Гартман Николай - Этика

Iгруппа.

1.Законы отношения наслоения.

2.Законы отношения фундирования.

II группа.

3.Законы противоположности.

4.Законы комплементарного отношения. III группа.

5.Законы высоты ранга.

6.Законы силы ценностей.

Эти существенно отличающиеся типы и группы типов закономерностей как таковые прослеживаются с большой четкостью. Собственно же законы устано$ вить труднее, хотя полагают, что в некоторых частных случаях их интуитивно можно схватить непосредственно. При общей неясности относительно систем$ ного характера таблицы ценностей ценным является уже одно только установле$ ние типов закономерностей.

Впрочем напрашивается мысль подыскать аналогичные системные законы в других областях. Неправомерность аналогии вреда исследованию принести не может. Неподходящее будет исключаться уже в силу своего несоответствия. На$ вязываться никакому закону ценности не позволят. И так как определенные ценности у нас под рукой, они и послужат естественным тому критерием. В цен$ ностном царстве не может существовать ни одного закона, который не подтвер$ ждался бы по крайней мере той или иной из видимых ценностей.

В качестве области таких возможных аналогий законов напрашивается царст$ во категорий. Оно представляет собой систему всеобщих принципов бытия. По$ скольку этическое бытие — это все равно бытие, пусть даже весьма специфиче$ ское, то и отношение онтологических и аксиологических принципов в целом с самого начала установлено. Это отношение дополнения и продолжения — при всей противоречивости (например, между долженствованием и реальностью); подобно тому как оба рода принципов соотносятся с одной и той же действи$ тельностью. Таким образом, ценности обнаруживают в себе нечто от онтологи$ ческих категорий. В низшем слое ценностей, в ценностных противоположно$ стях, даже категориальные элементы ценности и долженствования сами про$ сматриваются как ценностные элементы, в чем непосредственно ощущается близость к онтологическому базису. Это хотя и не слой переходных звеньев — его зафиксировать нельзя, он, насколько его можно предположить, непознаваем, проваливается в hiatus irrationalis1 между царствами категорий и ценностей — но переходный слой в универсальном континууме принципов здесь лежит еще не$ посредственно под постижимыми структурами. Он дает о себе знать как в прева$ лировании онтологических структур, так и в блеклости ценностного характера. Здесь еще прослеживается то, что далее в ценностном царстве будет все более от$ ступать на второй план: что ценности в широком смысле все еще суть категории (принципы бытия sui generis) и имеют в себе категориальную закономерность, только как раз иные, нежели категории онтически реального.

1 Иррациональная бездна (лат.). (Прим. ред.)

Это перенесение термина, как и все дальнейшее смешение, естественно, было и остается метафизически рискованно. В спекуляции такого рода здесь пускать$ ся ни в коем случае не нужно. Важна только строгость принципиальной анало$ гии посреди не менее принципиальной инаковости. С этой точки зрения не только оправдано, но и плодотворно перенести определенные основные законо$ мерности царства категорий на ценностную таблицу, как бы применить их к ней. Можно предвидеть, что в случае действительного совпадения закономерностей, в ценностной системе они проявятся в существенно измененной форме. Но из$ менения как раз и будут поучительны. Их меньше всего следует сводить к собст$ венно аксиологической закономерности.

Далее это будет применено в рамках отдельных типов связности. Не все типы будут учитываться в равной мере, наибольшее внимание будет оказано первой и третьей группе. Трудность при этом та, что нигде о прямом перенесении законо$ мерности дело идти не может. Сама переносимость везде остается под вопросом, пока из отношений ценностей не возникнет решения.

Глава 60. Отношение наслоения и отношение фундирования

a) Диалектический закон ухмрлпкЮ

При более точном рассмотрении обнаруживается, что категориальные законы в целом, пожалуй, подходят отношениям между ценностями, но с ограничения$ ми и в весьма различной мере. Действие некоторых имеет очевидные лакуны. Другие, кажется, сплошь подтверждаются, но претерпевают существенное изме$ нение, отдельные даже получают совершенно новый смысл. И то и другое позво$ ляет сделать вывод, что господствующие в ценностном царстве закономерности связностей хоть и содержат в себе категориальные, но не могут быть к ним сведе$ ны; они более сложные — в соответствии с более сложным категориальным строением ценностей и долженствования вообще — и как таковые надстраива$ ются над категориальными закономерностями, базируются на них. Поэтому, по$ жалуй, можно считаться с новым появлением категориальных законов, но не так, как если бы они не изменились.

То, что в таблице категорий — причем не только в абсолютной, которая оста$ ется вечной проблемой исследования, но и в большинстве исторических попы$ ток ее обрисовать — любому исследователю тотчас бросается в глаза, это чрезвы$ чайно строгая взаимосвязь отдельных принципов друг с другом. Их невозможно изолировать, не исказив их сущности. Платон в свое время первым указал на это в «Софисте», и это можно было бы считать «диалектическим законом», который формулируется так: нет никаких изолированных категорий, никакого отдельно$ го для$себя$бытия, но внутри каждой группы или каждого слоя — только друг$с$другом$бытие, взаимная обусловленность, переплетенность — платонов$ ское ухмрлпкЮ1. В категориальном царстве этот тезис верен практически безус$ ловно. Каждый принцип имеет свою внутреннюю сущность и одновременно вы$

1 Соединение, сочетание (др. греч.). (Прим. ред.)

ходя за свои пределы во всесторонней соотнесенности есть смещенная картина всей системы, и в этом смысле сам есть система. Его, таким образом, можно на$ ходить и исходя из других, скоординированных с ним звеньев слоя.

Последнее, очевидно, не имеет силы для царства ценностей. Ни в каком слое здесь невозможно прямо найти отдельную ценность исходя из другой. Импли$ кация, пожалуй, существует, но она гораздо более свободна. Она доходит до того, что исходя из некоторых найденных ценностей усматривают, что должны существовать еще другие скоординированные ценности; но их содержание при отсутствующем ценностном видении (или отсутствующем ценностном чувстве) не фиксируемо. А именно, сила импликации убывает с высотой и содержатель$ ной сложностью слоя. В слое ценностных противоположностей, и отчасти еще в слое фундирующих ценностей она еще доходит до того, что, исходя из данных ценностей, при помощи ценностного чувства можно предвосхитить еще неви$ димые. К сожалению, начиная с ценности «блага», это становится невозможно, исключая те случаи, в которых налицо явно уже соотнесенность иного, специ$ фически аксиологического рода. Чем больше высота, тем менее диалектиче$ скими становятся ценностные отношения. Если предположить, что имплика$ ция есть специфически онтологический феномен, то это убывание ее значимо$ сти в царстве ценностей было бы просто объяснить близостью низших ценно$ стных слоев категориям бытия — и их ценностный характер бледнее, что в них, следовательно, еще сильнее проявляется тип категорий, тогда как в более высо$ ких ценностях он исчезает. Для собственно нравственных ценностей закон им$ пликации играет лишь подчиненную роль.

b) Импликация не$ценностей и импликация ценностей

Если диалектика категорий есть еще рискованная идея, до сих пор все еще приводящая к спекулятивным выводам, то уж тем более такую опасность пред$ ставляет диалектика ценностей. Все же, полностью отказываться от нее нельзя. Быть может, в дальнейших ценностных исследованиях она найдет свое место. Но в любом случае диалектика ценностей отличалась бы от диалектики категорий.

На это указывает уже то обстоятельство, что ценностям противостоят нецен$ ности, негативные противочлены, каких не знает категориальное царство. Сим$ плоке ценностей должно параллельно проходить симплоке неценностей, или, быть может, не параллельно, но согласно собственным закономерностям. Это дало бы двухрядную диалектику с постоянной взаимной полярной соотнесенно$ стью, причем вполне возможно, что неуловимое в одном ряду, в другом может стать видимым. Если учесть, что некоторые неценности гораздо более ощутимы, чем позитивные противочлены, что некоторые ценности определимы лишь кос$ венно, на основании соответствующих неценностей,— факт, с которым мы практически познакомились в ходе ценностного анализа — то становится ясно, что диалектика ценностей могла бы найти чрезвычайную поддержку в диалекти$ ке неценностей. Кажущееся несвязанным в ценностях, вполне может быть свя$ зано в неценностях. Метод, который здесь используется со всей наивностью,— аристотелевский. Здесь определяют положение ценности относительно двух не$ ценностей. При этом всякий раз проявляется двойственность неценностей и их взаимосвязь с ценностями. Таким образом можно понять, что взаимосвязан$

ность ценностей иная, нежели неценностей, чему не противоречит и жесткая со$ отнесенность ценностей и неценностей.

И это вновь делает понятным, что импликация ценностей более свободная, чем категорий; она сложнее благодаря переплетенности с иной импликацией — неценностей. Но по$другому и быть не может. Отсутствие жесткой соотнесенно$ сти с реальностью оставляет и сосуществованию широкое пространство: модус бытия ценностей есть просто долженствование бытия, необходимость без ис$ полняющих условий возможности. Ценности в совершенно иной мере объеди$ няемы друг с другом, и строгие антиномические противоположности здесь не исключаются. Ибо и тот и другой члены всегда означают только долженствова$ ние бытия, что не составляет бытийного противоречия. Противоречивы именно реальность, ситуация, жизненный конфликт. Актуализируется противоречие только претензией на реализацию. В ценностном царстве сосуществует, что не могло бы сосуществовать онтологически$категориально. Но это касается уже за$ кономерности другого вида, которая разбирается отдельно (см. ниже гл. 61).

c) Отношение наслоения и законы наслоения

Ранее мы видели, что структура ценностных материй предоставляет отноше$ нию логического подведения широчайшее пространство. Так как материи скла$ дываются из онтологических моментов, то, естественно, имеют место и онтоло$ гические закономерности. Но они не затрагивают собственно ценностные харак$ теры материй — ни ценностную высоту, ни специфического ценностного качест$ ва. И даже в отношении самих материй, где законы подведения точно выполне$ ны, центр тяжести приходится все$таки не на них, но на ряд других законов, со$ провождающих и расширяющих отношение подведения. Можно их назвать, со$ гласно их основному характеру, законами наслоения. В царстве категорий они играют большую роль и занимают господствующее положение и в ценностном царстве, пусть и с определенными смещениями. Это четыре закона: повторения, изменения, новизны и дистанции слоев. Так как они суть всеобщие законы на$ слоения принципов вообще, а отнюдь не частные законы наслоения ценностей, то здесь они приводятся прежде всего в их всеобщей категориальной форме:1

1.Низшие принципы или их элементы повторяются в высших как частные моменты; они могут при этом выходить на передний план или отходить на зад$ ний на более высоком уровне структуры и соответственно этому становиться ви$ димыми или «исчезать». В любом случае они остаются сквозными структурными элементами.

2.Эти элементы в своем повторении не остаются незатронутыми структурой более высоких образований. Они многообразно изменяются в зависимости от роли, которая им выпадает в более высоком комплексе. Идентичным сохраняет$ ся в них только основной элементарный смысл.

3.Более высокие образования не сводятся к многообразию повторяющихся в них элементов. Всякий раз наряду с элементарным наслоением они — уже ис$

1Обоснование этим законам может дать, конечно, только всеобщее учение о категориях. Однако

всилу их собственной важности их, пожалуй, можно считать и очевидными. В связи с этим см.: «Der Аufbau der realen Welt». Kap. 50–54.

ключительно в структуре комплекса — обнаруживают некую специфическую новизну, которой не имеют сами элементы. Именно эта постоянная новизна оп$ ределяет появление и исчезновение элементов, как и изменение их смысла.

4. Наложение высших принципов на низшие происходит не в простой не$ прерывности, но слоями, отделенными друг от друга четкой дистанцией. Каж$ дый более высокий слой по сравнению с низшими опять$таки демонстрирует нечто совместно новое, тогда как связь с ними производится за счет повторения изменяющихся элементов.

Повторение элементов образует как бы пучок расходящихся линий, которые пронизывают налагающиеся слои. Они движутся в измерении, перпендикуляр$ ном уровню слоев; при этом одновременно за счет изменения элементов они растягиваются по ширине слоев (дивергенция). Степень изменения при этом су$ щественно определена дистанцией между слоями так же, как и тем регионально новым, что присутствует в слоях. Четыре закона наслоения вместе образуют тип закона связности, которая как «вертикаль» связывает слои друг с другом, в то время как диалектическую связь затрагивает «горизонтальная» связь по отдель$ ным слоям. Диалектическая связь и связь слоев стоят, таким образом, перпенди$ кулярно друг другу и вместе впервые образуют многомерную системную связь, которая характерна для царства категорий.

При этом происходит также и взаимодействие двух типов связи. Онтологи$ чески повторение и изменение распространяется не на одни только элементы, но и на их импликацию; то есть диалектическая связность принципов с измене$ ниями повторяется в более высоких слоях. К ней прибавляется новизна данно$ го слоя, и так от слоя к слою возникает все новая обоюдная зависимость все бо$ лее жестких типов.

d) Границы действия закона наслоения в царстве ценностей

Описанные закономерности имеют силу для царства ценностей только в огра$ ниченной мере. Здесь как закон импликации, так и законы наслоения представ$ ляются значительно измененными.

Закон повторения в целом, пожалуй, остается в силе. И все же чем больше вы$ сота, тем свободнее он по форме и тем менее обязателен по значимости. Наибо$ лее всеобщие ценностные элементы явно повторяются сплошь, что легко замет$ но в парах противоположностей первой группы (во 2$м разделе). Яснее всего это видно на примере индивида и целокупности, которые остаются определяющими как полярные ценностные направления вплоть до высших ценностей добродете$ ли — причем последние различаются на те, что направлены скорее целокупно, и те, что скорее индивидуально. Для содержательно обуславливающих основных ценностей то же самое может действовать только в ограниченной мере. Ибо от$ ношение фундирования привносит здесь новый, иной момент наслоения. В нравственных же ценностях повторение кажется почти невероятным. Правда, четыре основные ценности многократно повторяются с характерными измене$ ниями; этос благородства, этос чистоты и этос широты выступают в разных об$ личьях вновь и вновь. Точно так же в типах любви можно проследить иерархизи$ рованное слоями повторение определенных основных элементов (например, ценности солидарности); и, наконец, в ценности личностности предполагается

весь ряд всеобщих ценностей. Но можно ли здесь проследить этот закон еще дальше,— это все$таки вопрос.

Причина этого в том, что здесь в большей степени выдвигаются на первый план законы изменения и новизны. Своеобразие отдельных ценностей, и уж тем более ценностных слоев, явно перевешивает относительно тонкое переплетение повторяющихся элементов. Так что можно говорить о более высоком смысле верности умонастроению и веры в ценности личностности и в ценности личной любви, чем, например, на уровне одного лишь договорного отношения, на кото$ ром эти ценности впервые появляются. Точно так же существует низший (бук$ вальный) и высший (понимаемый в соответствии с духом) смысл правдивости, храбрости и других ценностей. Ценности же более высоких и сложных видов этоса характеризуются таким образом только поверхностно; их собственная сущность этим затронута мало. Но это значит: эта сущность в случае ценностей заключена в их новизне совершенно в иной мере, нежели в случае категорий. Специфическое своеобразие более высоких ценностей по сравнению с ценност$ ным характером более низких гораздо автономнее, чем своеобразие более высо$ ких категорий в сравнении с общими категориальными элементами. Степень из$ менения и дистанция между слоями больше. Особенно наглядно это показывает огромное расстояние между собственно нравственными ценностями и ценно$ стей благ и ситуаций.

Но и на уровне нравственных ценностей можно обнаружить подобные рас$ стояния, например между всем комплексом всеобщих ценностей (от справедли$ вости до дарящей добродетели) и индивидуальными ценностями (личностности и личной любви). В ценностях личности, где повторение всеобщих ценностей ясно обнаруживается в предпочтении, совершенно очевидно, что наслоение эле$ ментов полностью отступает перед новизной. Правда, именно для этой дистан$ ции между слоями можно создать континуум — за счет ряда ценностей типов. Но не подлежит никакому сомнению, что уже для него mutatis mutandis (от слоя к слою) действует то же самое. И уж тем более в личной любви всеобщие ценност$ ные элементы — веры, верности, альтруизма, солидарности и т. д. — так возвы$ шаются над собой, преобразуясь во что$то новое, более высокое, что почти исче$ зают в сравнении с новизной личной увлеченности.

e) Включение отношения фундирования в отношение наслоения

Такое ослабление категориальных законов в царстве ценностей имеет явно иные причины, чем утрата ими своей силы. Скорее, законы наслоения принци$ пов остаются в силе,— и эта сила иногда даже возрастает,— но они действуют не одни. Наряду с ними проявляются и другие законы связности, причем более сложного рода. Царство ценностей имеет именно более сложное строение. Дру$ гой вопрос, можно ли обнаружить эти собственные, специфические аксиологи$ ческие законы связности. И на этот вопрос — на сегодняшней стадии исследова$ ния — приходится отвечать отрицательно, по меньшей мере, в общем.

Только на одну закономерность, которой нет в царстве категорий, можно ука$ зать более$менее определенно. И это пример, как нечто обособленное, единич$ ное и необобщаемое имеет самую большую ценность для философского понима$ ния положения вещей, поскольку характеризует структуру более сложного вида,

закономерности более высокого, уже чисто аксиологического порядка. Речь идет об отношении ценностей благ и ситуаций к нравственным ценностям, с ко$ торым мы в случае последних постоянно встречаемся как с отношением фунди$ рования.

Правда, выражение «отношение фундирования» само по себе мало о чем гово$ рит. Можно в определенном смысле любой базис рассматривать как «фунда$ мент» и любое отношение наслоения обозначать как отношение фундирования.

Вэтом широком смысле можно и в ценностной таблице найти многочисленные виды фундирования (см. гл. 26 b). Но эти иные виды фундирования она разделя$ ет со всеми прочими системами принципов. Иначе дело обстоит со специфиче$ ским, сложным способом фундирования, которые существуют между ценностя$ ми ситуаций и нравственными ценностями.

Центральное положение, которое занимает это отношение в таблице этиче$ ских ценностей, мы в состоянии проследить вплоть до отдельных добродетелей. Всюду нравственная ценность интенции определенным образом связана с цен$ ностью ситуации, а именно, обусловлена ею, но сама обнаруживает совершенно иной ценностный характер, несравнимый с ценностным характером последней. Так, в любви к ближнему целью полагается благополучие или счастье ближнего, а не сама ценность счастья; правдивость направлена на то, чтобы другой знал ис$ тину, собственная ценность правдивости не заключается в ценности этого зна$ ния и не имеет с ней даже никакого аксиологического подобия. Вообще ценно$ сти интенции не обнаруживают никакого подобия с ценностями того, что ста$ вится целью. И именно в этом заключается основополагающее отличие данного отношения от отношения наслоения. С учетом ранее сказанного (показанного на отдельных ценностях) можно составить резюме из трех главных пунктов:

1.В случае наслоения низшая ценность повторяется в высшей как элемент, в измененном содержится в ней и не может быть удалена из ее материи. В отноше$ нии фундирования, напротив, она не повторяется, не входит в материю новой ценности. Нравственная ценность в себе уже ничего не имеет от характера цен$ ности ситуации. Последняя не содержится в нравственной ценности ни в изме$ ненном виде, ни как дополняемая чем$то новым, но только предполагает ее, яв$ ляется ее аксиологическим условием. Условие не есть непосредственно часть со$ держания обуславливаемого, остается «вне»; что проявляется и в различии носи$ телей ценностей: нравственная ценность присуща личности, фундирующая же — ситуации. Обе неотделимы от своих носителей. Ценностный характер си$ туации не наличествует как таковой в ценностном характере направленного на него поведения. Ценность поведения надстраивает собой ценность ситуации, но оставляет ее за своими пределами. Она со всей своей материей вступает в дейст$ вие как бы этажом выше. Фундирующая ценность для нее является внешней, не является внутренним условием. Отсюда своеобразное возвышенное положение нравственных ценностей по отношению к ценностям ситуаций, как это видно в двух следующих пунктах.

2.В случае отношения наслоения в реализации более высокой ценности не$ избежно реализуется и повторяющийся в ней элемент более низких ценностей.

Вотношении фундирования, напротив, при реализации фундированной ценно$ сти фундирующая не реализуется необходимо. В ценности любви как таковой неважно, достигается ли реальная цель или нет, значение имеет, насколько серь$

езно нечто в любви полагалось целью. Правдивость нравственно не менее ценна, даже в том случае когда говорящий заблуждается, и другой тем самым не дости$ гает истины. Не успеху присуща нравственная ценность, а исключительно умо$ настроению, не реализации ценной ситуации, но исключительно подлинности ее намеченности в качестве цели как таковой. Но так как нравственная ценность становится в личности реальной уже только в интенции ценности ситуации, то в отношении фундирования явно существует и реализация обусловленных ценно$ стей без реализации обусловливающих. Формально имеет силу следующее: цен$ ностный характер нравственного поведения хотя и зависит от ценностного ха$ рактера намечаемой в качестве цели ситуации; но реализация нравственной цен$ ности в личности находится не в какой$либо зависимости от реализации ценно$ сти ситуации личностью, а исключительно в зависимости от факта намеченно$ сти ее в качестве цели в поведении личности.

3. Всюду, где налицо отношение наслоения ценностей, не только материя бо$ лее высокой ценности обусловлена материей более низкой, но и ценностная вы$ сота более высокой обусловлена ценностной высотой более низкой. Высота цен$ ности доверия растет с высотой содержащегося в ней ценностного момента силы, риска, храбрости; ценность дарящей добродетели растет с соответствую$ щей ей ценностью широты. И эта зависимость не может быть подвергнута ин$ версии. Ценность правового умонастроения не меньше там, где дело идет о меньших жизненных благах; ценность любви к ближнему не изменяется от того, много или мало сделал человек для ближнего. Всюду нравственная ценность за$ висит от степени задействования, как и от глубины и подлинности интенции, а не от высоты ценности, которая ставится целью. Самый яркий пример этого рода мы имели в отношении любви к ближнему и любви к дальнему (см. гл. 55 i). Ценности того, что ставится целью в этих видах любви, весьма разнятся по высо$ те, но ценности интенции очень близки в иерархии. Причина проста: ценности, намечаемые в качестве цели, и ценности интенции вообще никак не соотносятся друг с другом по высоте положения в иерархии. Низшими ценностями ситуации могут фундироваться высшие нравственные ценности, и наоборот. Формально выражаясь: нравственная ценность вообще хотя и находится в зависимости от ценности ситуации, которая ставится целью, но аксиологическая высота нравст$ венной ценности никак не зависит от аксиологической высоты ценности ситуа$ ции. Этот тип независимости особенно четко указывает на принципиальную пропасть между двумя типами ценностности. Обусловливающим для ценности интенции является только сам факт существования ценности намечаемой в ка$ честве цели ситуации. Во всех прочих смыслах она остается «безусловной».

Такое отношение фундирования характеризует именно царство ценностей. Категориальное царство не имеет ничего подобного. Но и в царстве этических ценностей не обнаруживается отношения подобного рода. Можно было бы пой$ ти дальше и между ценностями благ и ценностями ситуаций вывести отношение, подобное отношению фундирования. По меньшей мере, ценности намечаемых в качестве целей ситуаций (как пожелание блага ближнему или его знание исти$ ны) обратно связаны с ценностями благ (например, с ценностью благ, от кото$ рых зависит человеческое благополучия, или с практической ценностью объек$ тивной истины в субъективном мнении). Но эта обратная связь гораздо проще. Она гораздо ближе категориальному отношению наслоения и его закономерно$

стям. Ведь здесь явно существует повторение и изменение ценности благ в цен$ ности ситуации, равно как и зависимость реализации и ценностной высоты обу$ словленной ценности от реализации и ценностной высоты обусловливающей. И, наконец, нужно учесть, что ценности ситуаций по сути даже не отличаются от ценностей благ, что они скорее сами являются сложными ценностями блага. В данном случае нет никакой аналогии ни принципиальной разнородности, ни ха$ рактерному «парению» нравственных ценностей. Это тип зависимости, струк$ турно занимающий промежуточную ступень между отношением наслоения и от$ ношением фундирования, но находится ближе к первому.

f) Отношение этических и эстетических ценностей

Здесь следует высказать замечание, что ближайшую аналогию отношению фундирования мы обнаруживаем в совершенно другой области ценностного царства, не имеющей отношения собственно к этическим ценностям, а имен$ но: в отношении между определенными эстетическими и нравственными цен$ ностями.

Существует ряд эстетических ценностей (яснее всего представленных в эпи$ ческой и драматической поэзии), которые по материалу связаны с этическим по$ ведением личностей и предполагают его ценностное многообразие, не сводясь к нему и даже не будучи ему аксиологически подобными. Это — хорошо известные ценности героического, трагического и комического, слишком человеческой любезности, иронического и наивного и пр., а также многообразные ценности драматических ситуаций, завязка, нарастание напряжения, кульминация и раз$ вязка и т. д. Все эти ценности и множество родственных им обнаруживают то же самое «парение» над нравственными ценностями, какое последние обнаружива$ ют над ценностями ситуаций — хотя опять$таки в сущностно смещенной форме.

Их материальным условием является человеческий этос во всей его конкрет$ ности и многообразии присущих ему ценностей и неценностей. Следовательно, они фундированы нравственными ценностями, причем как всеобщими, так и личными (последними в особенности). Этические ценностные акценты в них прослеживаются четко, потому что пробуждение нравственных чувств у зрителя всецело принадлежит драматическому эффекту. Но как последний не сводится к такому пробуждению, так и ценности такого рода не сводятся к фундирующим их нравственным. Эстетическая ценность (трагического, например) ни в коем случае не зависит от степени реализации нравственной ценности в трагическом герое, даже вообще от ценностной высоты и ценностного качества того этоса, который заключен в ее идее. Для реализации же фундирующей нравственной ценности проявление эстетической ценности вообще относительно безразлич$ но; и уж тем более ее специфическое ценностное качество и ее аксиологическая высота подчиняются совершенно иному закону, чем в случае с нравственной ценностью. Высокий эстетический трагизм ситуации может проявиться незави$ симо от нравственности ее участников. И все же, если вообще отказаться от со$ отнесенности этих образов с моральными ценностями, то и эстетическая цен$ ность ситуации пропадает без остатка, как, например, пропадает нравственная ценность честности, если не признавать ее связь с ценностью блага собственно$ сти, в отношении которой человек и может вести себя честно.

Таким образом, между эстетическими и нравственными ценностями также действует отношение фундирования, причем эстетические ценности «возвыше$ ны» над нравственными, как нравственные — над ценностями ситуаций. И здесь нет собственно повторения и изменения ценностей; нравственные ценности ос$ таются исключительно вне соответствующих эстетических ценностей, не обра$ зуют никакой собственно аксиологической составляющей в них. Поэтому и здесь нельзя говорить о простом отношении наслоения. Оно уступает место вы$ сокоструктурированному, более сложному отношению обусловливания.

Этот факт проливает свет на общее положение дел в том отношении, что в нем становится ясно, что нравственные ценности вкупе с собственной системой на$ слоения образуют некую компактную массу, которая в рамках ценностного цар$ ства отделена как сверху так и снизу глубокой пропастью, расстоянием иного рода, нежели дистанция между слоями — можно сказать, и там и там имеет место некий hiatus irrationalis. Что при этом достигает завершенности «вверху», его ак$ сиологическую направленность следует понимать с осторожностью. Ибо высо$ кое положение эстетических ценностей отнюдь не само собой разумеется и при более точном анализе может легко оказаться ложным. Скорее, взаимное положе$ ние этических и эстетических ценностей в иерархии вообще однозначно не уста$ новлено, что заставляет сделать вывод о несоизмеримости высоты их положе$ ния. Это, тем не менее, отнюдь не отвергает описанного отношения фундирова$ ния. Можно было бы заключить, что в сущности фундированной ценности вооб$ ще не заложено свойство быть «более высокой», и что могут существовать отно$ шение фундирования, которые разворачивались бы на ином аксиологическом измерении, нежели измерение «высоты».

Следует ожидать, что более точный анализ эстетических ценностей и раскры$ тие их таблицы,— которой мы до сих пор не имеем,— пролило бы свет на струк$ туру таблицы этических ценностей. Нельзя забывать, что ценностное многооб$ разие не сводится к этическим ценностям. Этические ценности просто больше волновали исследователей в силу своей «практичности», «приближенности к жизни», актуальности, поэтому и изучение их достигло больших результатов.

g) Выводы

Насколько сегодня можно видеть, кажется, что в сущности сложного отноше$ ния фундирования заключено, что там, где оно вступает в силу, там везде появля$ ется зияние отношения наслоения. Но таблица собственно нравственных цен$ ностей начинается с отношения фундирования. По этой причине этический ценностный анализ не может начаться прямо с нравственных ценностей, но дол$ жен включить в свое рассмотрение предшествующие им низшие слои. Отноше$ ние фундирования состоит, таким образом, в прочной, неразрывной соотнесен$ ности, несмотря на парящее своеобразие более высоких образований.

Поскольку пропасть проходит через середину главных для этики ценностей,— раскалывая все царство ценностей на две аксиологически гетерогенные части — то законы наслоения находят здесь свой предел. Они непрерывно действуют вплоть до высших фундирующих ценностей (в том числе и таких, которые при$ сущи субъекту и делают его личностью). Однако далее их действие прерывается, чтобы за пропастью вновь возникнуть наряду с вновь созданным отношением