Двойная масса: война

На войне убивают. Убивают большими массами. Нужно убить как можно больше врагов; опасная масса живых противников должна превратиться в груду трупов. Победитель - тот, кто убил больше врагов. Война идет против возрастающей массы соседей. Ее прирост страшен сам по себе. Угроза, содержащаяся в самом ее приросте, возбуждает собственную агрессивную массу, рвущуюся на войну. Во время войны стремятся получить перевес, то есть собрать более многочисленную группу в нужном месте и использовать слабость противника прежде, чем он успеет повысить численность собственных войск. 

Частности ведения войны суть отражения того, что происходит на войне в целом: каждая сторона хочет стать большей массой живых. Враг же пусть будет большей грудой мертвых. В этом состязании растущих масс заключается важнейшая, можно сказать - глубочайшая, причина войн. Можно не убивать, а обращать в рабство - особенно это касается женщин и детей, которые потом послужат умножению собственного рода. Но война - не настоящая война, если цель её не состоит в первую очередь в нагромождении штабелей вражеских трупов.

Важно отметить, что даже груда мертвых воспринимается как единство.

Так что непосредственная и вполне конкретная цель войн ясна.

Если охватить взглядом сразу обе воюющие стороны, то война предстает в образе двух двояко скрещенных масс. Войско, которое старается быть как можно больше, стремится нагромоздить возможно большую гору вражеских трупов. То же самое справедливо для противоположной стороны. Скрещение происходит от того, что каждый участник войны принадлежит двум массам одновременно: для своих он относится к числу живых воинов, для противника - к числу потенциально и желательно мертвых.

Для того, чтобы поддерживать воинственное настроение, нужно постоянно подчеркивать сначала, как силен ты сам, - это значит, как много воинов в твоей армии, - и затем, как велико число мертвых врагов. С незапамятных времен все военные сообщения содержат эту двойную статистику: вот сколько наших вышло в поход, вот сколько врагов мёртвы. Обычно проявляется склонность к преувеличениям, особенно в том, что касается численности убитых врагов.

Когда идет война, никто не скажет, что число живых врагов для неё слишком велико. Тот, кто это знает, молчит и старается овладеть ситуацией путем удачного распределения собственных войск.

То, что войны могут длиться так долго, что они продолжаются, даже если давно проиграны, объясняется глубочайшей потребностью массы сохранять себя в возбужденном состоянии, не распадаться, оставаться массой. Это чувство иногда так сильно, что люди сознательно предпочитают вместе пойти на смерть, лишь бы не признавать поражения, переживал тем самым распад собственной массы.

Соединение всех, кого это касается, - как физическое, так и душевное, то есть в чувствах и настроениях, - происходит необычайно быстро. Прорыв войны - это, прежде всего прорыв двух масс. Когда они конституировались, высшей целью каждой из них становится сохранение самой себя как переживающего и действующего единства. Утратить его - все равно, что отказаться от самой жизни. Воинствённая масса ведет себя так, будто все, что не нее, - смерть, и отдельный человек, если ему довелось пережить много войн, на новой войне легко поддается этой иллюзии.

Смерть, которая в действительности всегда угрожает каждому, должна быть объявлена как коллективный приговор, - только тогда возможно активное выступление против нее.

Особое, безошибочно узнаваемое высокое напряжение, свойственное военным процессам, определяется двумя факторами: стремлением опередить смерть и действиями в массе.

Без последнего первое было бы обречено на неудачу. Пока длится война, масса должна существовать, а если люди уже нё составляют массу, война, собственно, закончилась. Перспектива определенного долгожительства, которую война открывает перед массой, в значительной мере объясняет, почему войны так любимы в человечестве. Можно показать, что их интенсивность и длительность в современном мире связаны с гораздо большими, чем раньше, двойными массами, исполненными воинственного духа.