Наука как социальный институт

Исторические формы институционализации научной деятельности.

Будучи деятельностью, направленной на получение знания, наука представляет собой не только отношение ученого к познаваемой им действительности, но и определенную систему взаимосвязей между самими членами научного сообщества, а также между ними и обществом. Иначе говоря, в качестве целостного образования, наука есть социальный институт, включающий и научное знание, и научную деятельность, и систему отношений в науке, и научные учреждения и организации и т.д. Конечно, наука не сразу стала этой целостностью. Процесс образования науки как социального института имеет долгую историю.

Разговор о социальной институционализации науки естественно начать с беглого взгляда на деятельность античных философских школ. Античная философская школа была первой исторической формой институционализации познавательной деятельности. Она объединяла группу близких по духу учеников вокруг фигуры учителя с целью обучения через личное общение, подражание и работу над собой. Как известно, в классической античной философской традиции познание преимущественно преследовало цель усовершенствования своей души, ее излечения либо освобождения. В этой связи, в античной философской школе группа учеников, объединяющихся вокруг руководителя школы, искала для себя правильной жизни. (Речь идет именно о философской школе, а не о школах риторики, которые служили целям общего образования, подготовки к карьере и т. п.). И это искание было связано с самоусовершенствованием, с заботой о себе, как говорил М. Фуко.

Участники философской школы, таким образом, решали каждый свою личную задачу. И в этом отношении они все были равны. В школе Плотина, например, были и бедные, и богатые и влиятельные люди, но на равном положении учеников. Социальные различия должны были остаться за порогом школы как не имеющие значения для дела обретения душою правильной жизни.

В средние века цель усовершенствования, излечения и освобождения души перестает быть частной заботой отдельных людей, достижению которой предаются по свободному выбору в избранном кругу друзей-единомышленников. Забота о своей душе и ее спасении становится всеобщей и обязательной задачей каждого христианина. Она реализуется не самодеятельно, а под контролем высокоорганизованного авторитарного социального института — церкви.

Наиболее характерной для средних веков формой организации познавательной деятельности был университет. Само слово universitas означало «сообщество» и относилось не к характеру преподавания и обучения, но к корпорации, включающей в себя как учеников, так и учителей. Средневековый университет — это прежде всего самоуправляющаяся корпорация, сообщество людей учения. В организационную структуру средневекового университета входили факультеты теологии, права, медицины и свободных искусств. Факультет свободных искусств являлся как бы «общеобразовательным». Овладение его учебной программой было условием обучения на других факультетах. «Высшим» же факультетом был теологический. Обучение на нем в Парижском университете продолжалось 8 лет.

В целом, университетская корпорация была подобна профессиональному средневековому цеху. Это сходство просматривалось в целом ряде деталей. Как и при вхождении в любой цех, вхождение в ученую корпорацию начиналось с долгих годов ученичества, за которыми следовала работа под надзором наставника (так, на факультете искусств Парижского университета студент должен был после шести лет учебы два года «читать» на факультете), затем следовал экзамен, который часто имел форму публичного диспута. Последний был своего рода chef d'oeuvre ученика, т. е. вещью, которая удостоверяла его мастерство. После диспута предоставлялось право самостоятельно заниматься ремеслом, т. е. читать лекции — licentia docenti.

Относительно целей средневекового университета, надо заметить следующее. Средневековый университет был корпорацией людей учения, но не ученых в современном смысле слова, ибо целью ученых занятий в средние века вовсе не являлось получение нового знания. Главным смыслом ученых занятий было сохранение и упорядочение имеющегося знания, но отнюдь не его обновление или приращение. Считалось, что знание надо было бережно хранить, чтобы оно вновь не забылось, как это произошло с античными традициями в эпоху после крушения Римской империи. Наилучшим же средством сохранения знания является обучение. Целям обучения, сохранения, систематизации имеющегося знания собственно и служил средневековый университет.

Как управлялись средневековые университеты? В целом, надо сказать, что многие университеты опекались монастырскими орденами. Преподаватели и студенты, принадлежащие ордену, получали содержание как члены ордена согласно его регламенту. Университетские корпорации обладали привилегиями быть судимыми только церковным, а не светским судом. В XIV—XV вв. новые университеты основывались не только церковью, но и соперничающей с ней за влияние королевской властью.

Примерно с середины XV в. появляется еще одна институциональная форма науки – академия. Первые академии были неформальными объединениями - дружескими союзами любителей, и их деятельность зависела от сохранения духа братства и единомыслия между членами. Такие академии в любой момент могли распасться из-за разногласий во взглядах участников, ибо не было никакого общеобязательного авторитета, способного их примирить. Поэтому академии обычно включали в свои уставы правила этикета, направленные на то, чтобы сохранить дружеский и вежливый тон полемики. Первые академии были сообществами, регулярно собиравшимися вместе, чтобы коллективно производить опыты и наблюдения. При этом коллективность выступала гарантией достоверности наблюдения, в условиях отсутствия какой-либо стандартизации экспериментального оборудования, общепризнанных теорий, объясняющих наблюдаемые явления, она заменяла повторяемость эксперимента.

Желание предохранить академии-салоны от раскола еще более укрепляло стремление ограничить их деятельность только опытом и наблюдениями и избегать того, что порождает непримиримые разногласия, т. е. вопросов философских, теологических и политических. Одновременно в стремлении избегать теологических и политических споров проявлялось, разумеется, и стремление застраховать себя от конфликтов с властями. Такая установка, понятная сама по себе, еще более способствовала упрочению представления о том, что опыт есть однозначная достоверная данность, тогда как теории и концепции — особенно философские и теологические — произвольны и необоснованны. Такое представление укреплялось, несмотря на то что собственная практика любителей опытов и экспериментов противоречила вере в достоверность и однозначность наблюдений.

Среди первых Академий можно назвать - Лондонское королевское общество, Парижскую, Берлинскую академию наук и т.д. Следует однако заметить, что появление академий вовсе не означает, будто исследовательская научная деятельность становится профессиональным занятием. Участие в первых академиях было, как правило, занятием в свободное время, хобби.

Профессионализация научной деятельности произошла в 19 веке. Наиболее ярко этот процесс происходил в Германии. Существенным признаком профессионализации науки является совмещение преподавательской и исследовательской деятельности. В Германии в результате реформ Берлинского университета, происходивших под руководством В. фон Гумбольдта обязательным требованием для получения должности профессора было осуществление оригинальных научных исследований. Право читать лекции в университете предоставлялось на основании самостоятельно выполненной научной работы — Habilitationsschrift — а не в результате успешного завершения предписанного курса профессионального обучения и сдачи квалификационных экзаменов. После защиты диссертации и получения venia legendi, т. е. права читать лекции в университете, молодой ученый в Германии становился приват-доцентом. В этом качестве он не получал от государства никакого жалованья. В его распоряжении была только плата студентов, посещавших его лекции. Венцом карьеры приват-доцента, достижимым далеко не для всех, было положение профессора, имевшего постоянное и хорошее жалованье. Приват-доценты вели свою научно-исследовательскую деятельность частным образом, свободно выбирая для себя тему. Это было одним из важных проявлений «академической свободы», которой так гордились немецкие университеты. «Академическая свобода» включала также свободу выбора предмета преподавания и дополнялась свободой студентов в выборе профессоров и лекционных курсов.

Далее, совмещение преподавательской и исследовательской деятельности вело к возникновению университетских исследовательских лабораторий, привлекающих к своей работе студентов. Одной из самых известных таких лабораторий была лаборатория химика Юстуса Либиха в Гисене. Эта и другие немецкие лаборатории были для всего мира эталоном подлинно научного учреждения, в них делается в XIX в. мировая наука, лидерство в которой к середине века переходит к Германии. Следует заметить, что процесс профессионализации научной деятельности завершает становление науки как социального института. В 20 веке ученый-профессионал становится преобладающей фигурой в научном сообществе, а сама научная профессия приобретает характерные для нее черты.

Научная профессия и ее основные характеристики.

Сам термин "научная профессия" употребляется для обозначения в широком смысле тех специалистов, чья основная деятельность связана с хранением, передачей и умножением формальных знаний (то есть фиксированных и кодифицированных знаний). По мнению социологов (Т. Парсонс, Н. Сторер), любая профессия определяется четырьмя главными особенностями.

Во-первых, это профессиональная ответственность за хранение, передачу и использование специализированной суммы знаний и часто за расширение этих знаний как в эмпирическом, так и в теоретическом направлениях. Именно обладание такими знаниями отличает профессионалов от "непосвященных", и это обладание, будучи продемонстрировано, получает название "экспертизы".

Далее, профессиональная ответственность тесно связана с другой характеристикой профессии – автономностью. Учитывая, что профессия подразумевает совокупность знаний, достоверность и полезность которых не зависит от качеств отдельных индивидов, о профессионалах судят не по таким вещам, как манеры, место рождения или политические убеждения, а по их владению соответствующими знаниями и степени участия в их умножении. Поскольку по этим критериям профессионала могут оценивать только коллеги, профессия должна либо отвоевать для себя значительную автономию, либо в конце концов совершенно распасться.

Третья особенность профессии, выступающая в широком смысле как необходимая для ее самосохранения, – это установление между ней и ее общественным окружением таких отношений, которые обеспечивали бы ей поддержку, а равно и охрану от непрофессионального вмешательства в ее главные интересы. С одной стороны, профессия должна демонстрировать и свою способность приносить практическую пользу людям, далеким от нее, а с другой стороны, в обмен на эти услуги профессионалы получают материальную поддержку и соответствующую толику престижа. Такого рода взаимоотношения очевидны, когда мы имеем дело с медицинской и юридической профессиями, но требуют более глубоких аналитических исследований, если мы коснемся профессии ученого.

Наконец, четвертая характеристика тесно связана с потребностью в такого рода вознаграждении, которое служило бы достаточным стимулом для профессионалов, будучи в то же время подконтрольно не столько посторонним, сколько самой профессии. "Обслуживающие" профессии, особенно юристы и медики, работают в основном на гонорарном принципе, т.е. свое экспертное обслуживание они обменивают на деньги, поступающие непосредственно независимому специалисту или группе, в которой он состоит на службе. В той мере, в какой профессионал "зарабатывает" вознаграждение, которое определяется мнением и желаниями непрофессионалов, он подвержен соблазну изменить принципам своей профессии (как это бывает с врачами, совершающими незаконные операции, или с юристами, прибегающими к услугам лжесвидетелей). В этой связи, "обслуживающие" профессии в большей степени зависят от таких средств социального контроля, как выдача лицензий и исключение из корпорации. Что касается "необслуживающих" профессий, в них мотивация ученых должна быть иной, нежели просто услужение другим или обеспечение своей жизни за счет гонораров за услуги. Известный социолог науки Роберт Мертон, утверждает, что самой важной мотивацией научной деятельности является желание получить профессиональное признание, каковое, по определению, может поступать только от тех, кто компетентен оценить вклад ученого в общую сумму знаний. Для приобретения достаточно солидной доли признания со стороны своих коллег ученому, особенно в точных науках, но не только в них, необходим приоритет, и история науки, начиная с XVII века, отмечена беспощадными схватками из-за приоритета, что, видимо, подтверждает первостепенную значимость признания этого вида вклада ученого.

Государственное регулирование науки. Основы научно-технической политики развитых стран.

В конце 19-начале 20 века ученый-профессионал становится преобладающей фигурой в научном сообществе, а наука делом столь важным, что государство берет на себя заботы о поддержании этой профессии на должном уровне и делается это в порядке защиты общезначимых национальных интересов. Во второй половине 20 века появляется такой феномен как научно-техническая политика.

Научно-техническая политика (НТП) является сравнительно новым направлением деятельности передовых государств современного мира, если сравнивать ее с политикой внешней, экономической, социальной и другими, имеющими уже многовековую историю направлениями. Моложе НТП можно, пожалуй, считать экологическую политику, которая по существу является прямым отпрыском научной или даже одной из ее ветвей или разновидностей.

Что такое НТП? Научно-техническая политика государства - это планомерная и постоянная, организуемая специализированными государственными органами всех уровней работа или система мероприятий, имеющая своей целью создание оптимальных экономических, правовых, политических и иных условий для динамичного, эффективного и экологически безопасного развития научно-технического потенциала страны. При этом под научно-техническим потенциалом понимается совокупность кадровых, материальных, финансовых и информационных ресурсов, которыми располагает сфера "наука - техника", а также организационных и управленческих структур, обеспечивающих функционирование этой сферы. Условия для появления такого рода политики созрели в период, непосредственно предшествовавший Второй мировой войне, в ходе этой войны и сразу после ее окончания.

Войны часто оказываются катализаторами общественных процессов, и Вторая мировая война не была в этом отношении исключением. Она со всей очевидностью показала новую роль научно-технического потенциала, и была в полном смысле войной техники, в военные годы совершались многие открытия, создавались изобретения (от пенициллина до радара и атомной бомбы), невиданными в мирное время темпами внедрявшиеся в практику и работавшие на победу. Война к тому же "выпестовала" целый ряд отраслей промышленности, которые начали играть первую скрипку в экономике (реактивная техника, авиация, атомная промышленность, электроника и др.), и развитие которых требовало таких усилий и ресурсов, которые никто кроме государства мобилизовать не мог. Другими словами, война установила между государством и наукой в целом, новые, прочные постоянные систематические связи. Это и дает основание считать окончание войны началом становления государственной НТП.

Первым периодом, естественно, является период институционализации НТП. Под инсгитуционализациеи мы понимаем создание в системе государственной власти на разных уровнях специализированных органов, отвечающих за разработку и осуществление НТП, за управление национальной наукой. Если брать идеальную схему, то отвечающие за науку учреждения должны быть сформированы в центре, в регионах и на местах в двух ветвях государственной власти -законодательной и исполнительной. В первой - наиболее распространенной формой являются комитеты, подкомитеты или комиссии в составе парламентских органов. Во второй - министерства или их аналоги, либо совершенно самостоятельные, либо совмещающие управление наукой с управлением какой-то другой отраслью, например, промышленностью или образованием, иногда торговлей, внешней особенно. Это в центре, а в регионах и на местах - примерно то же самое, но в меньших масштабах.

Условия для решения такой задачи в странах-участницах Второй мировой войны были далеко неодинаковы, хотя все они прекрасно понимали новую роль научно-технического потенциала в развитии хозяйства. Например, США была единственная из стран-участниц, территория которой от войны не пострадала, а экономика получила в военные годы мощный стимул к быстрому росту, и эти условия успешно использовала. Остальные победившие страны в большей или меньшей степени были разрушены, а побежденные вообще лежали в руинах (Германия, Япония).

Тем не менее, во второй половине 40-х годов институционализация науки была приоритетной задачей для всех. Формы она приняла различные. В странах, где государство относится к "дирижистскому" типу (Япония, Франция) вопрос решался быстрее и проще. Во Франции было создано министерство науки. Его позже то сливали, то вновь разъединяли с министерством образования, но всегда оставался единый национальный центр управления научно-техническим развитием. В Японии, где вся система власти претерпела принципиальные изменения после войны, опека фундаментальной науки и руководство соответствующими государственными НИИ и лабораториями сосредоточились в одном из управлений аппарата премьер-министра, а управление прикладными исследованиями и разработками - в Министерстве внешней торговли и промышленности. Специального министерства науки не создавалось. В Германии такое министерство организовали как в федеральном центре, так и в землях, в Великобритании руководство наукой в центральном правительстве было самостоятельной частью министерства образования. Кроме того, там была создана система из пяти так называемых "Исследовательских советов" по отраслям наук, которые получали от министерства деньги и распределяли их на конкурсной основе между субъектами ИР, в первую очередь, между университетами. Для последних эти средства были дополнительными, предназначенными только на ИР. Основные деньги - на содержание университета - выделяло министерство. Как ни странно, но дольше других стран с институционализацией науки в составе федерального правительства провозились США. Там несколько лет (до 1950 г.) шла борьба между президентом, конгрессом и научным сообществом, которое за годы войны обрело большую силу. Борьба тянулась четыре года, причем принимала порой достаточно острые формы. На первый проект закона о Национальном научном фонде (ННФ) президент Трумэн наложил вето, так как в нем не обеспечивалось конституционное право президента осуществлять контроль за исполнением законов, научному сообществу отводилось первое место и оно получало слишком много прав в управлении самим собою. Пока шли споры, возникшие в ходе войны научные управления в Министерстве обороны, Министерствах энергетики, сельского хозяйства, здравоохранения успели укрепиться и когда, наконец, ННФ был учрежден, на его долю остались только фундаментальная наука и проблема подготовки научных кадров высшей квалификации (аспирантура, докторантура). Система управления наукой в целом получилась децентрализованной по отраслевым министерствам при довольно слабой координирующей роли аппарата президента, где долго варьировались разные формы такой координации. Единого министерства науки в США нет, хотя этот вопрос неоднократно поднимался в конгрессе. Нет и централизованного бюджета науки, и с этой проблемой правительственные органы стараются справиться до сегодняшнего дня.

Создание специализированных комитетов по науке и технологии в парламентах, причем в каждой палате (если их две) затруднений и споров нигде не вызывало, и приблизительно за первое послевоенное пятилетие во всех странах первый период развития НТП, когда приоритетом была задача институционализации, завершился.

Из достижений первого периода главным является понимание необходимости государственного подхода к руководству наукой, ее планированию и прогнозированию, понимание НТП как специфичной отрасли государственной деятельности, которой должны заниматься специализированные государственные органы. Это можно считать первым краеугольным камнем в здании национальной НТП.

Второй период, содержание которого в значительной мере являлось следствием первого, - это время бурного количественного роста капиталовложений в науку и самой сферы "наука-техника", числа ученых и инженеров, числа научных организаций и т.д. От военных лет страны получили богатейший научный задел (атомную энергию, совершенно новую электронику, первые шаги электронно-вычислительной техники, ракеты, новые телекоммуникационные системы и многое другое), который был неизмеримо богаче того научного багажа, которым они располагали до войны. Кроме того, война горячая вскоре сменилась холодной войной, развернулась невиданная по масштабам гонка вооружений, ускоренные темпы развития техники сохранялись. И правительства, и частные фирмы наращивали расходы на исследования и разработки (ИР) невиданными ранее темпами, видя в этом залог государственной безопасности и конкурентоспособности на мировом рынке. Недаром многие экономисты и науковеды США, Англии, Франции называют время с конца 40-х до конца 60-х - начала 70-х годов прошлого столетия "золотым веком" науки в этих странах, столь щедро ее в это время финансировали и столь активно расширяли.

Однако "золотой век" не мог длиться вечно. Дело в том, что как показывали послевоенные экономические исследования для того, чтобы поддерживать темп появления крупных открытий и изобретений постоянным, объем вовлекаемых в сферу "наука-техника" ресурсов должен возрастать по экспоненте (закон "логарифмической отдачи" Н. Решера). Так скажем, если мы захотели бы увеличить темп, допустим в два или три раза, то ресурсов надо затратить, соответственно, в сто или в тысячу раз больше. Понятно, что никакое государство не способно наращивать ресурсы подобным образом. К тому же тут еще подоспели и знаменитые "нефтяные шоки" 70-х годов, которые потрясли всю мировую экономику и крайне затруднили финансовое положение ведущих корпораций и целых государств.

В результате воздействия всех перечисленных факторов претерпевает изменение и государственная НТП развитых стран, второй период "вольного" и богатого финансирования, период развития главным образом вширь, примерно к концу 60-х - началу 70-х годов (в разных странах с некоторыми сдвигами по времени), завершается. Начинается третий период, который привносит в НТП трезвость, расчетливость и активный поиск наиболее эффективных форм организации ИР. Можно сказать, что акцент переносится с экстенсивного на интенсивный путь развития.

Интенсификация НТП проявляется во-первых: в запуске так называемых "национальных программ", которые осуществляются возможностями тремя секторов - государственного, академического и частного. НП представляют собой программы, нацеленные на получение конкретных результатов в конкретных науках. По своим целям НП делятся на: продукционные (когда хотят получить какой-то конкретный продукт, например, как в свое время американцы хотели сделать аэрокосмический самолет «Шатлл»); технологические (разработка нового технологического процесса) – программы особенно актуальные в электронике. По источникам финансирования НП делятся на: 1)финансируемые государством, 2) промышленностью, 3) со смешанным типом финансирования.

Во-вторых: в создании кооперативных исследовательских центров (КИЦ).Так, в США в 1972 году ННФ объявил программу кооперативных исследовательских центров. Участниками программы являются университеты, желающие организовать у себя КИЦ и выйгравшие конкурсный отбор. Условия выдвигаемые программой таковы: ННФ дает на год деньги и за это время университет должен сделать рабочий план и найти несколько (скажем трех) промышленных компаньонов, т.е. фирм, заинтересованных в работе этого КИЦа и согласных платить взносы в фонд этого КИЦа. Надо сказать, что конкурсный отбор достаточно жесткий и включает в себя три стадии: 1) рассмотрение заявок с сортировкой их на «хорошие», «вызывающие сомнения» и «плохие», 2) предоставление прошедшими отбор университетами договоров со своими пром. компаньонами, 3) оценка финансового потенциала, прошедших отбор университетов.

Во главе КИЦа стоит как правило профессор университета, ведущий активную исследовательскую деятельность, основную рабочую силу составляют аспиранты, готовящиеся стать докторами. После создания КИЦ финансируется в течении 5ти лет, а потом должен перейти на самофинансирование. Первый подобный центр был организован в Массачусетсе – Лаборатория пластмасс, занимающаяся разработкой композитов. С 1977г. ННФ начал ежегодно организовывать примерно 3-4 таких центра, а в 1990г. их насчитывалось порядка 45ти. В 1984г. ННФ объявил новую программу – Центр инженерных исследований. В отличие от КИЦов дотационный объем ЦИИ больший. Срок его финансирования до 11ти лет. В 1990г. ННФ открыл программу кооперативных исследовательских центров, в которой могли принимать участие не только университеты и пром. фирмы, но и штаты. Наряду с ННФ разные программы открывает Министерство торговли США (например, Центры производственных технологий), Администрация малого бизнеса.

Наконец, говоря о третьем этапе НТП, следует заметить, что следствием поиска экономической эффективности является включение в число опекаемых государством новых видов ИР и новых стадий нововведенческого цикла. Ранее государство считало себя ответственным лишь за фундаментальную науку, а прикладные ИР рассматривались как зона исключительной компетенции частного промышленного сектора (кроме таких крупномасштабных проектов, как освоение космоса, ядерной анергии, создание больших ускорителей элементарных частиц и т.п., требовавших таких масштабных вложений и концентрации усилий, какие по плечу только государству). Прогресс техники во многих областях (микроэлектроника, биотехнология и др.) сгладил, а то и вовсе стер границу между фундаментальной и прикладной наукой, а все более обострявшаяся конкуренция между странами заставила государство распространить свою опеку на все доконкурентные стадии нововведенческого цикла, от фундаментальной идеи до разработки прототипа изделия, хотя это и потребовало пересмотра таких основополагающих установок "свободного" капитализма, как антимонопольные законы и принцип равных возможностей. Пересмотр произошел, демонстрируя гибкость современного развитого общества и его способность применяться к изменяющимся объективным факторам развития.

Третий период заканчивается приблизительно в начале 80-х годов. При желании хронологической вехой можно считать провозглашение президентом США Рейганом в январе 1982г. политики "нового федерализма". Суть этой политики состояла в перераспределении функций по управлению научно-техническим развитием между федеральным правительством и правительствами штатов в пользу последних. Нисколько не ослабляя усилий на освоенных направлениях, активно используя весь накопленный арсенал НТП, правительства развитых стран переносят центр тяжести на вовлечение регионов, региональных и местных властей в "наукофикацию" страны. Шаг вполне естественный, по крайней мере по двум причинам. Во-первых, до этого времени основные исследовательские силы и объемы ИР сосредоточивались в отдельных, сравнительно небольших по сравнению с государством в целом, районах. Допустим, в США наука была сосредоточена в Силиконовой долине, в районе шоссе 128 (около Бостона), в Треугольном научном парке Северной Каролины и в ряде престижных университетов.

В Японии - это регион Токио-Осака, где к началу 80-х годов по данным Министерства внешней торговли и промышленности, было сосредоточено 80%всех промышленных и государственных исследовательских лабораторий, 70% научных работников страны и 60% профессорско-преподавательского состава вузов. Здесь же располагалось и большинство предприятий наукоемких отраслей - 82% предприятий оптической и электронной промышленности,77% авиационных производств, 66% компьютерного производства и т.д. (15, с. 429).Во Франции наука и наукоемкая промышленность в основном концентрировалась в департаменте Иль де Франс, в Париже и вблизи него. Аналогичная ситуация сложилась в Великобритании ("Коридор М4" от Лондона на северо- восток, Центральная Шотландия, Глазго-Эдинбург), в ФРГ, Италии и других странах. В "регионах науки" стало тесно: плотность населения очень велика, транспортные артерии перегружены, цены на жилье очень высокие, много экологических проблем. В то же время здесь был накоплен прекрасный опыт развития науки и техники, взаимодействия университетов, промышленности и государственных научных учреждений, создания мелких и средних наукоемких фирм.

Во-вторых, развитие остальных областей, которые в определенной степени равнялись на регионы науки, постепенно подготовило их к использованию опыта, накопленного "образцами". А общий подъем экономики, перевод ее на научные рельсы, необходимый для выживания в условиях обострения конкуренции между развитыми странами, в условиях появления на мировом рынке "новых тигров" - Южной Кореи, Тайваня, Малайзии и др. - с их дешевой рабочей силой, настоятельно требовал распространения этого опыта по крайней мере на большую часть территории страны.

Регионализация НТП обычно включает в себя мероприятия, проводимые в рамках департаментов, префектур, земель, графств, штатов и т.д. и направленные на:

. создание или совершенствование образовательного потенциала, обеспечивающего подготовку квалифицированных кадров, владеющих новыми наукоемкими технологиями;

. укрепление научного потенциала вузов и создание новых или расширение существующих исследовательских организаций;

• содействие развитию всех форм предпринимательской, деятельности, особенно в наукоемких отраслях как путем создания новых фирм, так и за счет привлечения на свою территорию предприятий из других регионов и из-за рубежа;

• создание современной инфраструктуры, обеспечивающей высокое качество жизни, включая экологическую безопасность.

Далее, приоритетность регионального аспекта НТП на данном – четвертом этапе проявилась в создании так называемых технополисов и научных парков. Технополис – это организованный в рамках города научно-производственный комплекс, в экономике которого главную роль играют исследовательские центры, разрабатывающие новые технологии и производство их применяющее. Научный парк – этот тот же научно-производственный комплекс, но в рамках не города, а отдельных зданий. Хороший пример регионализации НТП путем создания технополисов представляет Япония. Там в 1979г. правительство начало запуск прграммы с соответствующим названием – «Технополис». Задумка была такова: около какого-нибудь города организуется новый район или город примерно на 150тыс человек, в котором были бы сосредоточены наукоемкие производства и который бы активизировал научно-технический потенциал. К началу 1982 г. были подготовлены 40 предложений от 40 префектур, желающих организовать у себя технополис. Выдвигались следующее требования к организации технополиса: 1) укрепление базы для подготовки научных кадров, 2) строительство научных учреждений – НИИ, лабораторий и т.д. 3) создание промышленного парка, 4) организация мероприятий по развитию малого и среднего бизнеса, 5) расширение транспортной сети, железных дорог, аэропортов, 6) включить традиционные хоз. отрасли – рыболовство, гончарное дело, керамика – в наукоемкое производство (например, если идет активное занятие рыболовством, то приспособить к нему Институт океанографии ), 7) строительство новых коммуникационных сетей(телефоны, телевидение и т.д.). В итоге из 40 претендентов отобрали 19 и начали строительство. 30 процентов финансов давал «материнский город», 60 процентов – от корпораций в виде вложений и пожертвований. В 1986г. японское правительство приняло еще одну программу «Ядра» - это как бы мини-технополисы. Цель этой программы – оставить в Японии только наукоемкие производства, а остальные перенести из страны на другие территории – во Вьетнам, Южную Корею, Индонезию.

Западная Европа тоже активно включилась в регионализацию НТП. В Западной Европе строительство научных парков осуществлялось в два этапа: с начала 70-х – в Великобритании, Франции, Бельгии, затем с начала 80-х – в Германии и т.д. Всего в Западной Европе к 1988 г. было более 200 научных парков, из них 163 действующих, 26 строились, остальные находились на разных стадиях планирования. Только в парках Великобритании, Франции и ФРГ в этом году работало около 53 тыс. человек. О быстрых темпах развития этого процесса говорит тот факт, что в 1985 г. число работающих в научных парках этих трех стран составляло немногим более 16 тыс.

Говоря о парках и инкубаторах, следует подчеркнуть одну из важнейших граней регионализации НТП - вовлечения в процесс "наукофикации" общества малых и средних фирм. Этот контингент предприятий иногда недооценивают, а они (а не гиганты типа Форда или Сони) обеспечивают основное (до двух третей) число рабочих мест в стране, и по крайней мере половину ВНП. А по части нововведений они гораздо подвижнее, быстрее приспосабливаются к меняющимся условиям рынка, имеют гораздо лучшие удельные экономические показатели, чем крупные концерны.

Таким образом, четвертый период развития НТП привнес в ее систему два новых важнейших элемента - региональный аспект и охват малого и среднего бизнеса. Без этого НТП не могла бы ни географически охватить национальную экономику, ни проникнуть "вглубь" ее до малых фирм на местах, создавая тем самым базу для структурной перестройки всего хозяйства на наукоемкой основе.

Наконец, нынешний, пятый период эволюции НТП, с конца 80-х годов и по сегодняшний день, в какой-то мере завершает строительство ее "здания". За предыдущие периоды, начав с организации специализированных центральных органов в первые годы после Второй мировой войны и с опеки только первого звена нововведенческого цикла - фундаментальной науки - и только двух секторов - государственного и академического, пройдя этап экстенсивного роста, и затем период поиска и освоения интенсивных форм организации ИР, поощряя кооперацию секторов и тем самым распространяя свое влияние на частный промышленный сектор, включив затем в свою орбиту регионы и местные органы власти, а также на малые и средние предприятия, на последнем этапе предлагаемой периодизации государственная НТП обретает по отношению к сфере "наука-техника" всеобъемлющий характер, то есть охватывает и все три сектора науки, и все стадии процесса нововведений - фундаментальные исследования, прикладную науку, разработку и даже этап внедрения новинок в производство, выход с новой продукцией на рынок, внутренний и мировой. Именно на поддержке этой последней стадии, на внедрении научных и технологических новинок в практику делается основной акцент на современном этапе.

Это справедливо как в отношении США, так и стран Западной Европы и Японии. В случае с США можно вспомнить знаменитый Закон о передаче технологий в интересах национальной конкурентоспособности от 1989 г. (The National Competitiveness Technology Transfer Act), который обязывал все государственные исследовательские учреждения и управляющие ими министерства развернуть работы по внедрению своих разработок в промышленность, ибо, как отмечалось в преамбуле закона"... основой экономического, экологического и социального благосостояния граждан Соединенных штатов является уровень развития технологии и нововведений в производстве". Закон подробнейшим образом регламентировал порядок передачи технологий, материального вознаграждения авторов изобретений, порядок продажи лицензий частным фирмам, причем с предоставлением покупателю исключительного права использования покупки. Пришедшая в 1992 г. к власти администрация президента Клинтона сделала поддержку национальной промышленности и использование достижений науки и техники для достижения ее конкурентоспособности и обеспечения экономического роста одним из лейтмотивов как своей избирательной компании, так и своего правления. Ярким примером реализации этой политики в 90-х годах стали соглашения между государственными центрами ИР и промышленными компаниями о кооперации в создании новых видов продукции (Cooperative research and development agreement). К середине 90-х годов (1996) число таких соглашений достигло 3688. Затем стабилизировалось на уровне порядка 3200 соглашений в год. В рамках этих соглашений за последние годы получено в среднем по 3816 патентов на изобретения в год.

Еще одним характерным для НТП 90-х годов примером может служить деятельность Министерства торговли США. Поскольку в Соединенных Штатах нет министерства науки или министерства промышленности, поддержка последней поручена Министерству торговли, традиционно занимавшемуся стандартизацией, обеспечением единства мер и весов и достаточно тесно контактирующим с производственной сферой. В этом министерстве было организовано Управление технологии, руководитель которого имеет ранг заместителя министра. Управление развернуло с начала 90-х годов ряд программ, нацеленных на повышение конкурентоспособности американской промышленности за счет использования новейших достижений науки и техники. Непосредственно ведет эти программы подчиненный министерству торговли Национальный институт стандартов, который переименовали в Национальный институт стандартов и технологии (НИСТ). Одной из основных является программа создания региональных Центров производственных технологий. Сеть таких центров охватывает основные промышленные штаты страны. Их главная задача - передача технологий, разработанных в университетах, правительственных лабораториях и в самом НИСТ предприятиям средних и малых фирм, расположенных в обслуживаемом Центром регионе. Проводятся обследования предприятий, оказывается информационная, консультативная и даже прямая материальная помощь в переоснащении производства, повышении его технического уровня на базе наукоемких технологий: использования вычислительной техники, новой контрольно-измерительной аппаратуры, систем автоматического проектирования деталей, робототехники, гибких автоматизированных обрабатывающих комплексов и т.п.

Аналогичные акценты прослеживаются в НТП других развитых странах - в Западной Европе и в Японии.

Таким образом, современный этап практически завершил строительство систем НТП в развитых странах современного мира. Сегодня она охватывает всю сферу науки и техники, располагает богатым арсеналом разнообразных инструментов реализации принятых решений, методологией их разработки, разнообразными эффективными формами организации ИР. Более того, на научную основу перешли или переходят ныне все прочие направления деятельности государства, его экономическая, внешняя, оборонная, социальная и т.д. политика. НТП в какой-то мере становится базой, на которую все эти виды государственной политики опираются.

Анализируя те события и перемены, которые принес мировому сообществу XX век, не будет преувеличением сказать, что одним из наиболее важных, бесповоротных и перспективных изменений является становление нового статуса и роли науки. Эволюция науки и ее интеграции с производством шла достаточно постепенно в течение последних 100-120 лет, мало заметно для широких слоев населения, но неуклонно продвигаясь вперед, расширяя область своего влияния и превращаясь в неотъемлемую и важную часть системы производительных сил общества. Наконец, в середине века заговорили о научно-технической революции, и затем о довольно беспорядочном наборе разнокалиберных "революций", связываемых с различными областями технологии - химией, электроникой, вычислительной техникой и т.д. Фактически же это лишь отражало набиравший силу процесс "наукофикации" общества, его производственной сферы, коммуникаций, сферы услуг. Сегодня научный потенциал стал неотъемлемой и, пожалуй, наиболее важной составляющей системы производительных сил.

Предложенная схема периодизации позволяет проследить основные этапы развития взаимоотношений науки и государства в развитых странах во второй половине XX в. Каковы перспективы, каким может стать следующий период развития НТП? В национальном плане она представляется практически завершенной системой, способной функционировать без каких-то новых существенных изменений и дополнений. Разве что остается еще довольно много простора длярасширения контактов и взаимопонимания научного сообщества с широкими слоями общественности, для развития многообразных форм участия последних в формировании и принятии решений, касающихся НТП. Такие тенденции налицо, и они уже обсуждаются в науковедческих кругах, но скорее всего следующий крупный этап развития НТП будет связан не с национальными рамками, а с давно пробивающей себе путь тенденцией интернационализации научно-технического прогресса. Наличие значительного числа международных научных организаций типа CERN'a, международных проектов (космическая станция, расшифровка генома человека и т.д.), наконец, новые системы телекоммуникаций и, разумеется, ИНТЕРНЕТ, являются к тому внушительными предпосылками, а глобализация экономики, экологических проблем и таких явлений, как глобальное потепление климата, возможных метеоритных и подобных им угроз из космоса, планы дальних пилотируемых полетов и многое другое подталкивает мировое научное сообщество к объединению усилий.

Понятие научного этоса. Нормы и ценности научного сообщества.

Коль скоро, наука возникает, существует и развивается в обществе, то, как и всякий социальный институт она представляет собой особую сферу упорядоченных от­ношений между людьми, устойчивой организации их деятельности. В свою очередь, подобная упорядоченность и организованность достигается путем нормативно-ценностного регулирования научной деятельности, межличностных взаимодействий.

Что касается норм, то они очерчивают круг допустимого, возможного, приемлемого поведения в рамках данного социального института, в частности, науки. В свою очередь, ценности представляют собой более высокий и вместе с тем более обобщенный уровень регуляции поведения людей — уровень, на котором определяется, что является должным, во имя чего люди следуют принятым нормам и вообще действуют, какое благо проистекает от данного социального института.

В целом стоит отметить, что нормы и ценности научного сообщества редко форму­лируются в виде специфических перечней и кодексов. Однако вместе с тем в социологии науки существовали и существуют попытки выявления, описания и анализа этих норм.

Одной из самых известных попыток в этом отношении является концепция Р. Мертона, представленная в работе «Нормативная структура науки» (1942 г.). В ней Р. Мертон дал описание этоса науки, который понимается им как комплекс ценностей и норм, воспроизводящихся от поколения к поколению ученых и яв­ляющихся обязательными для человека науки. С точки зрения Р. Мертона, нормы науки строятся вокруг четырех основополагающих ценностей.

• Первая из них — универсализм, убеждение в том, что изучаемые наукой природные явления повсюду протекают одинаково и что истинность научных утверждений должна оцениваться независимо от возраста, пола, расы, авторитета, титулов и званий тех, кто их формулирует. Требование универсализма предполагает, в частности, что результаты маститого ученого должны подвергаться не менее строгой проверке и критике, чем результаты молодого коллеги. Наука, стало быть, внутренне демократична.

• Вторая ценность — коллективизм (в буквальном переводе — «коммунизм»), смысл которой в том, что научное знание должно свободно становится общим достоянием. Тот, кто его впервые получил, не вправе монопольно владеть им, хотя он и имеет право претендовать на достойную оценку коллегами собственного вклада.

— Третья ценность — незаинтересованность. Первичным стимулом деятельности ученого является бескорыстный поиск истины, свободный от соображений личной выгоды — завоевания славы, получения денежного вознаграждения. Признание и вознаграждение должны рассматриваться как возможное следствие научных достижений, а не как цель, во имя которой проводятся исследования.

—Четвертая ценность — организованный скептицизм. Каждый ученый несет ответственность за оценку доброкачественности того, что сделано его коллегами, и за то, чтобы эта оценка стала достоянием гласности. Причем ученый, опиравшийся в своей работе на достоверные данные, заимствованные из работ его коллег, не освобождается от ответственности, коль скоро сам он не проверил точность используемых данных. Из этого требования следует, что в науке нельзя слепо доверяться авторитету предшественников, сколь бы высок он ни был. Равно необходимы как уважение к тому, что сделали предшественники, так и критическое - скептическое - отношение к их результатам.

Далее, в качестве социального института наука, по мнению Мертона, располагает и механизмами контроля за соблюдением правил научного этоса. Это — обшир­ный набор позитивных и негативных санкций, которыми поощ­ряется ожидаемое и наказывается отклоняющееся поведение. Главной позитивной санкцией является признание коллег — как современников, так и особенно ученых доследующих поколений. Это признание может выражаться в разных формах — от цитиро­вания в научной статье до увенчания престижной научной пре­мией — например, Нобелевской, — и даже до увековечения име­ни ученого в названии закона или теории: закон механики Нью­тона, периодическая система элементов Менделеева, теория от­носительности Эйнштейна и т.п. Напротив, того, кто допускает отклонение от принятых в науке норм (фальсификация результатов эксперимента, при­писывание себе чужих достижений, плагиат — воспроизведе­ние того, что сделано другими, без ссылки на них), ожидают негативные санкции вплоть до самых жестких — игнорирова­ния всеми коллегами того, что делает данный ученый. Ведь если в научной литературе нет упоминаний — цитат или ссы­лок на его работы, то это значит, что для науки его попросту не существует.

Впоследствии Мертон расширил свою концепцию научного этоса.В работе «Амбивалентность ученого» (1965 г) он отметил наличие противоположно направленных нормативных требований, т.е. норм и «контрнорм», на которые ориентируются ученые в своей деятельности. Противоречивость этих требований приводит к тому, что ученый нередко оказывается в состоянии амбивалентности, неопределенности по отношению к ним.

К примеру, ему надлежит как можно быстрее делать свои результаты доступными для коллег; И, вместе с тем, он должен тщательно проверить эти результаты перед их публикацией;

Он должен быть восприимчивым по отношению к новым идеям; Но, вместе с тем, не должен слепо подчиняться интеллектуальной моде;

От него требуется знать все относящиеся к области его интересов работы предшественников и современников; Но, вместе с тем, его эрудиция не должна подавлять самостоятельность мышления ученого.

Таким образом, ученый может и должен проявлять определенную гибкость, поскольку нормативно-ценностная структура науки не является жесткой. Послемертоновская социология науки не только продолжила эту мысль, но поставила еще больший акцент на роли т.н. антинорм в науке и их вкладе в мотивацию ученого. Например, социолог Митрофф обращает внимание на то, что хотя официальная норма незаинтересованности и требует от ученого полной беспристрастности, абстрагирования от эмоций, субъек­тивных интересов и т.д. тем не менее, ясно что без увлеченности изучаемыми объектами, без отношения к своим теориям как «к любимым девушкам», ученые вряд ли смогли бы годами напряженно обдумывать изучаемые проблемы, что сделало бы успех в их разрешении невозможным, а научная деятельность лишилась бы сильного источника мотивации. В этой связи приходится признать, некоторая пристрастность, эмоциональность просто необходимы ученым для их научной деятельности.

Учитывая сказанное, можно заметить, что нормы научного этоса в отличие от, скажем, государственных законов, обладают не строго прескриптивным, а ограничительным смыслом — нацелены на то, чтобы не полностью исключить, а умерить нежелательное поведение, ввести его в некоторые рамки.. Нормы науки — это не законы, а более мягкие ориентиры, задающие образцы желательного поведения и запрещающие лишь наиболее экстремальные отклонения от них. Существование, к примеру, нормы объективности не предполагает, что ученый должен быть строго объективным всегда и во всем, но предписывает ему стремление к объективности, ограничение чрезмерной субъективности, а не ее полное искоренение. Норма незаинтересованности предполагает, что он не должен искажать истину ради личных интересов, но не лишает их права на существование. Именно в этом качестве и суще­ствуют в науке ее нормы — как система достаточно мягких ограничителей, полезных ориентиров, а не категорических императивов.

33