Заключение
Развитое индустриальное общество изменяет соотношение между рациональным и иррациональным. На фоне фантастических и безрассудных аспектов его рациональности сфера иррационального становится на место действительно рационального - идей, которые могли бы «возвысить жизнь до искусства». Если существующее общество управляет каждой своей коммуникацией и усиливает или ослабляет свое воздействие в соответствии с общественными требованиями, то, вероятно, ценности, которые чужды этим требованиям, не имеют другой среды, в которой они могли бы существовать и развиваться, кроме ненормальной среды поэзии. Эстетическое измерение еще сохраняет свою свободу выражения, которая делает писателей, художников способными называть людей и вещи своими именами.
Когда технический прогресс устраняет образы фантазии своей собственной логикой и правдой он уменьшает способность духа. Но он также уменьшает и пропасть между фантазией и наукой. Обе эти антагонистические способности начинают зависеть друг от друга на общей почве, созданной техническим прогрессом.
Научный, рациональный характер фантазии давно признан в математике, в гипотезах и экспериментах естественных наук. Но, в нашем случае, рациональной является та фантазия, которая может стать a priori, она стремится перестроить производственный аппарат и реорганизовать его адекватно умиротворенному существованию, жизни без страха. И это никогда не может быть фантазией тех, кто одержим образами господства и смерти.
Рост и использование всех наших ресурсов для всестороннего удовлетворения жизненных потребностей является предварительным условием умиротворения, но оно несовместимо с господством партийных интересов, стоящих на пути достижения этих целей. Качественное изменение зависит от того, что предполагается предпринять ради блага целого против этих интересов, и свободное и разумное общество может возникнуть только на этом базисе.
Цель истинного самоопределения индивидов зависит от действенного социального контроля над производством и распределением жизненно необходимых товаров. В каждом случае сочетание централизованного авторитета и прямой демократии уступает место бесконечным преобразованием в зависимости от степени их развития. Самоопределение будет реальным в той мере, в какой масса растворится в индивидах, освобожденных от всякой пропаганды, муштры и манипуляции, способных распознать и понимать факты и оценивать альтернативы. Другими словами, общество было бы разумно и свободно в той мере, в какой оно организовано, поддерживается и воспроизводится существенно новым историческим субъектом.
Но в сравнении с производительностью современной организацией жизни все её альтернативы кажутся утопией. И познанная необходимость, и осознание отвратительного положения недостаточны на той ступени, где достижения науки и уровень производства устранили утопические черты альтернатив, где скорее утопична существующая действительность, чем её противоположность .
Когда возникает критическая теория общества, она начинает конфронтацию с реально существующими силами в обществе, которое развивается в направлении образования более разумных и свободных институтов за счет упразднения уже имеющихся, но препятствующих прогрессу.
Но, тем не менее, критическая теория общества не обладает понятиями, которые могли бы перебросить мост между сегодняшним днем и будущим; поэтому она ничего не обещает, а тем более успеха. Оставаясь негативной теорией. Но она хочет сохранить верность тем, кто без всякой надежды посвятил и посвящает свою жизнь Великому отказу.
