Политическая элита и демократия в сша – результаты исследований т. Дая.

Если взглянуть на факты, то мы увидим, что действительно реальное участие в формирование американской политики среди рядового населения не так велико, как хотелось бы. Менее 1% американцев выдвигали свои кандидатуры на выборные должности. Всего 5% проявляли активность в партийной и избирательной кампании и приблизительно 10% делали финансовые взносы. Около трети американских граждан участвовали в организациях, которые могут быть названы группами политических интересов, несколько большая часть убеждала своих близких проголосовать определённым образом. В праймериз участвовало около 30% избирателей¹³. И только непосредственно в самом голосовании на национальных выборах в новейшее время принимало участие в среднем около 50% взрослых американцев. При этом в президентских выборах с 1948 по 2000 г. в среднем участвовало 55,6% избирателей (четырежды - в 1952, 1960, 1964, 1968 годах - голосовало чуть более 60%, а один раз - 1996 г. - немногим менее 50%). На выборах в Палату представителей в среднем участвовало 41,4% избирателей (рекордно низкая явка зафиксирована в 1998 г. - 32,7%, а самая высокая в 1952 г. - 57,6%)¹⁴. Таким образом, на американском политическом рынке большинство населения выступает в роли "покупателей" тех или иных политических программ, делая выбор из идей и кандидатур, поставляемых элитой. Американский политолог Т. Эдсол, подсчитавший политический вес на выборах бедных и зажиточных граждан, пришёл к выводу, что гораздо большая избирательная активность благополучных граждан обеспечивает их подавляющее, намного превышающее пропорцию в электорате, превосходство и определяет исход избирательных кампаний¹⁵. Особенно велик разрыв в политическом волеизъявлении между самыми богатыми и самыми бедными: из самой богатой квинтили (1/5 часть) американцев в выборах участвовали 75%, а из самой бедной - вдвое меньше¹⁶. В новейшее время стабильно сохранялись серьезные отличия в политической активности различных социальных групп. Так, средний показатель участия основных социальных групп в избирательных кампаниях 1962-1982 гг. выглядел следующим образом: мужчины - 48.7%; женщины - 48.4; белые - 49.9; негры - 43.0; испаноязычные - 25.3; граждане 18-20 лет - 19.8; граждане 21-24 лет - 28.4; граждане 25-34 лет - 40.4%; граждане 35-44 лет - 52.5%; граждане 45-64 лет - 62.2%; граждане старше 65 лет - 59.9; управленческий персонал - 59.9; клерки - 52.2; квалифицированные рабочие - 43.7; неквалифицированные рабочие - 35.5; рабочие, занятые в сфере обслуживания - 41.1; сельскохозяйственные рабочие - 51.3; безработные - 34.1% ¹² . Соотношение политического участия этих социальных групп в период после 1982 г. не претерпело серьезных изменений за единственным исключением: процент голосующих женщин несколько превысил процент голосующих мужчин.

В целом же политическая активность верхних и средних социальных слоев неизменно существенно превышала активность нижних и служила важной гарантией сохранения сложившихся общественных основ.

Один из важных моментов при характеристике политического волеизъявления избирателей - степень их просвещённости, уровень сознательного, рационально выверенного политического выбора и предпочтения. Ведь если избиратель голосует по наитию, - не утруждая себя анализом политических программ и предшествующей политической практики кандидатов или будучи не в состоянии осуществить такой анализ, - им легко манипулировать, навязывать ему чужое мнение и волю. Чем больше в стране невежественных избирателей, тем меньше оказывается степень подлинного демократизма выборов и истинного волеизъявления народа. Многие американские политологи, причём не только радикального, но и либерального направления, весьма скептически оценивают уровень политической просвещённости своих сограждан. Так, Г. Алмонд и С. Верба в знаменитом труде "Гражданская культура. Политические установки и демократия в пяти государствах", выделив три основных типа массовой политической культуры - традиционно-патриархальную, подданническую и активистскую (последний тип характерен как раз для демократий), пришли к выводу, что активистской, т. е. демократической политической культуры в чистом виде не существует ни в одной стране, в том числе и в США. В Соединённых Штатах больше, нежели в недемократических странах, активных, информированных, действующих на основе рационального принятия решений граждан, политическая культура которых и может быть названа активистской. Но и там они составляют меньшинство нации, а политическая культура большинства является смешанной; она включает в себя начала трёх разнородных политических культур. Об активном и рационально выверенном участии в системе политической власти и политическом процессе большинства нации говорить нельзя¹⁹.

Политологи Мичиганского университета разработали специальную шкалу для выявления уровня политического сознания и просвещённости американских избирателей. Они разделили их на четыре группы: "идеологи", обладающие теоретическим политическим уровнем и принимающие рационально выверенные решения; "полуидеологи", которые также знакомы с теоретическими политическими принципами, но не вполне осознают их значение; группы интересов, которые голосуют за кандидата в зависимости от того, как он учитывает их непосредственные нужды; группы "добра и зла", которые отдают предпочтение кандидатам, руководствуясь моральными соображениями. В 1956 г., когда проводилось первое исследование, в "идеологов" были зачислены 3%, а в "полуидеологов" - 10% избирателей. В 1972 г. число "идеологов" возросло до 7%, а "полуидеологов" - до 20%. В последующий период эти цифры практически не менялись²¹. Таким образом, в лучшем случае одна треть американских избирателей обладает образцовой политической культурой и действует так, как подобает действовать в подлинных демократиях.

Возможности разных социальных слоев влиять на политику давно и прочно обусловлены неодинаковым финансированием политической деятельности. Но только в 1974 г. в США был принят федеральный закон, регламентирующий расходы на избирательные кампании, что должно было привести к выравниванию воздействия на политику разных социальных групп. Согласно закону в наибольшей степени было ограничено финансирование избирательной кампании отдельным индивидом, который мог потратить на одного кандидата не более 1 тыс. долл. Основное финансирование закреплялось за коллективными донорами избирательных кампаний, среди которых ведущая роль принадлежит комитетам политического действия (КПД), создаваемым разными социальными группами. Но и их расходы ограничивались: каждый КПД мог перечислить на счёт одного кандидата не более 5 тыс. долл., а на счёт партии - от 15 до 20 тыс. долларов.

Принятие закона привело к последствиям, непредвиденным его творцами, свидетельствующим, что с помощью законодательных актов крайне трудно уравнять шансы на политическом рынке для индивидов и групп с различным финансовым потенциалом. Воспользовавшись тем, что закон не ограничивал ни общую сумму расходов коллективных доноров, ни количество кандидатов, которых они могли финансировать, верхние социальные слои обратились к созданию всё новых комитетов политического действия, общее число которых, как и расходы, стало стремительно возрастать. Если до 1974 г., когда КПД не играли решающей роли в финансировании избирательных кампаний, их число, созданное под эгидой профсоюзов, в 2,5 раза превышало число КПД, принадлежавших корпорациям, то в начале XXI века количество последних (1528) уже более чем в 5 раз, превосходило число профсоюзных комитетов политического действия²³. Каждый КПД мог профинансировать любое количество приемлемых для него кандидатов, а последние могли получать деньги от всех заинтересованных в их избрании комитетов. Финансовые возможности кандидатов после принятия закона 1974 г. не только не уменьшились, но даже возросли. Необходимо отметить также, что федеральный закон не ограничил избирательные расходы КПД (например, политическую рекламу), осуществляемые ими самими, а не идущие напрямую кандидату. Только за два последних его десятилетия число их увеличилось в 1,5 раза - с 14,7 тыс. до почти 23 тыс. В ведущую тройку вошли: группы бизнеса - 3,7 тыс. объединений, образования и культуры - 3,2 тыс. и ассоциации врачей и медицинских работников - 2,35 тысяч²⁴. Среди групп интересов в свою очередь выделяются те группы, которые занимаются лоббистской деятельностью, создавая с этой целью профессиональные подразделения. Согласно американскому федеральному закону лоббистские организации, функция которых состоит в продвижении или отклонении того или иного законопроекта, обязаны быть зарегистрированы. По официальной статистике, своими лоббистскими организациями располагают от 15 до 20% групп интересов. В отличие от КПД, пик активности которых приходится на период избирательных кампаний, лоббистские организации повседневно пробивают в государственных структурах интересы своих клиентов. Вовлечённость американцев в группы интересов находилась в прямой зависимости от их социального статуса и материального положения: более высокое положение на социальной лестнице сопровождалось участием в большем количестве групп интересов. Так, 35% представителей верхнего класса входили в две и более групп интересов, демонстрируя гораздо более высокую лоббистскую активность, нежели представители среднего и тем более нижнего классов²⁵.

Т. Дай, среди современных политологов давший ей наиболее разностороннюю и глубокую характеристику, выделил в ней три главных сектора: корпоративный, общественный и правительственный.

В корпоративный сектор включены руководители 100 ведущих промышленных корпораций, которым принадлежит более половины активов национальной промышленности, владельцы 50 банков, сосредоточивших в своих руках более половины банковского капитала, 30 страховых корпораций, контролирующих более двух третей страхового капитала, а также 15 крупнейших инвестиционных корпораций. Эти 195 корпораций наиболее активны и результативны в лоббировании государственных структур, финансировании избирательных кампаний, поддержке, с учётом собственных интересов, высшего образования и науки, в контроле над средствами массовой информации. Корпоративный сектор даёт властной элите 4325 человек.

Общественный сектор включает пять групп. Первая среди них вобрала 18 медиакомпаний, формирующих и контролирующих господствующее направление общественного мнения. На ведущей позиции среди них национальные телекорпорации, такие как "Си-би-эс", "Эй-би-си", "Эн-би-си", "Си-эн-эн", "Фокс". Эти корпорации "делают события", ибо, как соглашаются практически все американские аналитики, "ни одно событие не произойдёт до тех пор, пока оно не состоится на телевидении" (т. е., чтобы стать фактом общественного интереса и влияния, событие должно быть полнокровно освещено ведущими телекомпаниями). На следующей позиции влиятельные газеты (среди них "Нью-Йорк таймс", "Вашингтон пост", "Ю-Эс-Эй тудей"), журналы ("Тайм", "Ньюсуик", "Ю-Эс ньюс энд Уорлд рипорт"). Во второй группе 25 крупнейших юридических фирм. В третьей - 25 ведущих (престижных и наиболее богатых) образовательных институтов. В четвёртой - 50 наиболее влиятельных фондов. В пятой - 12 ведущих учреждений культуры. Всего в общественный сектор элиты, отражающий, но и формирующий позиции такого феномена, как гражданское общество, включены 2705 человек.

В третий, правительственный, сектор национальной элиты включены 284 представителя законодательной, исполнительной и судебной власти, определяющие принятие властных политических решений²⁸.

Они между собой переплетены, тесно взаимодействуют, и между ними налицо то, что можно назвать элитарной солидарностью. Так, корпоративный сектор делегирует своих представителей в правительственные структуры, является собственником или владеет контрольными пакетами акций влиятельных СМИ, руководит попечительскими советами фондов и образовательных учреждений. Правительственный сектор в прежней деятельности часто занимал главные позиции в ведущих юридических фирмах и корпорациях. Гражданские институты рекрутируют своих представителей из корпоративного и правительственного секторов. Тесное переплетение элиты трёх секторов не означает её полного единства. В ней присутствует ротация, соперничество, разделение на либералов и консерваторов, но принятие властных решений без проработки, обсуждения и одобрения индивидами, входящими в высший сегмент общества, невозможно²⁹.

Социально-профессиональная характеристика верхнего звена исполнительной власти США, 1950 - 2000 г., %

Социально-профессиональная принадлежность	От Трумэна до Картера	Президентство Рейгана	Президентство Буша-старшего	Президентство Клинтона	Президентство Буша-младшего
Юристы	28	11	40	5	28
Бизнес	28	32	55	5	39
Государственная служба	16	16	5	67	6
Сфера образования	19	16	25	11	12
Военные	3	5	10	0	12

Современные американские политологи Т. Дай и Л. Зиглер, изучив распределение высшего класса в системе экономической и политической власти в новейший период истории, пришли к выводу, что верхний слой буржуазного класса поставляет большинство на высокие посты только в руководстве корпоративной экономикой (89.1%). Представители этого слоя вместе с тем составляют только 37.7% в руководстве ветвями государственной власти и 16.6% в правительственных кругах. Высокопоставленные деятели правительства состоят в основном из профессиональных юристов (56.1%), выходцев из бюрократии (16.7%) и системы образования (10.6%). Это свидетельствует о том, что бюрократическая и правовая сфера представляют самостоятельные каналы занятия важных государственных постов, а выходцы из монополистического слоя не составляют большинства в системе политической власти, оказываясь в ней даже в меньшинстве ¹ . Сказанное не означает, что бизнес-элита лишена возможности эффективно отстаивать свои интересы в системе политической власти, ибо бюрократия и юристы зачастую с нею тесно связаны и защищают ее позиции. Отсутствие у бизнес-элиты большинства в системе политической власти не отрицает элитарного характера последней и потому, что бюрократы и юристы также принадлежат к элитным слоям общества, пусть и более низкого уровня, чем бизнес-элита. Те же Дай и Зиглер убедительно показывают, что именно выходцы из разных элитных групп в совокупности преобладают во всех государственных ветвях и органах. Это, кажется, не оспаривается никем и из представителей апологетических школ американского обществоведения (а некоторые из них даже видят в правлении элит благо для демократии).

Дай, указывая, что выходцы из верхнего класса составляют в элите непропорционально большую группу, вместе с тем отмечал, что 70% её состава оказались в ней благодаря восхождению по социальной лестнице и повышению социальных статусов, а большинство членов Палаты представителей Конгресса США по социальному происхождению - выходцы из среднего класса, причём из его нижних групп.

В новейшее время в Конгрессе США неизменно доминировали белые американцы из верхних групп общества, а среди них до 3/4 составляли англосаксы протестантского вероисповедания (за последние десять лет ХХ века в Конгрессе было всего 66 представителей от черного населения).

Думается, что это даёт основание определить американскую политическую власть как элитарно-плюралистическую демократию.

Хотя в половине американских штатов имеется право избирателей на законодательную инициативу и референдум, отсутствие его на национальном уровне свидетельствует о минимальном значении в США роли прямой и партиципаторной демократии. По этой причине формула "посредством народа" для характеристики американской политической власти в целом вряд ли применима.

Сохраняющаяся архаичная двухступенчатая система выборов президента, предполагающая передачу голосов всех выборщиков от отдельного штата одному претенденту, приводит к тому, что претендент-победитель может набрать наибольшее количество голосов выборщиков, при том, что по количеству общего числа голосов рядовых избирателей во всех штатах проиграет сопернику. В американской истории было четыре таких случая, причём три имели место в XIX веке, а последний - в 2000 г. Тогда Дж. Буш-младший, проиграв по количеству голосов избирателей А. Гору - 50456156 против 50992335, сумел тем не менее собрать большее число голосов выборщиков (271 против 266)³⁴ и стал президентом.

Из данного умозаключения отнюдь не следует, что общественный строй и политическая власть США, будучи буржуазными по определению, антинародные. Такой вывод был бы правомерен, если бы политическая власть в США существовала вопреки воле народа. Изучение отношения большинства американцев к общественному строю и политической власти своей страны показывает, что это большинство неизменно разделяло буржуазные ценности, поддерживало воплотившую их общественно-политическую систему. То, что большинство американцев, независимо от их классовой принадлежности, разделяют буржуазные ценности, добровольно поддерживают основанные на них общественный строй и политическую власть, служит весомым аргументом против определения американского государства и в целом политической системы как "антинародной". Объяснение этого, на мой взгляд, заключено в современных общеисторических тенденциях. США на современном этапе выступают не только в качестве самого благополучного в мире общества, но и в качестве своего рода победителя истории (а победителей, как утверждает прагматический подход, столь близкий не одним только американцам, не судят), доказавшего превосходство над всеми конкурировавшими с ним общественными системами. В сознании большинства американцев реальной альтернативы их общественно- политическому строю не существует, а поэтому какие-либо принципиальные его изменения могут быть достоянием только мечтателей-идеалистов.

Но это, вместе с тем, на мой взгляд, не даёт основания и для того, чтобы считать американскую политическую власть, как это делают многие представители американской политической науки, общенародной. Называть её общенародной было бы справедливо, если бы все классы и социальные группы США имели реальную возможность на равных распоряжаться политической властью и извлекать из неё равную выгоду. Однако, безусловно, мнение народа учитывается американской политической элитой. Не в последнюю очередь это предопределяется характером вхождения элиты во власть, соперничеством разных её групп за рядового избирателя. Они внимательно следят за перипетиями общественных настроений, препарируют в соответствие с ними политическую идеологию, обновляют платформы Республиканской и Демократической партий, главных "продавцов" на американском политическом рынке, на котором в качестве "покупателей" выступают все слои населения.

Преобладание элит в системе американской политической власти никогда не перерастало в олигархический режим. Это объясняется рядом причин. Одна из наиболее важных заключается в том, что американский верхний класс всегда, в том числе в новейшее время, разделялся на соперничающие слои и группы, которые, конкурируя между собой, стремились заручиться широкой народной поддержкой, заключая с нижними классами компромиссы и альянсы. Другая важная причина состоит в том, что с момента образования США их политический строй и режим базировались на признании со стороны элит в целом необходимости общественного договора с народом как прочной основы американской общественной системы. Это было и остается гарантией сохранения демократических начал общественно-политического строя США.