Современные настроения в политике

Названные особенности все больше проявляются в реальной жизни- Семидесятые годы XX века показали западному миру социально-политические последствия вспышек массового недовольства в этнических общностях. Затем начались внешнеполи­тические осложнения, связанные с всплеском религиозных настроений на Востоке. Не будучи собственно политическими, и те и другие подчас драматично отражались во всей социально-политической жизни. Затем прямые политические последствия стали вызывать антивоенные настроения, прежде всего в Западной Европе. Конец 1980-х — начало 1990-х гг. ознаменовались массовыми всплесками уже именно политических настроений в Восточной Европе и бывшем СССР.

Данные проявления массовых настроений сопровождались значительными про­блемами для стабильных политических систем. По сути, последние десятилетия мож­но обозначить как период длительного конфликта между стабильными социальными институтами и динамичными массовыми социальными процессами. Первые пытаются сохранить себя, удерживая систему от слишком сильных потрясений. Вторые, напротив, стремятся именно к этому.

Так происходит в разных системах, причем существенно, что даже конфликтую­щие институционализировавшиеся силы в рамках одной социально-политической системы объединяются общим стремлением — противостоять стихийному настроенческому воздействию масс. Весной 1989 г. в Польше одной из характерных деталей “круглого стола”, за которым собрались представители правящей тогда ПОРП и оппозиционной “Солидарности”, стало довольно истеричное заявление одного из лидеров последней А. Михника: “Улица нами управлять не будет!”. Анализ одного из выступлений Л. Валенсы той поры перед молодежной аудиторией показал, что после вхождения в “коридоры власти” ему стало трудно управлять массой. Несмотря на красивую риторику (“Я был тем, на кого вы молились в течение десяти лет, но сегодня я сам готов встать на колени, обращаясь к вам с призывом: подождите, дайте нам еще несколько недель...”), охваченная настроением протеста масса не желала подчиняться вчерашнему кумиру.

Похожая ситуация сложилась в Венгрии перед парламентскими выборами весной 1990 г.: “Голоса раздражения, неудовлетворенности положением дел громко раздаются "с улицы". И хотя в эту весну в Венгрии не избежать кипения страстей, ни одна из партий не хочет, чтобы "улица" вышла из берегов”.

Боязнь все той же “улицы” с ее массовыми настроениями проявилась в действи­ях московского руководства зимой 1990 г., направленных на ослабление масштабов и влияния планировавшегося, в частности, 25 февраля массового митинга в поддержку демократических кандидатов на выборах в местные и российские органы власти. В хо­де перестройки можно обнаружить много примеров такого рода. Наиболее впечат­ляющим было появление войск на улицах Москвы и оцепление ее центра 28 марта 1991 г., а затем и неудачная августовская попытка путча.

Нельзя сказать, чтобы это было характерно для каких-то определенных полити­ческих систем. Речь идет об общей тенденции. Просто в одних случаях институты власти сталкиваются с ней впервые, в других же случаях более опытные социально-политические системы обладают достаточным знанием подобных феноменов и, главное, способами быстрого реагирования на них. Последние извлекли должные уроки из “Восстания масс”: “I) массы выполняют сейчас те самые общественные функции, которые раньше были предоставлены исключительно избранным меньшинствам; 2) и в то же время массы перестали быть послушными этим самым меньшинствам: они не повинуются им, не следуют за ними, не уважают их, а наоборот, отстраняют и даже вытесняют их” (Ортега-и-Гассет).

Факты последнего времени однозначно свидетельствуют: уходят в прошлое те времена, когда правящие круги могли принимать важнейшие политические решения без учета и поддержки массовых настроений, “не слишком заботясь о возможных по­следствиях, поскольку в случае необходимости эти решения можно было пересмотреть и все начать заново без большого ущерба”.

Уже война США во Вьетнаме и последовавший вскоре за ней уотергейтский скандал показали: узко корпоративное “делание политики” при игнорировании мнений и настроений масс влечет за собой весьма серьезные последствия и для отдельных по­литиков, и для политической системы общества в целом. Учитывая опыт своей стра­ны, президент США Дж. Картер, пытаясь овладеть настроениями рядовых американ­цев в период своего правления, был вынужден ввести целый ряд специальных мер. К ним относились и провозглашение “открытого правления”, и учреждение особых дней, когда каждый американец мог позвонить по телефону в Белый дом, и создание имиджа “президента из народа”, “простого фермера” (с годовым доходом в 2,5 млн. долларов), отмежевавшегося от традиционно отдаленного от масс истэблишмента. В 1992 г. сходные приемы в ходе предвыборной борьбы умело использовал Дж. Клинтон; в 2000 г. “простоватый ковбой” из Техаса Дж. Буш именно на этом переиграл лощеного представителя истэблишмента А. Гора. По мнению самих американцев, в последние годы декларация одного из первых президентов США Т. Джефферсона, гласившая, что народ является единственным цензором правительства, все больше стала наполняться реальным политическим смыслом.

Известный американский исследователь проблем общественного мнения и мас­совой психологии С. Судмен указывал, что в современном политическом процессе ни одно выборное лицо в западных странах не может не учитывать в своей деятельности настроений тех или иных групп на­селения. Более того, подчас президенты вынуждены реагировать на изменения на­строений экстренным образом. Так, Р. Рейган предпринял чрезвычайную акцию та­кого рода весной 1982 г., когда его популярность резко упала, и советники доложили, что самые низкие оценки его деятельности наблюдаются среди католиков. Президент срочно вылетел в Чикаго — город с самой развитой в стране системой образования на католической основе - и объявил там на специально организованном уличном выступлении о намерении предоставить кредиты семьям католиков на нужды об­разования их детей.

Это способствовало изменению массовых настроений данных слоев населения в нужную президенту сторону. На то, что ныне во всех странах национальные лидеры при выработке своей политики должны учитывать мнения и настроения масс, указывал и Дж. Гибсон: “Несколько десятилетий назад основные решения по мировым проблемам принимались руководителями государств и дипломатами... Сегодня простой гражданин, крестьянин или житель сельвы хочет, чтобы к нему прислушивались”.

Массовые настроения недовольства в свое время вынудили США уйти из Вьетнама. Массовые настроения заставили аргентинских военных добровольно передать власть демократическому правительству. Массовые настроения все чаще заставляют институты власти идти на уступки. Однако они же заставляют эти институты интенсивно работать в направлении поисков путей и методов воздействия на настроения людей. Это касается как более опытных, так и сравнительно молодых социально-политических систем. И если правящие круги западных стран больше преуспели в этом, то новые силы, появляясь на политической арене, стараются наверстать упущенное.

Эти проблемы имеют особое значение для развивающихся стран. Как известно, многообразие существующих там массовых настроений и стремящихся опереться на них социально-политическими силами выливается в противоречия и борьбу различных групп, носящую подчас непримиримый характер. Эта борьба находит свое непосред­ственное выражение во внутриполитической жизни, приводя к частым сменам пра­вящих режимов, попыткам различного рода переворотов, заговорам. Все это имеет, среди прочего, и социально-психологические корни. Касаясь подчас внешне неожиданных перемен в массовых настроениях в этих странах, следует согласиться с тем, что “фундаментальной основой возросшей... нестабильности является глубокое недовольство населения — даже если оно не проявляется в активной форме — своим нередко ухудшающимся материальным положением... И это происходит тогда, когда в значительной мере уже исчезло националистическое опьянение, порожденное завоеванной независимостью, когда во многом исчерпан запас веры в обещания сменявших друг друга в течение довольно длительного периода руководителей” (Брутенц).