Деревья

Человек по лесу ходил, дров нарубить хотел. С топором он ходил. Поднял он топор, чтобы рубить дерево, и не срубил — дерево стало плакать, говорит: — Не трогай меня! К другому дереву подошел. Снова топор поднял, а дерево говорит: — Не трогай меня, — и заплакало. Человек говорит: — Пусть впредь люди не слышат голосов деревьев1. Теперь люди не слышат голосов деревьев — они безмолвные.

Альба

Альба устье речки осматривал. С нижней стороны вода поднимается, щепки оттуда вверх стрежнем выносит. Он подумал: «Под водой, вероятно, люди живут!» Альба свой шаманский меч взял: — Через этот хребет прорублю-ка я проход! Где Альба мечом рубанет, там след остается. Он недолго рубил — скала образовалась. На скале след от удара еще и сейчас заметен. Сколько раз ударил, столько больших щепок откололось. Мало ли, много ли рубил — река Енисей образовалась. По берегам реки настоящие скалы возникли. Альба вокруг огляделся— везде, оказывается, скалы образовались. — Теперь, — он говорит, — я Кынсь откопаю. Альба начал откапывать чум Кынси. Он копал, долго копал и угодил прямо к детям Кынси. Альба слушать стал, где Кынсь дышит. В это время впереди, дальше вниз по течению, Сюоксь на кате играть начал . Альба лук натянул и в Сюокся выстрелил. Стрела ему ухо задела, оттуда кровь пошла. Альба в другом месте чум Кынси откапывать стал. Дети Кынси щебечут — шепчутся. Альба вперед глядит — олени через реку переплывают, на мысочке до земли ногами достали и тут застыли. Образовался Осиновский порог. Альба снова принялся за работу. Он левым ухом прислушиваться начал, вниз посмотрел — лоси переплывают реку. Самец вышел на берег, лосиха с телятами как раз середину пересекают: бычок-теленок за матерью плывет, телочка за бычком. Все они там застыли. Альба сильнее стал копать, добрался до норы детей Кынси. Разгреб нору шаманским мечом — налимчики маленькие лежат, шесть штук. Альба разрезал их на куски. — А я думал, — сказал он, — что это в самом деле Кынсь. Альба кругом все осмотрел: «Сама-то Кынсь куда же ушла?» Альба шагнул туда, в игрушечный чум детей Кынси, внимательно оглядел все и нашел ее место. Альба копал, копал, нашел ее, наточенным концом меча поддел и в свою берестяную лодку5 бросил. «Смотри-ка, — говорит, — что же это? Маленький налимчик, осиротевший малюсенький налимчик, что ли? Унесу-ка я его своим детям играть!» Альба бросил ее в лодку, сам тоже в лодку сел, реку переплыть хотел, а та, что обернулась налимчиком, в воду от него бросилась. Альба только успел оглянуться. — Это, — он говорит, — ты сама Кынсь и есть, маленькой сделалась! Потом он острогу взял: — Сейчас я тебя найду! Он на поверхности воды в лодке тихо остановился и вниз смотрит — налимчик притих. Альба ее ударил, налимчик тряхнул головой. Тогда Альба ее увидел. Налимчик воду замутил и для Альбы опять невидимым стал. Где налимчик дохнёт, там тальниковый остров образуется. Он погнался за ней. Где Кынсь нырнет, там остров образуется. Альба за ней вниз по реке погнался. Кынсь воду очень мутила. — Ну-ка, попробуй теперь меня найти! — она сказала. Альба поймать ее старается, но Кынсь хитра — туда нырнет, сюда нырнет. Альба рассердился, бросил ее: — Да ну ее, к негодяйке пристал! Он обратно повернул. Кынсь сказала: — Мусор земли весь ко мне поплывет. Альба обратно вернулся, пришел на то место, где раньше землю разрубил. На юг поглядел — настоящие каменные скалы стоят. — Я, — говорит, — сейчас поднимусь и на восточной стороне каменной россыпью сделаюсь. Несчитанные божьи годы пусть пройдут, землю пусть сполощет вода7 — тогда я поднимусь.

Ольгит

Когда-то давным-давно люди о нем рассказывали, говорили: — Ольгит большой воин был. Он с юраками воевал. Всегда он юраков побеждал. Юракский отряд целиком он разбил. Долго воевал он, много лет прошло. Он даже не заметил. — Эх, — говорит, — слишком далеко я зашел. Надо бы мне жениться. Женился, но опять с селькупами против юраков воюет. Несколько лет он воевал. Жена ему двоих детей принесла. Дети уже к соседям сами ходить стали. Ольгит сказал: — Почему-то мое нутро выворачивается. Жена ему сказала: — У тебя, видимо, отвращение к человеческой крови появилось. — Эх, нет, женщина, — говорит, — меня на мою родину потянуло. Мои родители на юге где-то жили. В свои родные места поеду. Жена ему сказала: — Землю южного неба нам не достигнуть, ни за что не дойдем. — Нет, — говорит, — женщина, нам идти надо. Они переночевали, утром одежду сложили, оленей привязали. Им большая дорога открылась. Долго ли, мало ли они шли, осень настала. Чем дальше идут, тем снег глубже становится. Они переночевали, утром снова в путь отправились. Снег глубокий стал. Олени еду не могут достать. Жена ему сказала: — Мы, — говорит, — здесь зимовать будем. Ольгит сказал: — Нет, на родину, к моим родителей пойдем. Идут дальше, их олени начали падать. Они все время по каменной стороне1 шли и к Тунгуске подошли. Снег глубокий стал, метель началась, еда кончилась. Жена ему сказала: — Куда же мы теперь пойдем? Он ей сказал: — Мы перейдем на левый берег Тунгуски. Эх, — говорит, — женщина, теперь мы здесь в каменистые россыпи превратимся. У жены слезы из глаз покатились, у детей слезы тоже катились. — К этому хребту, по направлению течения моя коса ляжет. Вверх кончики моих волос — каменные мысочки — отходить будут. Светлые люди, вперед идущие, будут говорить: «Это прежде живший человек здесь в каменные скалы превратился». Мое имя будет Мельников, теперь я богом порога буду. Когда светлые люди около тихой моей одежды4 спускаться будут, они нам молиться будут5. На той стороне, у красных скал, слезы моих детей застыли. Когда их мать плакала, ее слезы волна к берегу прибивала, у этих красных скал они в бугорки превратились. Когда светлые люди будут к порогам спускаться, они вверх на нас посмотрят и скажут: «От женщины порог образовался, она тоже скалой стала. По его велению, смотрите, порог образовался» . Ольгит онемел.