Sonnet lxv

William Shakespeare

Since brass, nor stone, nor earth, nor boundless sea,

But sad mortality o'er-sways their power,

How with this rage shall beauty hold a plea,

Whose action is no stronger than a flower?

O, how shall summer's honey breath hold out

Against the wreckful (1) siege of battering days,(2)

When rocks impregnable are not so stout,

Nor gates of steel so strong, but time decays?(3)

O fearful meditation! where, alas,

Shall Time's best jewel (4) from Time's chest lie hid?

Or what strong hand can hold his swift foot back?

Or who his spoil of beauty can forbid?

O, none, unless this miracle have might,

That in black ink my love may still shine bright.

Notes:

1. wreckful — разрушительный

2. battering days — слово days передает здесь ход времени

3. decay — глаг. decay 'разлагаться', 'приходить в упадок' здесь выступает как переходный: 'приводить в упадок, разрушать' (устаревшее употребление)

4. Time's best jewel — люди —драгоценности, принадлежащие Времени, и лучшая из них — возлюбленная поэта. Скупец Время прячет эти драгоценности в свой сундук (так поэт изображает смерть)

TASK: Render the following stylistic analysis in English.

Текст построен на чередовании двух времен — будущего и настоящего общего вида (Indefinite). С помощью настоящего времени выражены общие истины, например: sad mortality o'er-sways their power.

Так происходит всегда, говорит поэт, движение времени неотвратимо, оно несет гибель всему существующему. В стихотворении, однако, преобладает будущее время. Вообще говоря, будущие времена, неупотребительные в прозаическом повествовании, не столь редки в стихах, где они передают надежды, опасения, мечты лирического героя. В сонетах Шекспира будущее время встречается довольно часто. Обратимся к его функции в сонете шестьдесят пятом.

На первый взгляд кажется, что она та же, что функция настоящего времени: будущее время передает те же общие истины, переплетаясь с настоящим. Чтобы в этом убедиться, достаточно рассмотреть первый катрен (четверостишие) сонета. Тем не менее, будущее время вносит в текст новый оттенок мысли. Настоящее время, как известно, может выражать суждения, не связанные с моментом речи, а относящиеся ко всем временам: «Луна вращается вокруг Земли», «Все люди смертны». Такие высказывания объективны, в них исчезает личность говорящего. Будущее же время по своей природе связано с какой-то точкой отсчета, с моментом речи. Поэтому будущее время субъективно; отнесение высказывания к моменту речи — это также отнесение его к личности говорящего.

Употребляя глаголы в будущем времени, автор высказывает уже не общие, вечные истины, а свои собственные мысли, наблюдения, чувства. Высказывания в будущем времени как бы исходят от самого Шекспира. Характерно, что в них идет речь не о времени и гибели вообще, а о гибели, грозящей близкому человеку — прекрасному существу, подобному цветку или драгоценному камню. Будущее время, следовательно, помогает внесению в содержание ее сонета личной ноты, передаче тревожного и глубокого чувства поэта.

Небезразлично для смысла также употребление в третьем лице вспомогательного глагола shall вместо ожидаемого will. Во всяком случае, современный читатель, привыкший к четким правилам употребления этих глаголов, усматривает в таких случаях отклонение от нормы и в связи с этим передачу дополнительной информации. Но и в эпоху Шекспира, несмотря на отсутствие таких правил, глагол shall нередко сохранял значение модальности. Так обстоит дело и в сонете шестьдесят пятом: модальное значение долженствования в глаголе оживает, и высказывания приобретают оттенок неотвратимости, независимости от воли человека.

В последних двух стихах катрена будущее время исчезает, но не заменяется объективным, безличным настоящим. Его место занимают сочетания с модальным глаголом саn, приближающие лирическое повествование к моменту речи и вместе с тем вносящие оттенок неуверенности. Если бы вместо who ... can forbid стояло who shall, это значило бы, что действие все же будет совершено, тогда как глагол саn в этом обороте указывает на невозможность совершения действия. Наконец, в заключительном стихе сонета находим модальный глагол may. Он выражает неуверенность: поэт не знает, как примут его стихи потомки. Но, с другой стороны, глагол may употреблен не в риторическом вопросе-восклицании, как выше глагол саn, а в утверждении; он выражает не невозможность, не отчаяние, а надежду. В заключительном дистихе выражена основная мысль сонета — утверждение силы поэзии, преодолевающей могучее время. Глагол may как бы ослабляет это утверждение, но его воздействие преодолевается образами света, соединенными с коннотацией радости, в словах концовки — shine bright.