании природного начала в человеке, а во включении подростков в общество взрослых и тем самым в приобщении их к социальным и политическим нормам, регулирующим жизнь племени. Одно­временно обряды инициации выполняют многие важные в инди-

113

видуальной жизни функций, состоящие в переходе к определен­ному сексуальному статусу> мужской идентификации или разре­шении подовых конфликтов.

В. Обряды инициации девочек

Обряды шшциащш девочек гораздо меньше описаны в антрополо­гической литературе. Подобное различие в количестве работ, посвя­щенных мужской и женской ишщиацни, объясняется, в частности, тем, что большинство исследователей были мужчинами, Поэггоигу не­которые * недоброжелатели * не упускают случал бросить им упрек в отсутствии интереса или в растерянности перед ♦женским вопросом* {Smdzingre, 1977). Наиболее часто используемым оправданием в объяс­нении этого различил является меньшая доступность женских иници­ации, так как они проходят в узком кругу родственников и редко превращаются в публичные празднества. Обрезание, насечки являют­ся публичными обрядами, предполагающими наличие и участников, и зрителей, в то время как инициация девочек происходит в доме матери или родственников*

Наиболее общей чертой жеяских инициации является сощшлыюе признание первых менструаций; часто инициации организуются именно в связи с этим биологическим явлением. Наступление первых, месячное окружено верованиями, главной темой которых являепхя тема плодови­тости будущей матери: сопровождающие инициацию таинства, массаж тела и магические экесты являются заклинаниями бесплодия и должны обеспечить увеличение плодовитости и наиболее блйгопршлшле условия родов. Во время первой менструации девушка часто наделяется мапгче-ской силой, иногда доброй, иногда злой. У племени алачей Руг Венедикт наблюдала жрецов, преклоняющих колена перед достигшими половой зрелости девочками, дета и старики прикасались к ним, чтобы уберечь себя от болезней, так как эгт девочки воплощали собой +свер!сьестесгвен-ную благость*. В других племенах считается* что первые менструации грозят соплеменникам убытками: взгляд девушки может осушить источ­ник или прогнать дичь в глубь лесов. В британской Колумбии в одном из индейских племен девушка во время первых месячных считается ыесу-щей угрозу любому, кто с ней встретится: даже следы ее оскверняют тропу или реку (Benedict, 1950)* В женских инищшциях часто встречает­ся обычай сегрегации й изоляции девушки в отдельном помещении* специально для этого предназначенном. Место, отведенное для данной церемонии, — это закрытое пространство, расположенное в глубине* в потайном месте материнского дома, которым интересуются кроме матери лишь родственники или соседи, заходящие в гости.

114

Период социальной изоляции часто отмечен символами темноты и ограничениями в пище: девушка изолируется в темной комна­те дома, окруженная несколькими женщинами, которые знако­мят ее с историей племени и будущей супружеской ролью. Согласно Элейд (Eliader 1959), темнота символически отражает мистическую связь между женским и лунным циклами.

Публичное празднество женских инициации — явление гораз­до более редкое, чем мужских. Если же оно происходит, то это означает, что +такнство свершилось * и молодая девушка готова к выполнению своей женской роли, Браун {Browu, 1969) доказала, что публичные обряды женских инициации наблюдаются в тех культурах, где родство передается по материнской линии, где дочь должна остаться после замужества в материнском доме; в этих культурах женщина в значительной степени обеспечивает выжи­вание племени. Социальная функция инициации состоит в указа-нии на определенные изменения в девочке, требующие нового отношения к ней и осведомляющие окружающих о ее готовности к супружеству*

Генвггальные операции редко присутствуют в женских обрядах ьтшщации (Brown, 1969). Обрезание мальчиков наблюдается во мно­гих племенах на всех пяти континентах и, по свидетельству многочис­ленных очевидцев, является наиболее важным подростковым обрядом. Обычай же иссечения клитора, сопровождающийся иногда частичным или полным удалением малых и больших половых губ, наблюдается лишь у двадцати народов Африки (Sindsdngre, 1977), Этот ритуал часто рассматривают как женский аналог обрезания, а некоторые исследова­тели далее говорят о женском обрезании. Однако использование этого термина неправомерно, так как при внешнем сходстве функция жен­ских и мужских генитальных операций довольно различны, в особен­ности в том, что касается возможности получения сексуального удовольствия после операции: «Опыт показывает, что обрезание уси­ливает сексуальную возбудимость мужчины, в то время как иссечение клитора сильно подавляет женскую сексуальность. Уже в этом можно видеть противоречие с тем мифическим объяснением, которое стремится придать этим двум обрядам одинаковое значе­ние* (Zadi Zaourou, Ehouman, 1975) .

1 Цит. по: Smdzingre, 1977, p. 66.

115

Николь Скщдзингр анализируем два типа данных, касающихся иссечения клитора: свидетельства женщин, подвергшихся этой опера­ции к объяснявших ее смысл антропологам, и западные научные представления, преимущественно в рамках психоанализа* Основной функцией иссечения клитора, по данным первого типа» называется подготовка к замужеству, обеспечивающая зачатие и шюдовятость. Следующая функция — контроль за женской сексуальностью: иссече­ние клитора — это эффективное средство сохранения целомудрия женщины, «которой от природы недостает самоконтроля в сексуаль­ной области*. В лкчкых свидетельствах можно найти упоминание и третьей функции, состоящей в необходимости овладения женщиной ее половой ролью: иссечение клитора — удаление маленького пениса — имеет своей целью подавление в женщине мужского начала и утверж­дение ее собственной сексуальности,

Наутаое обсуяедение обрядов иссечения клитора ведется прежде всего психоаналитиками. Мари Бонапарт (Bonaparte, 1948}, опира­ясь на фрейдистскую концепцию женской бисексуальности, рас­сматривает иссечение клитора как выражение социального желания «сверхфеьшнизадии» девочек, запугивания, подавления их сексу­альности, видя в этом обряде аналог подавления женской бисексу­альности, но отвергает идею о принудительном характере этого обряда (только 12 % опрошенных образованных гвинейских деву­шек сожалеют о своей ишщнадии). Он связывает обряд иссечения клитора с рядом позитивных социальных чувств, которыми пестрят свидетельства девушек: прощание с детством, приобщение к миру взрослых, переход к сексуальной жизни и вагинальному эротизму «настоящей женщины*.

Подобная амбивалентность научного исследования> настаи­вающего то на плюсах, то на минусах данного обряда, свидетель­ствует, согласно Синдзингр, что иссечение клитора является многозначным ритуалом и что в его анализе следует избегать простых и окончательных объяснений* Исходя из присущей ему амбивалентности, обряд иссечения клитора не может рассматри­ваться сам по себе, вне конкретных социальных условий своего существования. Что же касается недавней реакции некоторых западных организаций, требовавших отмены этого * варварского обычая», то, как считает Синдзипгр, закономерно возникает вопрос, по какому праву эти организации судят о нем и вмеши­ваются в жизнь других народов в поисках недостатков, подлежа­щих искоренению.

11$

3, ОБРЯДЫ ИНИЦИАЦИИ И ЗНАЧЕНИЕ ОБРЯДОВ

В НАШЕЙ КУЛЬТУРЕ

Бесконечное разнообразие затрудняет любую попытку на* хождения общих черт обрядов инициации. Можно лишь удив­ляться их многообразию у примитивных народов и отсутствию в западной культуре, если только не считать за таковые религиоз­ные праздники (конфирвдацию у христиан или Бар-мидву у евреев), а также некоторые формы включения в молодежные движения иди переход в среднюю школу. Однако согласимся, что в этих случаях мы имеем дело с весьма ограниченными явлениями, отражающими лишь частные аспекты жизни чело­века, в то время как обряды инициации обращены к личности в ее целостности — к ее телу, духу я социальному статусу.

Во всех церемониях обряды инициации имеют ярко выра­женный сексуальный характер. Это видно на примере гениталь-ных операций или празднования первых менструаций, однако сексуальной содержание пронизывает и символические дейст­вия , сопровождающие инициации подростков. Можно утверж­дать, что об ряд ь* инициации служат более полному принятию суоествующих п данной культуре сексуальных ролей и закреп­лению половой идентичности е самом теле участника путем генитальных операций, татуировок и насечек,

В этнологической литературе ыа примере разных племен, у которых центральное место в пубертатных ритуалах занимает идея второго рождения, показано, как символическое воспроизводство процесса рождения становится хорошо разработанной психодрамой* Вариации обрядов инициации бесконечны, но обычай, существую* щий на одном из индонезийских островов, может считаться типич­ным, В пубертатном возрасте мальчики собираются в специальном строении в глубине леса. Как только участники скрываются в нем, слышится глухой шум, раздается ужасный кршс и через крышу выбрасывается окровавленное котгье. При виде его матери рьадают и причитают, объявляя, что духи убили и унесли их детей; они объявляют траур и оплакивают их смерть. Но в один прекрасный день опекуны и крестные отцы участников обряда выходят из леса, покрытые грязью, как если бы они вышли из преисподней, чтобы объявить, что их мольбы были услышаны и что юноши воскресли (Frazer, cm, Bettelheim, p. 138), Переход к новой жизни в конце инициации часто сопровождается присвоением нового имени, от­личного от детского.

Ш

Ритуалы инициации часто являются наиболее разработанны­ми среди всех других церемоний» отличающих разные жизненные этапы; рождение, отрочество, обручение, свадьбу, смерть. Они имеют важнейшее социальное значение, публично объявляя о переходе подростка во взрослое состояние и о рождении нового члена общества» точно определяя его сексуальный статус.

. По Харту (Hart> 1975), инициация представляет собой иск* лючительно важный + институт воспитания* у примитивных наро­дов, которые затрачивают много времени и сил, чтобы превратить подростка в социализированного в данной культуре взрослого. Пра­вила проведения обряда очень строго определены, одинаковы для всех и должны неукоснительно соблюдаться. Обряд инициации от­рывает подростка от семьи > на попечении которой он до сих пор находился и которая была ответственна за обучение способам охоты, рыбной ловли и т.д* С наступлением пубертата о * школе инициа­ции*, как называет это Харг, начинают заботиться посторонние люди, умножая запреты и табу, регулирующие усвоенные в семье формы поведения. «Программа обучения* в школе инидиащлд состо­ит исключительно из тех знаний, которые определяют культуру племени, — мифов, верований, социальных ценностей в целях, пре­вращения подростка в 4гражданина* > социализированное существо, каковым он ранее не был. Примитивные народы изобрели превосход­ный аппарат гражданского воспитания» подростков в рамках своей культуры, по сути забросив обучение навыкам, направленным на обеспечение выживания, — таким, как производство пищи» овладе­ние сельскохозяйственной техникой, навыки охоты и рыбной ловли, В отличие от западного общества, примитивные народы, пишет Харт, несмотря на тяжелые условия существовали л и -частую угрозу вымирания, гораздо больше заботятся о воспитании «граждан*, которые смогут «вписаться* в культуру, чем о * работниках *, кото­рые могли бы изучить и преумножить способы добывания пищи.

Обряды инициации приобщают человека к обычаям соци­альной и культурной жизни, знакомя с определенными задача­ми, отмечающими перевод от отрочества ко взрослой жизни. Не пытаясь решить неразрешимую дилемму о том, что первично — социальное или индивидуальное, обряды инициации посредст­вом символических празднеств осуществляют примирение пси­хологических и социальных структур личности*

Чтение этнографического материала по обрядам инициации вызывает у западного читателя два рода чувств* Описание неко­торых исключительно суровых обрядов, во время которых под-

118

ростки подвергаются лишениям, опасным испытаниям, калечат­ся сексуально, питаются тошнотворной пищей и т.д., вызывает у западного читателя отвращение к этим варварским обычаям и укрепляет в нем чувство превосходства цивилизованного челове­ка. По другим свидетельствам, все это вызывает у него носталь­гию по утерянному раю; представитель примитивной культуры неразрывно связан с природой, от которой цивилизация оторва­ла человека Запада; он умеет внимательно слушать ритмы при­роды и космоса. Следует, однако, удержаться от впадания в обе эти крайности — осуждения варварства или зависти к «доброму дикарю». Всякое сравнение этих двух миров тщетно, ибо между западной цивилизацией и первобытной культурой существует много контрастов и непримиримых противоречий. Однако всеоб­щность подростковых обрядов у первобытных народов и их исчезновение в нашем обществе вновь ставят исключительно важный вопрос связи поколений в нашей культуре*

Обряды инициации обеспечивают одновременно переход поко­ления подростков в поколение взрослых и объединение поколений, и все это в рамках единого общества с устоявшимися кормами» четко и публично заданными социальными ролями и статусами. Инициадия помогает подростку овладеть культурными и социаль­ными правилами и гарантирует ему признание со стороны окружа­ющих. Это несет значительное психологическое преимущество, и повсюду подростки страстно стремятся подвергнуться испытаниям инициация, даже если ее обрлд опасен и болезнен. Несомненно» здесь также сильно сказывается конформность поведения, так как подросток примитивного племени не имеет никакого другого пути к взрослому статусу> кроме игащиадии*

В нашем обществе переход к взрослости не институлизирован, и программа, его регулирующая более туманна, более открыта и, "что особенно важно, более сложна» поскольку диктуется правилами про­фессионального образования и специализации, Вместо волнующего обычая, изобретенного первобытным обществом в делях обеспечения единства поколений, индустриальное общество создало систему в которой поколения разобщены и разделены в своей активной жизни, социальной деятельности и досуге. Это общество, превозносящее, в отличие от примитивных культур, производственные достижения, породило такой способ разделения трудам который определяет марги­нальный статус подростков и стариков — тех* кто еще не может продуктивно работать* и тех, кто уже не способен к этому.

119

IIL Отрочество в жизненном цикле человека: определение, продолжительность, проблематика

1. ПРОДОЛЖИТЕЛЬНОСТЬ ОТРОЧЕСТВА В ЖИЗНЕННОМ ЦИКЛЕ

Отрочество — период жизни, лежащий между детством и взрослостью. Это кажущееся простым определение содержит проблему, особенно если речь заходит о конечной точке отроче­ства. Несомненно, что пубертат представляет собой его легко определяемое начало, а постепенное половое созревание значи­тельно меняет процесс взросления, но с окончанием отрочества, совпадающим с включением индивида в общество взрослых, все обстоит иначе.

Достижение пубертата знаменует вступление в отрочество, универсальная точка отсчета которого определяется биологиче­ским созреванием: в течение относительно короткого периода, в среднем 4 лет, в организме произойдут глубокие изменения — и тело приобретает свои окончательные половые особенности* Одна-ко использование простых и очевидных биологических критериев провоцирует ряд затруднений, Во-первых, хронологический воз­раст является не слишком точным индикаторам биологического возраста, особенно если учесть характеризующие пубертат огром­ные межиндивидуальные различия» Эти различия может увидеть каждый: одна девочка 13 лет может обладать телом взрослой женщины, в то время как ее подруга того же возраста будет иметь детскую фигуру.

Далее, если для девочки появление первых менструаций является определенным показателем пубертатного созревания, то установление мужской половой зрелости проходит в отсутст­вие четких признаков, так как, хотя наличие в моче живых сперматозоидов может быть точно определено в лабораторных условиях, за ее пределами следует прибегнуть к таким призна­кам, как развитие яичек или оволосение лобка.

Наконец* периоду созревания половых органов> ответствен­ных за первые менструации у девочек и выработку семенной жидкости у мальчиков, предшествует период от 1 до 2 лет, во время которого постепенна формируются пубертатные механиз­мы* Более разумно связать начало отрочества с появлением этих первых признаков, лежащих в начале подового созревания.

120

Но основная проблема в установлении продолжительности отрочества в ходе индивидуального развития состоит в определе­нии его конца* Отрочество заканчивается с вхождением челове­ка в мир взрослых, однако, по крайней мере в нашем обществе, достижение взрослого статуса на имеет точных* общепринятых критериев. Переход от отрочества к взрослости представляет» скорее» усложняющийся процесс, за которым стоит важный период индивидуального развития. Можно выделить определен­ное число событий, которыми отмечен этот переход: окончание учебы, включение в рынок труда, уход из родительского дома* нахождение партнера и создание собственной семьи. Однако, как мы уже это отмечали в I главе, порядок этих событий а время их протекания меняются в ходе истории* Достижение взрослого статуса также меняется в зависимости от эпохи и культуры; в нашем обществе оно ке институализировано и опре­деляется по смутным, изменчивым и нормативным критериям.

А. Продолжительность отрочества: психологическая перспектива

Трудность нахождения конца отрочества ясно прослеживается в разных определениях продолжительности подросткового возраста, приводимых в психологической литературе. *В психологическом плане отрочество — это состояние души* способ существования, возникающий с начала пубертата и кончающийся тогда, когда индивид достигает независимости в своих поступках, т.е. когда он созрел социально и эмоционально и обладает необходимым опытом и мотивацией для исполнения роли взрослого* (Stone, Church, 1973, р, 217). Небольшую ясность вносит Хоррокс, цогда утверждает: ♦Отрочество кончается, когда индивид достигает социальной и &мси ционалыгой зрелости я получает оггыт, способность и желание при* нять на себя роль взрослого/ выражающуюся в широком веере поступков — так, как она задана той культурой, в которой якивет* (Horrocks, 1978, р. 15).

Эта дефиниции отражают, скорее, замешательство исследовате­лей, когда речь заходит об исчерпывающем определении окончания отрочества; это период развития между детством и взрослостью, имеющий биологическое качало и определяемый культурой конец. Подростковый период — всеобщее явление, хотя, как мы отмечали в I главе» в качестве специфического этапа жизненного цикла он признан сравнительно недавно- Мысль о существовании состояния* отличного от детства и взрослости, характерна для всех известных обществ и исторических периодов (Eisenstadt* 1960). Везде, во

121

всех культурах существуют слова для обозначения этого состоя­ния (Lint on* 1936), Однако продол жите л ьпость отрочества силь­но варьирует в зависимости от культурного контекста* Этот период относительно короток у примитивных племен и продол­жителен в нашей культуре, охватывал практически все десяти­летие между 11 и 20 годами.

Б. Конец отрочества: нсихоаналитичесьсая перспектива

Тем не менее Петер Блос (Bios, 1979) попытался решить проблему скончали я отрочества, выделив четыре психологиче­ских критерия, позволяющих провести границу мбжду типич­ными структурами подросткового и взрослого самосознания,

Первый из этих критериев — то, что Блос называет ♦вторич­ным процессом индивидуализации в отрочестве*. Его механизмы соотносимы с механизмом интроекции первого объекта любви — образа матери, позволяющим ребенку сформировать первое при­митивное представление о самом себе и наметить первую грань между субъективной реальностью и внешним миром- Механизмы этих процессов вновь активизируются во время пубертатного пери­ода. Однако в это время будет найдена грань между двумя су&ьек-тивными реальностями: представлением о себе и интериоризованными родительскими образами, что необходимо связано с отдалением или деидеализацией объекта любви и что, согласно Блосу* модкет вызвать такие разрушительные последст­вия для личности, как уход в свой иггутре*0*1 мир или в асоци­альное поведение.

Второй критерий связан с ♦временной протяженностью» само­сознания. Подросток впервые сталкивается с реальностью времени, необходимостью правильного осознания своего прошлого и составле­нием планов на будущее. Экзистенциальная тревога, связанная с этим новым опытом t впервые сталкивает его с трагическими аспек­тами бытия. Отныне юноша осознает достаточные травмы*, отме­ченные нарциссическимн шрамами ностальгии и навеки утерянными детскими иллюзиями, являющиеся не чем иным, как личной драмой каждого человека*

Согласно Блосу, этот длительный процесс становления взрос­лого самосознания завершается формированием половой принад­лежности* Это понятие отлично от той «родовой принадлежности», которая была сформирована ранее, когда ребенок столкнулся с необходимостью принятия телесного образа Я определенного пола. Это более общий процесс, ибо он включает в себя интеграцию

122

неадекватных (мужских иди женских) составляющих «родовой принадлежности+ в рамках новой психической структуры — -концепции, что ведет к постепенному отказу от инфантиль­ных привязанностей и к формированию характерных для взрос* лого стабильных межличностных отношений,

В. Отрочество и юность: социологическая перспектива

В конце 60-х годов Европу и США потрясли многочисленные социальные движения: и майские события 1968 г. во Франции, и волнения в американских студенческих городках вывели мо­лодежь на аванс дену политической и общественной жизни. В это время было опубликовано множество социологических ра­бот, которые пытались раскрыть лежащее за этими движениями становление молодежи как особой социальной трупам, имеющей общие установки и специфические притязания. Этот феномен напоминал «открытие * отрочества в начале века.

Кенистон (Keniston, 1970), исследовавший в 60-е годы различ-кые группы молодых инакомыслящих американцев, не колеблясь, указывает на то, что отныне в жизненный цикл человека врывает­ся новый период. Группа, которую он обозначает как молодежь, реализовала традиционные подростковые задачи: члены этой груп­пы восстали против семейной опеки с заданной и стабильной сексуальной жизнью, свидетельствующей об определенных мо­ральных, зтических и политических обязательствах* Эти: юноши и девушки остаются» однако, динамичными, они не завершают свое юношеское развитие и стремятся противопоставить себя обществу,, созданному взрослыми,

Кенистон сделал свои выводы, исходя из наблюдений за представителями привилегированных классов — молодыми аме­риканскими студентами» которые отказались от системы отцов­ских привилегий ради создания коммун или ради активного включения в более радикальные политические движения (на­пример, движение протеста против войны во Вьетнаме). Однако сегодня значение этих движений протеста представляется гораз­до более скромным: мы не уверены» что подобная концепция юности имеет будущее в общественном сознании и может по­влечь за собой точные теоретические формулировки*

Однако эта частная проблема встает вновь, как только речь заходит об определении этапов жизненного цикла человека: что есть молодость — продолжение отрочества или начало взрослой жизни?

123

Авторы большинства работ по психологии развития придержи­ваются второго мнеЕшя и выделяют в жизненном цикле человека •три больших этапа; детство> отрочество* взрослость» Детство подраз­деляется на три периода: период вскармливания, раннее детство и школьный возраст* Взрослый возраст также делится натри периода: молодость, средний возраст и пожилой возраст, На первый взгляд подобное деление может показаться произвольным, но оно оказыва­ется уместным* если обратиться к сиециф*гае каждого отрезка жиз­ни в терминах тех аадач, которые свойственны каждому этапу развития- Каждый период характеризуется совокушюстью социаль­ных и психологических достижений, которые, конечно, несовер­шенны, но имеют определенное значение для всех представителен данной возрастной группы. Общепринятым является представление о том, что отрочество характеризуется такими психосоциальными потребностями, как освобождение от родительской опеки и установ­ление половой идентичности. Реализация этик задач означает завер­шение отрочества и начало взрослого возраста- Отныне молодой человек сталкивается с другими задачами, связанными в основном с выбором партнера и профессиональной самореализацией — тем, что среди прочего определяет судьбу человека в нашем: обществе-