Вечные и вековые факторы

Механизм формирования и движения национальных традиций не­ возможно понять без учета того, что под ними имеется другой слой психологии, более глубокий и древний. Это природные инстинкты, формировавшиеся десятки и сотни тысяч лет, определяющие эмоциональную основу всякого, в том числе экономического, поведения.

Чтобы ответить на вопрос о том, в каком соотношении находятся этнические традиции с естественными инстинктами, надо знать структуру и силу последних, что является объектом дискуссий в психологии. Одна­ко, опираясь на высказывания специалистов относительно наличия у вся­кого человека, независимо от расы и национальности, определенных врожденных инстинктов, можно сгруппировать их (условно) следующим образом:

- инстинкты «индивидуализма»: питания, продолжения рода, самосохранения, присвоения, агрессии;

- инстинкты «развития»: свободы, соревновательности, игры, охот­ничий, любознательности, творчества;

- инстинкты «социалитета»: справедливости, сочувствия, подража­ния, групповой (стадный), иерархический.

Можно говорить и о других инстинктах. Но уже сказанного, мы по­лагаем, достаточно, чтобы понять, каковы природные свойства челове­ческого существа, которое, прежде чем стать субъектом и объектом про­цесса производства, общественных отношений, уже явилось продуктом необратимой естественной эволюции.

Мы разделяем принципиальный тезис Гумилева, заключающийся в том, что решение проблем, поставленных общественными науками, ле­жит в конечном счете в области наук естественных. И на вопрос - есть ли у человека прирожденные, неотъемлемые права и каковы они - от­вет дают современная генетика и психология, а отнюдь не философия.

О ни же должны решить - а нельзя ли «воспитать» человека с иными инстинктами - без корней индивидуализма, как мечтали и пытались коммунисты, или без корней социалитета, как мечтают и пытаются радикал-либералы. «Воспитать», видимо, нельзя, и никакие реформы отношений собственности и пропаганда не помогут. Но можно, наверно, «выве­сти» - с помощью генной инженерии и «племенной» работы (которую уже начинал Гиммлер в гитлеровской Германии). Однако это был бы конец рода человеческого.

Повсюду в природе различные признаки, присущие виду, весьма не­равномерно распределены среди его отдельных особей (эволюция повы­шала таким способом выживаемость вида). И среди людей всегда выде­ляются и прирожденные индивидуалисты, и люди с «общественной жил­кой», эгоисты и альтруисты. Социологи отметили весьма устойчивый процент предприимчивых людей среди разных наций (около 6%), нали­чие определенной доли людей с задатками творцов и правонарушителей и т. д. Конечно, реализация природных задатков зависит от обществен­ных условий. Однако можно быть уверенным, что никогда пустовать не будут ни мастерские художников, ни камеры для уголовников. И вечной для всех стран и народов является проблема волков и овец.

Когда психологически различные типы людей концентрируются в соответствующих профессиях, это может быть весьма выигрышно для самих этих людей и общества в целом. Но когда такая концентрация происходит в социальных группах с противостоящими интересами, то об­становка со временем становится взрывоопасной: столкновение интере­сов помножается на психологическую несовместимость.

В каком соотношении находятся естественные, «первобытные» ин­стинкты и культурные традиции, формирующие мораль человека в эпоху цивилизации?

Некоторые авторы (Ф. фон Хайек, например) склонны противопо­ставлять цивилизованную мораль природным инстинктам как взаимоот­рицающие начала. Но это явное преувеличение. Выработанные за пос­ледние несколько тысяч лет общечеловеческие нормы поведения призва­ны были прежде всего «упорядочить», «ранжировать» природные инстин­кты, ограничить действие одних и поощрять другие, трансформировать, а не просто «загнать в подсознание» природные мотивы поведения. Вме­сте с тем в течение тысячелетий формировались и такие нормы, для ко­торых не было естественного, данного природой позитивного основания: уважение к другому человеку (его жизни, семье, имуществу), трудолю­бие, честность и др.

Трансформация комплекса природных и воспитание новых качеств человеческой психологии составляли необходимый компонент эволюции общества, основанного на широком разделении труда и регулярном об­мене. Вполне понятно, что эти общецивилизационные нормы поведения по-разному преломлялись, развивались и дополнялись в традициях раз­личных народов, что отражало специфику их бытия и прежде всего осо­бенности их многовекового хозяйственного уклада. (В частности, Клю­чевский подчеркивал, что вся жизнь россиян была связана с долинами рек.)

Нельзя не учитывать, что этнические традиции в зависимости от присущей им жесткости нередко пребывают в остром конфликте с есте­ственными инстинктами людей: например, традиция насилия - с инстин­ктом самосохранения, традиция централизма - с инстинктом свободы, традиции индивидуализма, многоженства, накопительства - с инстинк­том справедливости, традиция уравнительности - с инстинктом присвое­ния и т. д. С изменением условий жизни, породивших эти традиции, они подрываются и разрушаются, однако далеко не сразу, а в течение жиз­ни ряда поколений. И в зависимости от того, насколько быстро и радикально меняются условия жизни, складываются или не складываются новые традиции.

Устаревшие традиции - это зло; но не менее, а, в общем, более па­губно, когда не успевают складываться новые. Тогда у людей исчезают внутренние, моральные критерии поведения, и неупорядоченные естест­венные инстинкты обрушиваются на формальную правозащитную пре­граду; у общества не остается иных путей защиты цивилизации, как вве­дение диктатуры. Ибо даже самые положительные инстинкты, не упоря­доченные моральными нормами, проявляются в формах, разрушитель­ных для цивилизации. Отсюда следует парадоксальный вывод: демокра­тия должна всячески оберегать национальные традиции, даже те, кото­рые ей явно не нравятся. Можно пытаться менять формы проявления этих традиций, но не дай боже их разрушать!

Итак, мы вкратце рассмотрели два ряда факторов, определяющих поведение, - вечные природные инстинкты и вековые традиции.

Почему же действие этих факторов настолько «неочевидно», что постоянно существует иллюзия возможности «перевоспитания» человека исходя из неких рациональных и «строго научных» принципов, навязы­вания ему неких заданных стереотипов поведения. (Причем в течение жизни одного -двух поколений.)

На Западе институционализм полагает, что даже в течение одной своей жизни человек способен неоднократно кардинально менять свое поведение. (Помните знаменитое: «В прошлом князь, а ныне трудящий­ся Востока». И теперь, добавим, снова князь, но уже демократический.)

Здесь мы сталкиваемся с третьим, самым поверхностным слоем поведенческой психологии - адаптацией. Естественная предыстория человечества, глубоко укоренив вечные инстинкты, выработала в то же время у людей приспособляемость, способность усваивать новые привычки, вырабатывать практические стереотипы поведения. Это и создает обманчивую иллюзию безграничной приспособляемости человека к лю­бым экономическим, политическим, социальным системам. Но когда те или иные системы рушатся - здесь и выявляется несоответствие их ос­нов естественной природе человека либо вековым традициям этноса.

В некоторых знаменитых антиутопиях («1984» Оруэлла, «Мы» За­мятина и др.) нарисованы жуткие картины возможного массового кон­формизма населения, необратимо приспособившегося к античеловече­ским системам, враждебным всякой свободе и индивидуальности. Эти антиутопии построены на абсолютизации поверхностного слоя человеческой психики. В действительности же человек не может быть органично включен в систему, противоречащую его природе и его морали - они (неизбежно отторгают друг друга. Формы этого отторжения, (или «отчуж­дения» по принятой терминологии) могут быть многообразны - от ак­тивной борьбы до пассивного неорганизованного саботажа, массового алкоголизма и т.п. Такое «самоотключение» личности от общественной системы ведет к расстройству, неэффективности и распаду этой систе­мы - даже если ее не устраняют насильственно.

Поэтому первый и главный принцип жизнестойкости всякой общественной, в том числе экономической, системы - ее соответствие природным основам человеческой психологии и вековым традициям этноса. Как бы ни эволюционировала эта система под воздействием сдвигов в науке, технике, демографии, окружающей природной среде, междуна­родном окружении, культуре - этот принцип должен оставаться неиз­менным вектором ее развития.