11. Что означают выражения «пограничная ситуация»,«заброшенность», «забота», «проект».

• Пограничная ситуация- смерть, страдание, страх, вина, борьба - ставит человека на границу между бытием и небытием.

• Заброшенность - Dasein всегда заброшено в мир, всегда уже в мире. 

• Забота - (Sorge) рассматривается, как бытие Dasein, как природа, естество человеческого бытия, как такая фундаментальная структура, которая лежит в основе каждого проявления человеческой экзистенции. Забота, по Хайдеггеру, представляет собой единство трех моментов:

  • бытия-в-мире;

  • забегания-вперед;

  • бытия-при-внутримировом-сущем. 

• Проект - Модус будущего - как проект, постоянно на нас воздействующий.

12. Раскройте смысл термина «бытия –к –смерти» как экзистенциального состояния, пограничной ситуации и феноменологического разыскания.

Среди множества возможностей есть особая, уйти от которой ни одно живое существо не властно. Это смерть. Она становится реальностью, экзистенцией, которой больше нет. Со смертью исчезают все возможности строить проекты, выбирать и реализовывать.

Голос сознания, следовательно, озвучивает смысл смерти, обнажающей ничтожность любого проекта.

Осознание смерти, суетности любого проекта обосновывает историчность экзистенции, неполноту каждого из ее моментов. Подлинная экзистенция, кроме прочего, есть бытие-к-смерти.

Стать свободным перед лицом собственной смерти — значит распознать среди суетных такие возможности, которые, будучи правильно выбранными, окажутся недостижимыми для смерти.

13. Раскройте основные идеи следующего фрагмента источника.Определите источник

К бытийным возможностям бытия-друг-с-другом в мире бесспорно относится заместимость одного присутствия другим. В повседневности озабочения из такой заместимости делают многообразное и постоянное употребление. Всякое сходить за..., всякое принести то... в сфере ближайше-озаботившего "окружающего заместимо. Широкая многосложность заместимых способов бытия-в-мире простирается не только на притертые модусы публичного друг-с-другом, но равно задевает возможности озабочения, суженные до определенных сфер, скроенные по профессиям, сословиям и возрастам. Такое заместительство однако есть по своему смыслу всегда заместительство "в" и "при" чем, т.е. возабочении чем. А обыденное присутствие понимает себя ближайшим образом и большей частью из того, чем оно привычно озаботилось. "Человек есть" то, чем он занят. В отношении этого бытия, повседневноговместе-с-другими-растворения в озаботившем "мире", заместимость не только вообще возможна, она принадлежит даже как конститутив к бытию-друг-с-другом. Здесь одно присутствие может и в известных границах даже должно "быть" другим.

эта возможность замещения, целиком рушится, когда дело идет о замещении бытийной возможности, которая составляет приход присутствия к концу и, как таковая, придает ему его целость. Никто не может снять с другого его умирание. Кто-то наверное способен "пойти за другого на смерть". Но это всегда значит: пожертвовать собой за другого "в определенном деле". А такое умирание за... не может подразумевать, что с другого тем самым хотя бы в малейшей мере снята его смерть. Смерть, насколько она "есть", по существу всегда моя. А именно, она означает своеобразную бытийную возможность, в которой дело идет напрямую о бытии всегда своего присутствия. Умирание показывает, что смерть* онтологически конституируется всегда-мне-принадлежностью и экзистенцией. Смерть никогда не инцидент, но требующий экзистенциального понимания феномен, и это в отличительном смысле,который надо еще очертить ближе. Если однако целость присутствия конституируется "скончанием" как умиранием, то бытие его целого само должно пониматься как экзистенциальный феномен всегда своего присутствия. В "скончании" и в им конституированном целом-бытии присутствия нет по сути никакого заместительства. Это экзистенциальное обстоятельство упущено предлагаемым выходом, когда он выставляет умирание других эрзац-темой для анализа целости. Так попытка сделать целость присутствия феноменально адекватнодоступной снова провалилась. Но результат размышлений оказывается не негативным. Они велись в ориентации, пусть вчерне, на феномены. Смерть выявлена как экзистенциальный феномен. Это навязывает разысканию чисто экзистенциальную ориентировку на всегда свое присутствие. Для анализа смерти как умирания остается только возможность или довести этот феномен до чисто экзистенциального осмысления или же распрощаться с его онтологической понятностью. Далее, при характеристике перехода от присутствия к больше-не-присутствию как больше-не-бытию-в-мире выказало себя то, что уход-из-мира присутствия в смысле умирания должен быть отличен от ухода-из-мира существа лишь-живущего. Скончание живущего мы схватываем терминологически как околевание. Различие тут может стать видимо лишь через отграничение присутствиеразмерного скончания от конца жизни. Правда, умирание можно взять и физиологически-биологически. Но медицинское понятие "летального исхода" не совпадает с понятием конца Из предыдущего разбора возможности онтологического осмысления смертистановится вместе с тем ясно, что исподволь навязывающееся подставлениесущего другого бытийного рода (наличность или жизнь) грозит спутать интерпретацию феномена, да даже и первое адекватное задание его. Парировать тут можно только тем, что для дальнейшего анализа будет отыскиваться достаточная онтологическая определенность конститутивных феноменов, каковы здесь конец и целость.

Бытие и время. Опыт смерти других и возможность охвата целого присутствия.

Основная идея: Бытие-В-мире и бытие-с-другими – экзистенциалы. Смерть всегда возможна для всех. Смерть – конечность возможностей. Онтологическая сущность смерть не означает летальный исход.