4) Кризис ренессансного мифа о человеке в период позднего Возрождения. Увидели гуманисты, что мир-то не идеален, а наоборот, арена войн, оплот жестокости и насилия.

В пьесе Шекспира “Буря” Гонзало говорит, что образ “золотого века” возник только для того, чтобы исчезнуть. Золотого века нет и не будет, против него логика исторического развития. Уверенность в том, что золотой век невозможен, -- основа произведений поздних гуманистов.

Если гуманист Леонардо Бруни писал, что прекрасно подарить счастье одному человеку, но многим – еще лучше, то 100 лет спустя Гвичардини сомневался, что благополучие государства возможно.

Разочарование в ренессансном мифе о человеке: а совершенна ли человеческая природа? Изначально ли человек добр? Ведь человек, добиваясь самореализации, приходил к аморальности и вседозволенности. То, что было положительным, стало отрицательным. Теперь начинается дисгармония человека и мира (см. подробнее про Гамлета и Дон Кихота).

5) Ренессансная этика доблести.

Доблесть – это активность, предприимчивость, энергия ума и воли. Это добрые качества, которые угодны Богу и кот. совершенствуют человека.

6) Отношение к античной культуре. Гуманисты ставили задачу возродит античность целиком, а не избирательно, как в Средневековье. У них существовало такое понимание развития истории:

a) греко-римская древность (Солнце, музы);

b) с 5 в. – готическое варварство (ночь, музы уходят);

c) Возрождение (возрождение наук, искусств, литературы, музы возвращаются, солнце). Короче, Возрождение = античности.

7) Идея универсального человека. В человеке заложены все возможности, он сам должен выбрать, подняться или пасть. Человек – сам кузнец своего счастья и судьбы.

8) Понятие христианского гуманизма. Писатели Возрождения обращались и к наследию раннехристианских мыслителей (особенно в Сев. Европе, где Эразм Роттердамский отказывался признавать труды современных ему теологов, но переводил труды ранних отцов церкви), отсюда соединение античной учености и христианской духовности.

9)Понятие Реформации и ее влияние на духовную жизнь. Вспоминаем дату – 1517 г., когда Мартин Лютер прибил свои 95 тезисов к дверям церкви в Виттенберге. Кат. церковь все больше и больше дискредитировала себя, что вылилось в конечном счете в движение Реформации и отделении части верующих от католической церкви и образовании новой ветви христианства – протестантизма. Что там Лютеру не понравилось: злоупотребления папой властью (продажа индульгенций и т.д.).

Сущность учения Лютера закл. в противопоставлении личной веры, индивидуального религиозного чувства – формально понимаемым “добрым делам” (т.е. выполнению церковных обрядов) и священного писания, свободно толкуемого человеческим разумом, -- авторитету церковных догматов. Фишка в том, что Библия тогда была только на латинском языке, народ ее сам не читал, а верил всему, что с кафедры скажут. Кто ее перевел на нем. яз.? Правильно, Лютер (в энциклопедии сказано, что этим он способствовал становлению лит. немецкого языка. Но этого можете не говорить. Главное, что теперь каждый мог прочитать Библию и сам во всем разобраться => усиление личностного начала в культуре).

Смысл жизни, земное предназначение человека, отношение к смерти -- вечные вопросы философии. Особенно остро они встают в такие переломные эпохи, к какой принадлежал первый гуманист Франческо Петрарка. Он впервые чётко поставил перед философией новую задачу: познание человека. Она была сформулирована уже в "Моей тайне", а затем -- с особенным жаром и убежденностью -- в трактате "О своём собственном и многих других невежестве": "Что толку знать природу птиц и зверей, и рыб, и змей, и не знать или презирать природу людей, кто мы есть, откуда и куда направляемся?"

Но прежде необходимо хотя бы кратко обрисовать сущность взглядов средневековых авторов на земной мир и человека, на жизнь и смерть. Стоит обратить особое внимание на идеи Августина, крупнейшего из отцов западной церкви, которые стали фундаментом средневековой теологии. "Человеку следует оставить суетные надежды на этот мир и предаться совершенно исканию бога и жизни блаженной", -- подытожил в "Граде Божьем" свои представления о смысле жизни Августин. Это утверждение стало краеугольным камнем христианской этики, основные принципы которого были систематизированы отцами церкви ещё в 4-5 вв. Моральный и религиозный идеал "презрения к миру" был объектом бесчисленных трактатов и речей. На протяжении тысячелетия церковные теоретики учили тому, что земная жизнь не имеет ценности, что смысл бытия -- в подготовке к загробному блаженству ценой отказа от мирских радостей, чувств, активности; призывалось к созерцанию смерти, размышлениям о ней. Такие сочинения изучались в средневековых школах в 14-15 вв., издавались в числе первопечатных книг. Мораль в средние века оказалась полностью поглощённой религией. Человек превратился лишь в покорное средство для осуществления божественных, то есть церковно-политических предписаний. Аскетические сочинения и проповеди, "божественные науки" должны были научить презрению ко всему тому, что реально существует и привлекает: к земной жизни, к человеческим чувствам, к семье, к обществу. Считалась бесполезной не имеющая ценности активная и творческая деятельность личности. Нравственность, обращённая лицом к потустороннему миру, неизбежно должна была повернуться спиной к человеку, должна была стать теоцентричной.

Как же соотносятся взгляды Франческо Петрарки с аскетическими и прежде всего -- в вопросе о жизни и смерти? Для выяснения взглядов первого гуманиста на эти вопросы необходимо прежде всего обратиться к "Моей тайне", в которой они впервые ставятся глубоко и серьёзно, обсуждаются с бесстрашной искренностью и душевной взволнованностью. Не случайно трактат называют исповедью, а его автора ставят в один ряд с Августином, Руссо, Толстым. Но ограничиваться только "Моей тайной" было бы неверно. Рассуждения Петрарки о жизни и смерти, отношении к земному миру и потустороннему царству встречаются в ранней поэме "Африка", во многих письмах. Существенное место занимают они в трактате "О средствах против всякой судьбы". Особенно следует выделить диалог "О страхе смерти", где гуманист как бы подводит философские итоги своим раздумьям.

В оценке жизни и смерти, как и в решении других этико-философских вопросов, Петрарка проявлял колебания и непоследовательность, значительную противоречивость. Но какие бы разногласия мы ни обнаружили в позиции гуманиста, невозможно отрицать, что большую часть его стихов и прозаических сочинений пронизывает ощущение радости и значимости земного бытия. Той самой радости, которая возбуждала у юного Петрарки "страстное желание увидеть многое", посетить Францию, Германию и Рим, объехать Англию и исходить Альпы, взобраться на Мон-ванту, -- о чём он пишет в "Письме к потомкам". В этой жадности к новым впечатлениям нет ни следа поверхности пресыщения: "…подобно Меандру душа поворачивается в разные стороны, чтобы ощущать радость от своего появления во многих местах и обновлять ум зрелищем разнообразных вещей". Благодаря этому человек делается "радостнее и опытнее в делах, выше не только прочих, но и самого себя". Петрарка много рассказывал о своих путешествиях в письмах к друзьям, они поражают способностью автора видеть красоту мира и природы.

Чувством неповторимой радости, восхищения красотой жизни наполнены многие сонеты, особенно "На жизнь мадонны Лауры". Лейтмотивом этих стихов можно определить через первые слова сонета СCLXII -- "Жизнь -- это счастье", а в качестве эпиграфа поставить не менее выразительную строчку сонета CCCLXI -- "Нам только раз даётся жизнь земная".

Сонеты, "Моя тайна" позволяют понять, что личность без любви раскрыться, проявить себя до конца не может. Любовь так много даёт, так облагораживает, очищает, что без неё любой человек обеднён, обделён, как личность неполноценен. "Канцоньере" проложил дорогу ко всему гуманистическому мировоззрению Петрарки, значительно обогатив его. Без этой небывалой, новой -- земной и высокой -- любви, наверное, не было бы такого большого поэта и гуманиста и, без сомнения, не было бы такой поразительной популярности, какой Петрарка, как никто, был окружён ещё при жизни, как человек, сказавший слово, которого ждали люди.

В лирической поэзии Петрарки происходит гуманистическое смещение центра притяжения с небесного на земное и одновременное возвышение земной возлюбленной до небесного существа. Именно любовь породила в поэте горячую жажду жизни, стремление к неустанному совершенствованию, к поэтическому самовыражению. Любовь земная стала одной из главных причин внутреннего идейного конфликта Петрарки, если и не разрешённого до конца, то уверенно ведущего в сторону победы гуманизма над аскетизмом.

Признание самостоятельной ценности земной жизни, естественночти и разумности мирских интересов и чувств человека, его высокого достоинства неизбежно должны были породить стремление по-новому осмыслить основные нравственные категории, определить, каким де должен быть человек в идеале.

Проблема добродетели -- одна из "вечных" проблем этики. Тысячелетняя традиция, начиная с Августина, ставила во главе всех добродетелей веру, надежду, милосердие, считая только их истинными, дарованными человеку Богом. Всевышнему приписывалась полнота добродетелей, в нём видели высшее благо. Источник добродетели оказывался вне человека. В трактате "Об уединённой жизни" (1346) Петрарка отмечает, что только высшая добродетель -- жить в боге -- "от бога", а все гражданские -- "берут начало от человека". Пусть добродетель даёт Бог, но сам гуманист не закрывает ни для кого из людей возможности стать добродетельным. Он забывает и принцип незаслуженной благодати, и идею всеобщей греховности, и средневековое убеждение, что добродетельных -- единицы, что "земным ангелом" можно стать лишь отрешившись от всего земного, уйдя в монастырь, предавшись жизни созерцательной. Более того, в диалогах трактара "О средствах" Петрарка высказывает противоречивые суждения об истоках добродетели: она -- "или бесценный дар Бога… или, как дело показывает, приобретается стойким и постоянным стремлением воли. Искание добродетели -- занятие твёрдой души". Мнение компромиссно, но ведущая роль в обретении добродетели отводится человеку; вновь молчаливо отклоняется принцип незаслуженной благодати, который отстаивал автор "Града Божьего". Кроме того, возможности Бога по сути дела приравнены. Но самое, пожалуй. Примечательное -- к конце диалога Петрарка приходит к цицероновской формулировке: "Всё другое во власти природы или фортуны, или насилия, она одна, без сомнения, -- в собственной воле человека".

По мнению Петрарки получается, что добродетель -- как бы потениально присущая человеку добрая сила, которую он постоянно должен реализовывать, чтобы иметь право считаться добродетельным мужем. Это не есть нечто раз и навсегда данное, а лишь фундамент, на котором человек строит здание собственной судьбы. Она -- толчок к трудам, её смысл -- в принесении пользы другим. Для Петрарки ясно, что "радоваться надо не добродетели как таковой, но той цели, к которой она ведёт через трудности". В этих рассуждениях заложена идея необходимости нравственного совершенствования человека. В другом диалоге Петрарка говорит, что добродетель даёт человеку крылья и верно направляет его по жизненному пути: прилагая все усилия, надеясь, неутомимо трудясь можно достичь славы, лучшей судьбы.

Какая могучая вера в возможности человека пронизывает рассуждения Петрарки, как живо и зримо пульсирует в них энергия рождающегося нового деятельного класса; как далеко всё это от пассивно-созерцательных идеалов средневековья. Становится ясно, что добродетель нужна человеку прежде всего для придания полноты и содержательности земному бытию.