5. Историческое мировоззрение и периодизация истории
Люди живут ради настоящего и будущего. Но вопрос о планировании настоящей и будущей жизни всегда является самым трудным. Кто-то планирует жизнь на один год вперед, кто-то на десять лет, а кто-то – и на целое столетие вперед. Успешно управлять будущим может только тот, кто смотрит в него далеко вперед. Но чтобы предвидеть будущее на сто лет, надо сначала оглянуться на сто лет назад, поскольку прошлое дает мудрость на то, чтобы видеть далеко вперед.
Хотя история является наукой, изучающей пройденное прошлое, она изучает прошлое не ради прошлого, а ради будущего. Однако поиски прошлого не означают автоматическое открытие будущего. Исторические факты прошлого представляют не что иное, как кладбище уже уснувших событий. Только трактовка прошлого может вселить в него живой дух и с его помощью правильно направлять жизнь в будущем. Такую трактовку называют историческим мировоззрением.
Так, в истории очень важно историческое мировоззрение, но очень опасно, когда суетятся только с одним историческим мировоззрением. Например, тот, кто любит красный цвет, стремится, глядя на радугу, найти только красный цвет, тот, кто любит зеленый – будет искать только его. Но радуга не является ни красной, ни зеленой. Подобно этому и трактовка истории, если слишком субъективно использовать историческое мировоззрение, стремиться найти в истории только нацию или только классы, не сможет стать научной методологией. Прежде чем рассматривать отдельные цвета радуги, надо без всякой предвзятости посмотреть на радугу, а потом уже вычленять отдельные цвета, и затем будет наилучшим выяснить, какой цвет является самым красивым.
Поэтому и в истории нужно без всякого субъективного предубеждения рассматривать прошлое таким, каким оно было, и затем отобрать важное и с этим вновь вернуться к рассмотрению настоящего. Иначе говоря, через прошлое надо рассматривать настоящее, а через настоящее рассматривать прошлое, поскольку правильным путем является рассмотрение прошлого и настоящего в состоянии беспрерывного диалога. Только так можно достичь гармонии между субъективным и объективным подходами к истории.
В течение ста лет прошедшего XX века корейцы, пережившие опыт небывалых перемен, наблюдали и важные изменения и в трактовке истории. История, которая в течение более тысячи лет трактовалась с конфуцианской точки зрения, превратилась в историю, трактуемую по меркам западной культуры. Это называют историографией нового времени, но не следует забывать, что историография нового времени имела не только приобретения, но и потери.
Конфуцианская трактовка истории, исходя в основном из нравственных воззрений, выявляла противоречия между политикой и этикой. Таким образом, ставилась цель обретения нравственных уроков в настоящем, но категорически запрещалась вера в мифические рассказы или произвольные искажения исторических источников; такую позицию называли историческим правилом «Чуньцю» Конфуция. Несомненно, что здесь большое значение при трактовке истории придавалось как субъективизму, так и объективизму одновременно.
Историческая наука нового времени на западе характеризовалась появлением трех методологий. Первая из них – методология объективизма, разработанная немецким историком Леопольдом фон Ранке, вторая – методология, разработанная историографией национализма и третья – марксистская историография, т.е. материалистическое понимание истории. Методология Ранке, исходя из строгого следования документальным источникам, высоко подняла метод объективного и научного изучения истории. В эпоху японского господства корейские историки, начиная с Ли Бёндо, возглавившего научное общество «Чиндан хакхве» («Корея»), развили эту методологию. Националистическая историография, содействовавшая подъему сознания национальной независимости в условиях колониального господства Японии, развивалась благодаря членам религиозной организации Тэджонгё, а так же Син Чхэхо, Пак Ынсику, Ан Джэхону и др. Марксистская историография внесла вклад как в дело освобождения угнетенных классов, так и в разработку проблем социально-экономической истории, причем в эпоху японского господства пионером этого направления был Пэк Намун.
Вышеуказанные три исторические школы, проникшие с запада, по отдельности внесли большой вклад в повышение уровня исторической науки, но следует иметь в виду, что каждая из них, взятая в отдельности, находясь во власти своей методологии, породила немало проблем. Например, объективистская историография, которая не способствовала особенно решению актуальных проблем, касающихся нации или классов, оказалась весьма слабой в практическом отношении. Иначе говоря, если исходить из понимания истории как диалога между современностью и прошлым, видно, что эти школы уделяли мало внимания современности.
С одной стороны, националистическая историография была сильна практическим стремлением поднять дух сопротивления империализму и поднять национальное сознание. С другой стороны, она допускала немало искажений в трактовке истории, например, категорию «корейская нация» распространяла не только на обитателей Корейского полуострова, но ошибочно допускала, причисление к ней живших в Манчжурии чжурчжэней, киданей и даже монголов, и, уделяя чрезмерное внимание территориальному вопросу, высоко оценивала государство Когурё, занимавшее территорию Манчжурии, и ошибочно принижало значение Силла, Пэкче, Трех Хан и других политических образований, возникших на территории Корейского полуострова. Неправильным было рассмотрение государств Силла, Корё и Чосон, возникших после утраты Манчжурии, как государств, возникших в период национального упадка. Кроме того, в традиционной культуре неправильно оценивалось значение заимствованных извне культурных компонентов и чересчур позитивно рассматривалась исконная национальная религия трех духов, и поэтому чрезмерное осуждение идеологии конфуцианства с его высокой моралью, миролюбием и стремлением к международной дружбе как низкопоклонства нельзя не называть ультранационализмом.
Национализм, рассматривавший историю с позиции борьбы за существование и социальной эволюции, в сущности, не отличался от империализма. По методам он схож с империализмом и отличается только в целях. В конечном счете, националистическая историография представляла собой одну из форм, заимствованной у Запада утилитаристской историографии. Отсюда при рассмотрении истории Кореи с националистических позиций, получается, что самой презренной эпохой была эпоха Чосон, где господствовало конфуцианство, и нигилистически отрицается выдающееся культурное наследие, выработанное в период Чосон.
Чтобы преодолеть отмеченные выше недостатки, национализм в период до и после освобождения страны стал трансформироваться в более открытый новый национализм. Новый национализм начал энергично отстаивать идею классового равенства внутри нации, а вовне стремился смягчить ксенофобию и изменить ориентиры в сторону международного национализма. Наиболее видными деятелями, создавшими новый национализм, являлись Ан Джэхон, Сон Джинтхэ, Ли Инъён, а также Мун Ильпхён, активный деятель газеты «Чосон ильбо». После освобождения Ан Джэхон был лидером национальной партии Кунминдан (Национальная партия), но во время Корейской войны был увезен на Север, также, как и профессора Сеульского университета Сон Джинтхэ и Ли Инъён. Однако их идеи оказали немалое влияние на последующую историографию Кореи вплоть до сегодняшнего дня.
Впервые материалистическое понимание истории в Корее внедрил ученый Пэк Намун, который дал периодизацию истории Кореи в соответствии с марксистской схемой, согласно которой от первобытно-коммунистического общества (Древний Чосон) произошел переход к рабовладельческому строю (период Трех государств), а затем к феодальному обществу (после Объединенного Силла), через которое страна перешла в извне насаженный капитализм (период японского господства). Затем эту теорию развили другие ученые: Ли Чхонвон, Чон Соктам, Пак Кыкчхэ, Ким Сокхён, Пак Сихён и др. В периодизации истории у каждого из них были небольшие различия, но в основном они продолжали и развивали теорию Пэк Намуна и полагали, что и Корея прошла опыт исторического развития, сходного с западным. Эти историки после освобождения перебрались на Север и внесли определенный вклад в развитие северокорейской историографии.
Материалистическая историография способствовала пониманию корейской истории как динамического процесса, содействовала пробуждению низших слоев народа, а также ускорила изучение социально-экономической истории, которая до этого не была предметом внимания исторической науки, и в этом состояли ее заслуги. Но эта школа принесла науке и немало вреда.
Во-первых, хотя и кажется, что периодизация истории историками-материалистами, если рассматривать ее в больших масштабах, исходит из понимания ее как динамического процесса, при детальном рассмотрении ясно, что она игнорирует картину действительного развития истории страны. Например, хотя у отдельных ученых имеются различия в подходе, они большую часть корейской истории ошибочно рассматривают как историю феодального общества. Начало феодального общества Пэк Намун определил со времени Объединенного Силла, причем он совершенно не видит различия между периодами Силла, Корё и Чосон. А современные северокорейские историки определяют начало феодального общества на грани между двумя эрами, и называют этот период временем формирования трех государств, поэтому история феодального общества еще более продлевается. Утверждение о том, что и период Трех государств, и период Чосон были феодальными, связано с тем, что историки игнорируют перемены и различия, связанные со сменой династий.
Во-вторых, неубедительно определение материалистической историографии о конечной цели исторического развития – утверждение о том, что история человечества кончается с установлением коммунистического общества, является не более чем одной из гипотетических утопий, причем следует иметь в виду, что и в реальности коммунистический эксперимент завершился поражением после Второй мировой войны. Но из этого не следует, что капитализм является концом человеческой истории или какой-то новой утопией. Нельзя не допускать того, что человечество в будущем может построить такое третье общество, которое не будет ни капиталистическим, ни коммунистическим. Только таким образом мы сможем не утратить мечты о будущем и продолжать жить творческой жизнью.
В-третьих, о периоде японского господства. Хотя в зависимости от принадлежности ученых существуют небольшие нюансы в определении периода колониального господства, как то: насаженный извне капитализм, колониальное полуфеодальное общество, колониальная модернизация и прочие отличающиеся друг от друга схемы, так или иначе, вопросы вызывает определение периода японского господства только с экономической стороны. Горестные переживания по поводу периода господства японского империализма отнюдь не связаны с вопросом о том, что жизнь корейцев экономически улучшилась или ухудшилась в этот период. Взгляд на корейскую нацию как на стадо существ, стоящих ниже животных, порождал проблему не того, как жили люди, сыто или голодно, а того, что их не признавали за людей, которые могут вести самостоятельную творческую деятельность. Отсюда главным вопросом периода японского господства является то, что корейцы были обречены на состояние рабов, лишенных самостоятельности и творческих возможностей.
С этой точки зрения и рассмотрение периода японского господства только с позиций экономического развития, равно как и с противоположной позиции, одинаково искажает сущность этого периода. Как оценивать утверждение о том, что, если бы не Япония, корейцы не смогли бы пройти модернизацию? Ведь в течение нескольких тысячелетий корейцы, следуя передовой культуре, преодолевали свою отсталость, причем даже после открытия страны они продолжали следовать этим путем, о чем свидетельствуют исторические факты. И тогда можно ли говорить о том, что в эпоху японского господства они пришли к какой-то модернизации? Конечно, некоторые ученые заявляют, что в период японского господства корейцы, хотя и утратили самостоятельность, но приобрели модернизацию, но это является полнейшим абсурдом. Как можно в обстановке, когда исчезли самостоятельность и самоуважение нации, говорить о развитии какой-то модернизации, и такая логика вызывает рассуждения о том, что даже превращение в колонию не имеет ничего плохого, если при этом развивается экономика. Именно из-за такого искаженного исторического сознания в конце старой Кореи и в период господства японского империализма предатели и прояпонски настроенные деятели были в первых рядах тех, кто изменял нации и продавал свою страну.
После освобождения КНДР, трактуя историю Кореи на основе исторического материализма, начала социалистическое строительство, но с начала 1960-х гг. в обстановке советско-китайского конфликта и ухудшения отношений с США для усиления сплоченности населения в стране утвердили для понимания истории идеологию чучхе. Причем чучхеское понимание истории в качестве теоретической системы окончательно утвердилось с начала 1970-х гг.
Во-первых, в области понимания истории идеология чучхе, заявляя о следовании марксизму-ленинизму, совершенно не цитирует работ К. Маркса или В.И. Ленина и при трактовке истории опирается исключительно на указания Президента Ким Ирсена (Ким Ильсона) и директивы Руководителя Ким Ченира (Ким Джониля). Иначе говоря, марксистско-ленинские схемы применяются лишь в качестве рамок понимания истории, но при конкретном рассмотрении истории Кореи ученые целиком следуют толкованиям политического лидера. Чучхеское понимание истории в качестве базы использует формулы исторического материализма, но в качестве толкователя выступает Ким Ирсен.
Во-вторых, и в рамках толкования истории в КНДР наблюдаются некоторые отличия от классического исторического материализма. В качестве критериев периодизации истории принят тезис о том, что от первобытно-коммунистического общества через феодальное происходит переход к капитализму, а затем при социализме достигается конец истории, что соответствует представлениям исторического материализма, но в качестве движущей силы исторического развития принимаются во внимание не только материальные факторы, но так же и духовные, т.е. придается важное значение революционному сознанию, причем под движущей силой истории понимаются не только эксплуатируемые классы, но и весьма широкие народные массы. Хотя исторический материализм зародился как идеология угнетенных классов, теперь в условиях, когда угнетенные классы захватили власть, эта идеология превратилась в идеологию господствующего класса; короче говоря, подчинение народных масс государственной власти и их верность ей стали революционной идеологией.
В-третьих, хотя чучхеское понимание истории положило в основу периодизации истории социальные формации, в новое и новейшее время важнейшим показателем становится сопротивление внешним силам. Важным рубежом новой истории стал 1866 г., когда имели место инцидент с американским судном «Генерал Шерман» и отражение вторжения иноземных захватчиков в году пёнъин, а начальным рубежом новейшей истории считается 1926 г., когда 15-летний Ким Ирсен создал организацию под названием «Тхадо чегукчуи тонмэн» («Союз по разгрому империалистов»), поскольку, по мнению северокорейских ученых, в этот момент коммунистическое движение впервые соединилось с движением народных масс.
Нет необходимости особо подчеркивать, что такое толкование имеет прямое отношение к стремлению акцентировать внимание на том, что прадед Ким Ирсена Ким Ынъу возглавлял уничтожение корабля «Генерал Шерман», а также то, что именно Ким Ирсен стоял во главе антиимпериалистического коммунистического движения.
В-четвертых, чучхеское понимание истории при обобщающей трактовке истории Кореи в центр ее ставит государства Древний Чосон, Когурё и Корё. Иначе говоря, государства северной части Корейского полуострова, т.е. возникшие на территории нынешней КНДР, объявляются главными и единственно патриотическими, чтобы подчеркнуть, что возникшие в южной части Корейского полуострова государства Силла и Чосон, а также унаследовавшая их земли Республика Корея не могут считаться таковыми. Таким образом, силой, объединившей нацию, считается не государство Силла, а государство Корё, продолжившее линию Когурё. Также крайне идеализируется город Пхеньян, являвшийся столицей Древнего Чосона и Когурё и местом происхождения клана Ким Ирсена, город, который считается главным центром, где сосредоточилась мощная национальная традиция. Вот почему, если раньше столицей КНДР считался Сеул, а Пхеньян был лишь временной столицей, с принятием новой Социалистической Конституции в декабре 1972 г. столицей КНДР был объявлен Пхеньян, который с тех пор называют «сердцем нации».
С начала 1990-х гг. Северная Корея добавила к чучхескому пониманию истории «идею первенства корейской нации». Это означает, что корейская нация, унаследовавшая традицию Древнего Чосона, является самой выдающейся нацией в мире. Одновременно с этим с 1993 г. была перестроена так называемая «могила Тангуна», находящаяся вблизи Пхеньяна; была сооружена величественная пирамида, а ученые стали еще более приукрашивать историю тангунского Чосона. После исследования предметов из «могилы Тангуна» была выдвинута идея о том, что тангунский Чосон был основан за три тысячи лет до н.э. Такая точка зрения северокорейских историографов, родившаяся из необходимости обеспечения благополучия северокорейской государственной системы, сталкивается с немалыми трудностями при попытке достижения всеобщего признания. Несмотря на возникающие идейные проблемы в северокорейской историографии, в области практических исследований нельзя не признать ее больших достижений. Так, труд профессора Ким Сокхёна «Чхоги чо-иль кванге ёнгу» («Исследование корейско-японских отношений в ранний период Чосон») должен быть оценен как выдающееся достижение в области коренного пересмотра истории корейско-японских отношений в древности, подвергшейся фальсификации в историографии колониального периода.
Если допустить, что историческое мировоззрение служит важнейшим средством понимания истории, то в случае полного отсутствия исторического мировоззрения история может оказаться лишенной всякого ощущения современности, а в случае чрезмерного преобладания идеологии можно столкнуться с такими недостатками, как фальсификация и преувеличение значения событий. Отсюда следует, что в истории нельзя допускать ни преувеличений, ни приуменьшений. И с этой точки зрения необходимо исследовать вопрос о том, каким должно стать правильное историческое мировоззрение будущего.
Выше мы рассмотрели корейское понимание истории, господствовавшее в XX в., и пришли к выводу, что не было ни одного исторического мировоззрения, которое не имело бы значение, а также, что не было ни одного исторического мировоззрения вполне совершенного, и отсюда естественно предположить, что историческое мировоззрение в будущем должно развиваться так, чтобы сохранить все положительные стороны исторических воззрений и избавиться от их недостатков.
Но это не означает, что только путем объединения всех исторических теорий прошлого можно решить вопросы дальнейшего развития науки. Историческая наука XX в. занималась такими вопросами, как проблемы нации, классов и их соответствия объективной реальности, но в тоже время не понимала значения истории культуры, истории быта, а также локальной истории. История культуры, в сущности, обязана оценивать качество жизни не только по материальным, но и по духовным критериям, в не различая этой области жизни господствующих классов и классов подвластных, и объектом истории культуры должна стать история всего народа. История быта должна изучать конкретный образ жизни всего народа, включая его питание, одежду и жилье, его обычаи на примере церемоний достижения совершеннолетия, свадьбы, похорон, поминок, а также духовные стороны жизни нации. Локальная история должна заниматься изучением географических особенностей истории культуры и быта.
Но корейская историческая наука прошлого, будь то левого или правого направления, была сосредоточена на истории правящего класса монархических династий, и поэтому обращала крайне мало внимания на народные массы, а также легкомысленно относилась к истории культуры и быта правящих династий и янбанского слоя. Это означало отбрасывание половины истории страны, включая мораль и культуру правящих слоев.
Одновременно следует отметить необходимость наряду с историей культуры и быта исследовать такие социальные проблемы новой эпохи, как проблема окружающей среды, женский вопрос, вопросы молодежи и стариков, социальные проблемы. Только при такой постановке проблем возможны положительные подходы к оценке монархических периодов истории.
XXI век не станет эпохой, в которую Запад будет занимать господствующее положение. Западная культура нового времени с ее блестящем развитием науки и техники обеспечивала мировое господство, но при этом с чрезмерно развитым культом силы и материальных ценностей, а также преувеличенной верой в индивидуализм и законы развития, что привело к разрушению сосуществования сильного со слабым. Преувеличенная надежда на науку и технику привели к нарушению уважения к самому роду человеческому и прекращению заботы о сохранении природы, поэтому можно считать, что человечество двадцатого столетия взамен приобретенных материальных благ утратило человека и природу. Поэтому мы стоим перед новой задачей поиска способов сосуществования человека с человеком, а также человека с природой.
И теперь, наконец, настало время рассмотреть вопрос о периодизации истории Кореи. Ранее при рассмотрении различных исторических взглядов мы, конечно, в какой-то степени касались проблем периодизации. Националистическая историография, сосредоточившаяся на проблемах территории, кровнородственных связей и борьбы классов, при периодизации истории игнорировала проблемы народных прав и морали, поэтому получилось, что история Кореи по мере дальнейшего движения превращалась в ретроградную историю. Материалистическое понимание истории, игнорируя логику предшествовавшей историографии, исказило историю Кореи и придало ей вид одного из вариантов западной истории, поэтому ценности традиционной корейской культуры свалили в могильную кучу феодального общества, не замечая того, что стираются следы развития, вызванные сменой династии.
Необходимо попытаться создать новую периодизацию, основываясь на закономерностях предшествовавшего развития корейской истории, и в тоже время опираясь в качестве мерила на категории общих закономерностей мировой истории. Здесь под всеобщими ценностями понимается государственная власть, осуществление демократии, развитие свободы и равенства, сосуществование с природой, прогресс науки и техники, развитие разумного мышления и пр.
Исходя из названных категорий, периодизация истории Кореи представляется следующим образом: период «союзного государства» (ёнмэн кукка, до периода Трех государств), аристократическое государство (Три государства и государства Севера и Юга), аристократическо-бюрократическое государство (Корё), бюрократическое государство (Чосон), индустриальное государство нового времени (со времени открытия страны в середине XIX в.), демократическое государство (период после освобождения страны , с 1945 г.).
Конечно, термины «древность», «средневековье», «новые века» и «новое время», а также «современность» («новейшее время») указывают не только на простую последовательность времен, но и создают глубокую взаимосвязь и формируют такое понятие, как «общественное развитие». Однако, поскольку индустриальное государство нового времени было искажено японской агрессией, то название главы, посвященной ему – «Современное индустриальное государство как несбывшаяся надежда». А история современного демократического государства, с учетом ситуации раскола страны на Север и Юг и моральной деградации народа, изложена под заголовком «Современное демократическое государство – раскол и процветание. Утрата человечности».
История не знает конца и прогрессирует без предела, но этот прогресс идет не только по прямой линии, а временами делает зигзаги и даже регрессирует, но, если взглянуть на него в исторической перспективе, то ясно, что, пока человечество существует на Земле, прогресс не прервется. Поэтому никогда нельзя утрачивать мечты и идеалы прогресса. Потому мы называем современную историю «незавершенной эпохой», а также считаем, что человечеству необходимы непрерывная самокритика и самоконтроль.
XXI век должен стать эпохой, которая оставит огромный след в истории корейской нации. Внутри страны должно быть достигнуто национальное объединение, а вовне – сила национального сплочения, которую продемонстрировал прошедший Чемпионат мира по футболу, непременно станет потенциальной силой для превращения в культурное и прогрессивное государство. Как в эпоху вана Седжона или в правление ванов Ёнджо и Чонджо в XVIII в., корейцы вступят в новую эру трехсотлетнего цикла своего расцвета. И достижение этого должно стать миссией нашей эпохи, а не только мечтой.
1 Название «Японское море» появилось в европейской литературе только в XIX в., а до этого на протяжении многих столетий корейцы и китайцы называли это море Восточным. Было бы целесообразно по согласованию географов всего мира вернуть этому морю прежнее историческое название. – Прим. пер.
2 В «Лунь Юй» встречается следующая фраза: «Учитель сказал: «Поскольку нет дорог, я хочу на плотах переплыть море, чтобы поселиться в стране девяти и». Когда кто-то спросил: «Не будет ли Вам тесно там?», Учитель ответил: «Как может быть тесно в стране, где обитают совершенномудрые?»