4. Прокрустово ложе схемы

В пользу сталинской схемы социальной структуры СССР свидетельствует только

одно: то, что каждого советского гражданина действительно можно отнести к одной из

трех категорий — рабочие, колхозники, служащие (что воспринимается как синоним

интеллигенции). Достаточное ли это доказательство правильности тезиса об именно такой

трехчленной структуре общества в Советском Союзе?

Допустим, было бы объявлено, что это общество состоит из четырех

неантагонистических классов: блондинов, брюнетов, шатенов и рыжих, и двух

рекрутируемых из них прослоек: седых и лысых. Тогда тоже без труда можно было бы

отнести каждого гражданина к одной из названных категорий, статистические таблицы

тоже были бы безупречны, и тоже можно было бы проводить на их основе

глубокомысленные социологические исследования. Но ведь все это не доказывает, что

именно таково социальное членение общества.

"Конечно, не доказывает! — поспешит нас одернуть догадливый преподаватель

курса "научного коммунизма". — Не доказывает, потому что пример фальшивый: надо

брать за основу деления общества социальные группы по их месту и роли в процессе

общественного производства, а не по, извините, смехотворному признаку цвета волос".

Правильно! Сама по себе возможность расписать все население по определенным

категориям ровно ничего не доказывает. Следовательно, не доказывает она и правоты

сталинского тезиса о структуре советского общества. Существенное значение для

определения структуры общества имеет не формальное распределение по графам, а

правильное выявление групп, сформировавшихся в процессе общественного производства

и занявших в нем каждая свое особое место.

5. Классовая гармония под пирамидами

Правильно ли выявил Сталин эти группы?

Проведем эксперимент: применим принципы сталинской классификации к

известным в истории докапиталистическим обществам.

Разделим, как это делает Сталин, общество на две большие группы: занятых

физическим и занятых умственным трудом; первую группу подразделим на два класса —

работающих в городе и работающих в деревне, а вторую назовем прослойкой. Как и по

цвету волос, можно будет расписать по этим графам всех членов любого общества: в

самом деле, каждый занимается физическим или умственным трудом и живет или в

городе, или в сельской местности. Как любят выражаться советские философы, третьего

не дано. Таким образом, столь доказательный для нас вначале факт, что любой советский

гражданин попадает в одну из названных рубрик, будет безотказно повторяться при их

применении к каждому обществу.

Применительно к докапиталистическим формациям (то есть до возникновения

рабочего класса) категориями, соответствующими сталинской схеме, были бы, по-

видимому, следующие социальные группы:

1. Класс производителей промышленно-ремесленной продукции.

2. Класс производителей сельскохозяйственной продукции.

3. Прослойка занятых умственным трудом —интеллигенция.

Приложим эту схему к различным обществам, например к рабовладельческим. В

первом классе окажутся в Древней Греции и свободные ремесленники, и рабы в

эргастериях, и сами эргастериархи. В Древнем Риме во втором классе оказались бы

вольноотпущенники, колоны, рабы в латифундиях, а также их надсмотрщики да и сами

латифундисты. В Древнем Египте мы нашли бы в прослойке интеллигенции и автора

"Речения Ипувера", и переписавшего его писца, и бродячего музыканта, и номарха, и

фараона.

Не важно, что музыкант, писец, а вероятно, и сам литератор должны были падать

лицом в пыль при проезде фараона, не имея права даже взглянуть на того, чье имя

писалось в «картуше» и сопровождалось заклинанием "Да будет он жив, здрав,

невредим!". Зато между очерченными таким образом социальными группами, не было бы

никаких классовых антагонизмов — как и между блондинами и шатенами при делении

общества по цвету волос.

Да откуда и взяться классовым антагонизмам, если в качестве социальных групп

берутся труженики города, труженики деревни и лица, занимающиеся умственным

трудом! Ни в одном обществе между этими группами не возникало непримиримых

противоречий.

Но ведь антагонизмы были, и именно марксизм подчеркивает это со всей силой. С

помощью какого же фокуса они исчезают при взгляде на общества сквозь призму

сталинской схемы? Что она загораживает?

Каждый, окончивший советскую школу, наизусть помнит слова

"Коммунистического манифеста": "Вся предшествующая нам история есть история

борьбы классов. Свободный и раб, патриций и плебей, феодал и крепостной, цеховой

мастер и подмастерье, —короче, угнетаемый и угнетатель…"

Остановимся здесь. "Угнетаемый и угнетатель" — вот что затушевывает схема

Сталина! И тот, и другой загоняются ею в рамки одной и той же социальной группы,

причем особенно большой простор предоставляет расплывчатая «прослойка»

интеллигенции. Границы между социальными группами в схеме Сталина имеют лишь

одну внутреннюю логику: они проведены так, чтобы не совпасть с подлинным

социальным водоразделом. А водораздел этот проходит по линии, четко названной в

"Коммунистическом манифесте": порабощенный и господствующий, управляемый и

управляющий, эксплуатируемый и эксплуататор — короче, угнетаемый и угнетатель. Это

основное отношение гаснет в картине любого — даже рабовладельческого — классового

общества при наложении на нее трехчленного сталинского деления, старательно

наклеенного на картину советского общественного строя.

Если отодвинуть эту схему—что под ней?