Тексты для анализа Фрагменты философских трудов

1. Аристотель древнегреческий философ (384-322 до н.Э.)

«Природа дала человеку в руки оружие — интеллектуальную и моральную силу, но он может пользоваться этим оружием и в обратную сторону, поэтому человек без нравственных устоев оказывается существом самым нечестивым и диким»

Аристотель. Политика. - М., 1971. -С. 89.

2. Дени Дидро - французский философ (1713 – 1784гг.)

«…Наука о нравственности составляла основную часть философии древних, которые в этом отношении были, по-моему, куда более мудрыми, чем мы. По тому, как мы ее трактуем, можно подумать, что или знание своих обязанностей теперь менее важно, или же стало легче их выполнять. Прослушав курс философии, молодой человек попадает в мир атеистов, деистов, социниан, спинозистов и прочих безбожников; он хорошо осведомлен о свойствах тончайшей материи и об образовании вихрей — эти чудесные познания ему ни к чему; но он едва ли знает о достоинствах добродетели, о которой говорил ему наставник, или об основаниях религии, о которой он читал в своем катехизисе.

…Цель этого произведения состоит в том, чтобы показать, что добродетель почти неразрывно связана с познанием бога и что мирское счастье для человека неотделимо от добродетели. Без веры в бога нет добродетели, без добродетели нет счастья — таковы два утверждения великого философа, мысли которого я изложу. Атеисты, кичащиеся своей порядочностью, и мошенники, хвастающиеся своим счастьем,— вот мои противники. Если испорченность нравов более пагубна для религии, чем все софизмы неверия, и если для общественного порядка необходимо, чтобы все члены общества были добродетельны, то внушить людям, что только добродетель составляет их высшее счастье,— значит оказать важную услугу и религии, и обществу. …

I. В этом Опыте речь идет лишь о нравственной добродетели; о той самой добродетели, которую даже святые отцы признавали у некоторых языческих философов; добродетели, которую религия, исповедуемая ими от чистого ли сердца или напоказ, собиралась разрушить до основания, отнюдь не будучи от нее неотделимой; добродетели, которую провидение не оставило без вознаграждения, если верно то, что нравственная честность составляет наше счастье в этом мире, как мы докажем впоследствии. Но что такое честность?

II. Человек честен или добродетелен, когда без каких бы то ни было низких и раболепных побуждений, таких, как надежда на вознаграждение или страх наказания, он принуждает все свои страсти способствовать общему благу своего рода; однако это героическое усилие никогда не противоречит его личным интересам.

Но нельзя ли заключить из этого определения, что надежда на будущие блага и страх перед вечным наказанием уничтожают достоинство и добродетель?

III. Определив, в чем состоит добродетель (всюду имеется в виду добродетель нравственная), мы докажем с истинно геометрической точностью, что из всех систем, толкующих о божестве, только теизм является подходящей. “Теизм! — воскликнете вы. — Какое богохульство! Как! Только этих врагов всякого откровения можно назвать добрыми и добродетельными?” Богу не понравится, если я когда-либо буду слепо придерживаться этой доктрины; не этой ли доктрине следовал М... Ш..., заранее предусмотревший возможную путаницу в терминах деист и теист? Деист, утверждает он, верит в бога, но отрицает всякое откровение. Теист, напротив, готов допустить откровение и уже допускает бытие бога. Но в английском языке слово theist обозначает как деиста, так и теиста. Против этой возмутительной путаницы протестует М... Ш..., ибо он не может вынести, чтобы сборище безбожников порочило имя теистов, священнейшее из всех имен. Он постарался изгнать оскорбительные мысли, связанные с особенностями его языка, со всей ясностью показав противоположность теизма атеизму и его тесную связь с христианством. Действительно, хотя и верно, что не всякий теист является христианином, не менее верно и то, что необходимо быть теистом, чтобы затем стать христианином. Теизм — основа любой религии. Но чтобы публика не составила себе неблагоприятного мнения об этом выдающемся авторе на основании свидетельства нескольких писателей, явно заинтересованных в том, чтобы переманить ее в заведомо слабый лагерь, я, как порядочный человек, считаю своим долгом привести к его чести и к их стыду его собственные слова:

Таким образом, управляющая вселенной вечная мудрость связывает личный интерес существа с общим благом его системы, причем так, что ему не удается достичь одного, не пожертвовав другим, плохо обойтись со своими ближними, не причинив вреда самому себе. В этом смысле можно сказать о человеке, что он сам себе заклятый враг, поскольку он держит свое счастье в своих руках, и что он может его лишиться, только упустив из виду счастье общества и всего того, частью чего он является. Добродетель, самая привлекательная, самая совершенная из красавиц, украшение и основа человеческих дел, опора общества, связующее звено общения и дружбы, счастье семей, гордость страны; добродетель, без которой все приятное, нежное, великое, блестящее и прекрасное ослабевает и увядает; добродетель, это полезное для всего общества и в более общем смысле благотворное для всего рода человеческого качество, таким образом, представляет собой реальный интерес и составляет действительное счастье каждого существа в отдельности.

Итак, человек может быть счастлив, лишь будучи добродетельным, при отсутствии же добродетели он несчастен. Значит, добродетель есть благо, а порок — зло для общества и для всех его членов.

Принципы нравственной философии. /Дидро Д. Избранные философские произведения. - М., 1996.

2. Фридрих Ницше - немецкий философ и поэт (1844-1900гг.)

… Одухотворение чувственности называется любовью: оно является великим торжеством над христианством. Другим торжеством является наше одухотворение вражды. Оно состоит в глубоком понимании ценности иметь врагов: словом, в том, что поступаешь и умозаключаешь обратно тому, как поступали и умозаключали некогда. Церковь хотела во все времена уничтожения своих врагов — мы же, мы, имморалисты и антихристиане, видим нашу выгоду в том, чтобы церковь продолжала существовать... Также и в области политики вражда стала теперь одухотвореннее — гораздо благоразумнее, гораздо рассудительнее, гораздо снисходительнее. Почти каждая партия видит интерес своего самосохранения в том, чтобы противная партия не потеряла силы; то же самое можно сказать и о большой политике. В особенности новое создание, например но­вая империя, нуждается более во врагах, нежели в друзьях: только в контрасте чувствует она себя необходимой, только в контрасте становится она необходимой... Не иначе относимся мы и к «внутреннему врагу»: и тут мы одухотворили вражду, и тут мы постигли её ценность.

Мораль как противоестественность./Сочинение в 2-х томах, -Т.2, -М.: Мысль,1998.