5. Толстой и андреев

Всё началось с посылки в декабре 1901 года Л.Н. Андреевым Л.Н.Толстому своих «Рассказов» – «как дань безграничного уважения».

Толстой тотчас же отозвался письмом к автору рассказов. Он сообщал Андрееву что «уже прежде присылки прочёл почти все рассказы, из которых многие очень понравились». «Больше всех мне понравился рассказ «Жили-были», но конец – плач обоих – мне кажется неестественным и ненужным».

В июле 1902 года о рассказе Андреева «Бездна» Толстой, по свидетельству А.Б. Гольденвейзера, «отозвался с отвращением».

Лишь через три года после первого письма Андреева к Толстому завязывается более тесное творческое содружество. В ноябре 1904 года, посылая Толстому в рукописи свой первый рассказ «Красный смех», Андреев просит разрешения приехать в Ясную Поляну. Толстой без промедления посылает ответное письмо, в котором высказывает своё мнение о рассказе Андреева. В нём Толстой видит «очень много сильных картин и подробностей» и вместе с тем «большую искусственность и неопределённость». Будучи «очень напряжённо» занят и не совсем здоров, Толстой просит Андреева приехать к нему, когда он будет «свободнее».

В январе 1905 года в беседе с корреспондентом английской газеты «Manchester Guardian» г. Вильямсом о многих писателях русской и зарубежной литературы Толстой, в частности, отозвался и о рассказе Андреева «Жизнь Василия Фивейского»: «искусственна».

Более чем через два года, в июле 1907 года, А.С. Суворин записывает в своём дневнике, со слов П.А. Сергеенко, ставшее затем знаменитым мнение Толстого о рассказах Андреева: «Андреев всё меня пугает, а мне не страшно».

Осенью 1907 года, ровно через три года после первой попытки встретиться с Толстым, Андреев телеграммой испрашивает разрешения приехать в Ясную Поляну. На что следует от Толстых ответ: «Милости просим». Но по какой-то причине в том году Андреев так и не приехал к Толстому.

В феврале 1908 года, читая рассказ Андреева «Тьма», Толстой увидел в нём «полное отсутствие чувства меры».

В следующем месяце Толстой читает рассказ Андреева «Иван Иванович», в котором находит, «как всегда у Андреева, отсутствие чувства меры» и удивляется «славе этого человека»: «Куприн, Серафимович, Арцыбашев – гораздо талантливее его», – заключает Толстой.

Через месяц М.С. Сухотин рассказывал Толстому содержание новых пьес Андреева «Царь-голод» и «Жизнь человека». Толстому «не понравилась ни та, ни другая. Про «жизнь человека» он сказал: «Этот наивный, напускной пессимизм, что не так идёт жизнь, как мне хочется… Ни новой мысли, ни художественных образов».

Через два месяца в разговоре о молодых писателях Толстой отозвался об Андрееве так: «Я не могу читать Андреева. Прочту одну страницу, и мне скучно. Я вижу, что всё фальшиво».

Несколько дней спустя – впечатление Толстого не меняется (чтение «Рассказа о семи повешенных»): «Отвратительно! Фальшь на каждом шагу!.. Ему надо бы начать писать, как молодому, начинающему писателю, с самыми строгими к себе требованиями, и тогда из него могло бы выйти что-нибудь, ─ у него есть кое-что».

Конечно, Андреев не знал об этом отзыве Толстого, опубликованном Н.Н. Гусевым в своих воспоминаниях «Два года с Л.Н. Толстым» в 1928 году. Знай это, он вряд ли бы напечатал в «Биржевых новостях» (№10678) следующее письмо: «Посвящая глубокоуважаемому Л.Н. Толстому мой «Рассказ о семи повешенных», ныне напечатанный в альманахе «Шиповник», я, с любезного согласия издателей «Шиповника», с 1 января 1909 года отказываюсь от права собственности на этот рассказ и предоставляю его в общее пользование».

Несмотря на весьма нелестные отзывы Толстого о произведениях Андреева, он, тем не менее, не выпускает его из орбиты своего внимания. И в сентябре 1908 года пишет специальное письмо к Андрееву о художественном творчестве.

Прочитав в «Московском еженедельнике» за 1908 год статью В. Быстренина «Новая правда» (о Л. Андрееве), Толстой «говорил о ней с недоумением» (видимо, ставя под сомнение основную мысль критика, выраженную в заглавии статьи).

Ожидая приезда Леонида Андреева (в октябре 1909 года), Толстой перечитывает его рассказы и получает «очень определённое впечатление»: «ранние рассказы хороши, позднейшие ниже всякой критики». «Жили-были» – «нет содержания, а одни картины»; «Молчание», «Валя» – «превосходны»; «На реке», «В тёмную даль» – «прекрасны»; «Праздник» – «хорош»; «Христиане» – «очень хороший рассказ»; «Проклятие зверя» – вначале «восхитительно», а «в конце скучно». «Сергей Петрович» – «слабо»; «Кусака» – «так себе»; «Рассказ о семи повешенных» и «Тьма» – «слабо, психологически неверно, много лишнего». «Некоторые подробности казни цыгана в «Рассказе о семи повешенных» Лев Николаевич передавал как верные, по его мнению» («Яснополянские записки» Д.П. Маковицкого) [37].

Такое «массированное» чтение Андреева перед ожидаемым его приездом повлияло на творческое самочувствие Толстого, выразившееся в «позыве» к писанию: «Чтение Андреева живее заставило меня думать о художественной работе. Хочется, но нет неудержимой потребности» (запись в дневнике 14 октября 1909 года).

Как бы «вдогонку» к перечисленным выше рассказам Андреева в самом конце октября – ещё раз чтение вслух рассказа «Христиане».

Дневниковая запись ноябрьская того же года сопоставляет три писательских таланта, которые никогда не оставляли Толстого равнодушным. Начинается она с характеристики рассказов Горького: «Знание народа черносотенного, прекрасный язык, т.е. говор людей. Но совершенно произвольная, ничем не оправдываемая психология, т.е. приписывание чувств, мыслей своим лицам, и всё больше героическая, и потом среда исключительно безнравственная. Притом рабское унижение перед наукой… Всё воображаемые и неестественные огромные героические чувства и фальшь. Но талант большой. И у него, и у Андреева нечего сказать… То же было у Чехова, но у него есть комизм».

Пьесы Андреева тоже не удовлетворяли Толстого. В начале 1910 года в разговорах о пьесах Чехова в ответ на сообщение П.Д. Долгорукова, что на сцене Московского Художественного театра они производят большее впечатление, чем «Анатэма» и другие пьесы Андреева, Толстой сказал: «Если в противовес андреевским драмам, тогда это очень хорошо» («Яснополянские записки» Д.П. Маковицкого).

В это же время читаются вслух пародии на Андреева в книге А.А. Измайлова «Кривое зеркало» (1910).

И вот, наконец, Леонид Андреев приехал в Ясную Поляну (21- 22 апреля 1910 года). Разговоры о писателях. Упоминаются: М. Горький, Ф. Сологуб, К. Чуковский. В связи с рассказами Андреева – о статьях Чуковского о кинематографе. Толстой советует ему взяться «за сочинение пьес для кинематографа». Расспрашивает Андреева о его пьесе «Анатэма» и выражает желание прочесть её. В дневнике запись об Андрееве: «Мало интересен, но приятное, доброе обращение. Мало серьёзен»; «Нет серьёзного отношения к жизни, а между тем поверхностно касается этих вопросов» [38].

В этом же разговоре с Андреевым Толстой высказал желание писать для кинематографа: «непременно буду». О том же Толстой думал «всю ночь» – «ведь это понятно огромным массам, притом всех народов» (по воспоминаниям В.Ф. Булгакова).

З А К Л Ю Ч Е Н И Е