«Княгиня Лиговская» — преодоление светской повести

Лермонтов пишет «Княгиню Лиговскую» как раз в то время, когда на страницах «Телескопа» и «Московского наблюдателя» шла горячая полемика за и против светской повести, когда проблема изображения современного общества стояла чрезвычайно остро перед русской литературой, когда по всему фронту развернулась борьба между сторонниками романтизма и реализма.

Белинский, выступая против антидемократических тенденций и романтических штампов светской повести, противопоставлял ей повести Гоголя, отличавшиеся реализмом и демократизмом. Особую роль в этой борьбе сыграла так называемая повесть о бедном чиновнике.  Начиная с «Арабесок» и главным образом с «Шинели», повесть о бедном чиновнике привлекает к себе чрезвычайное внимание и становится излюбленной темой писателей нового направления, известного у нас под названием «натуральной школы»1. Основными принципами этого нового направления был показ «жизни действительной... во всей ее наготе и истине» (Белинский), критическое отношение к действительности, демократизм и гуманизм.  Повесть о бедном чиновнике отличается от светской повести не только совершенно иной, демократической, тематикой, иными, демократическими, персонажами, иным бытом, но и принципиально иным отношением к человеку и к действительности. Поэтому как по содержанию, так и по форме чиновничья повесть антагонистична светской повести.  Любовная интрига, обязательная для светских повестей, в повести о бедном чиновнике или вовсе отсутствует, или же отодвигается на второй план. Главное внимание уделяется показу социального облика персонажей, реалистически-резкому описанию быта.  Композиция чиновничьей повести отличается гораздо большей простотой. Тщательно зарисованные портреты встречаются в чиновничьих повестях так же, как и в светских, но как мало похожи они на живописно-романтические портреты в светских повестях!  Если светская повесть рисует изысканно красивые жесты и позы, то в чиновничьей повести изображаются согбенные, уродливые спины, жалкие и изможденные лица. Вместо звучно-красивых имен, всех этих Греминых, Лидиных, Сафьевых и других, герои чиновничьей повести называются Башмачкиными, Куфаркиными, Чечевичкиными и т. д. Язык чиновничьих повестей отличается просторечием, грубоватой лексикой.  Но самое важное отличие чиновничьей повести, основной пафос ее заключается в трепетном сочувствии автора к маленькому человеку, в стремлении показать подлинную жизнь и подлинных людей, без всяких прикрас.  «Княгиня Лиговская» начинается сценой глубокого социального контраста. «В 1833 году, декабря 21-го дня в 4 часа пополудни по Вознесенской улице» идет бедный чиновник, на котором «синяя ваточная шинель со старым бобровым воротником» и картуз неопределенной формы. Он молод, красив, но не замечает хорошеньких женщин, с которыми случайно сталкивается. «Утомленный однообразной работой», чиновник шел медленно, время от времени останавливаясь перед соблазнительно блестящими витринами кондитерских и магазинов и «долго, пристально, с завистью разглядывал различные предметы». Соблазны большого города вызывают жгучую зависть у бедного чиновника. Он ненавидел извозчиков, которые его приглашали прокатиться, ибо все это было не для него. Неожиданно на чиновника налетел гнедой рысак, на котором мчался офицер в серой шинели с развевающимся белым султаном. Чиновник был сбит с ног, а рысак с офицером промчались дальше.  Под влиянием этого случая «горькие думы овладели его (чиновника. — М. Б.) сердцем, и с этой минуты перенес он всю ненависть, к какой его душа только была способна, с извозчиков на гнедых рысаков и белые султаны» (т. V, стр. 110).  Мотив этот развивается и дальше. Узнав своего обидчика в блестящем офицере, забавно рассказывающем о том, как он задавил кого-то сегодня, бедный чиновник в ярости восклицает:  «Милостивый государь... вы едва меня сегодня не задавили, да, меня — который перед вами... и этим хвастаетесь, вам весело? — а по какому праву? потому что у вас есть рысак, белый султан? золотые эполеты? — разве я не такой же дворянин, как вы? — я беден! — да, я беден! хожу пешком — конечно, после этого я не человек, не только дворянин!..» (т. V, стр. 121).  Это глубокое чувство возмущения и оскорбленной человеческой гордости прорывается еще сильней, когда в разговоре с матерью чиновник гневно говорит:  «Разве когда он сидел здесь против вас, блистая золотыми эполетами, поглаживая белый султан, разве вы не чувствовали, не догадались с первого взгляда, что я должен непременно его ненавидеть» (т. V, стр. 158).  Но эта ненависть к золотым эполетам и белым султанам не носит еще принципиального характера.  Красинский жадно хочет выбиться в люди, попасть в среду светского общества. Он унизительно стоит в толпе зевак, разглядывает светских людей, приезжающих в прекрасных каретах на бал к баронессе Р. Увидя приехавших в карете князя и княгиню Лиговских, «Красинский поспешно высунулся из толпы зевак, снял шапку и почтительно поклонился, как знакомым, но увы, его не заметили или не узнали, что еще вероятнее» (стр. 166). Красинского охватывает чувство горечи и обиды.  «Деньги, деньги и одни деньги, — восклицает он, — на что им красота, ум и сердце. О, я буду богат непременно, во что бы то ни стало, и тогда заставлю это общество отдать мне должную справедливость» (стр. 166).  Таким образом, это не маленький, забитый, покорный чиновник Гоголя, описанный с таким гуманным чувством и вызывающий столько сострадания у читателя, а протестующий против унижения и оскорбления человек, который поставил себе целью во что бы то ни стало пробраться наверх.  В только намеченном, но сложном характере Красинского выведен совершенно новый тип жителя большого города, который впоследствии станет одним из основных героев Достоевского.  Эту тему униженного и оскорбленного, но протестующего чиновника Лермонтов пытается связать с обычной светской темой.  Печорин встречается с женщиной, которая когда-то его любила и обещала быть ему всегда верной, но впоследствии вышла замуж за старого князя Лиговского. Прежнее чувство как будто снова появляется у Печорина. К нему присоединяется и горечь оскорбленного самолюбия.  Таким образом, «Княгиня Лиговская» сразу развивается в двух планах. Правда, тема чиновника очень быстро уступает место светской теме с ее любовной интригой. Но Лермонтов постоянно стремится выйти за пределы светской тематики и того круга образов и бытовых описаний, которые были характерны для светской повести.