14

ставительные (законодательные) органы власти1, причем вместо реальных выборов, предполагающих жесткую конкуренцию кандидатов и наличие различных предвыборных программ, происходило назначение сверху (это касалось и мужчин). Доля женщин-назначенцев никогда не превышала 33%, причем даже эти 33% набирались с большим трудом, т.е. верховное и региональное руководство страны испытывало определенный «дефицит» в подборе женских кандидатур для законотворческой деятельности. Основная причина заключалась в том, что в послевоенное время идеология и практика расширения вовлечения женщин в эти структуры были неэффективными, а традиционное разделение труда в обществе ставило женщин в положение исполнителей. В начале 1990-х гг. квотирование как рудимент старой политической системы отпало, и возможности прохождения женщин во власть резко сократились.

Экономические условия. Позиция женщин как аутсайдеров политических процессов с начала 1990-х гг. была также обусловлена их исключением из начальной стадии приватизации. К началу рыночных реформ женщины составляли меньшинство среди руководителей средних, а тем более крупных предприятий, поэтому они не получили значимых финансовых, сырьевых, земельных или человеческих ресурсов, которые играли определяющую роль для установления влияния в новом политическом пространстве. Заняв определенную нишу в мелком бизнесе (с некоторыми исключительными случаями вхождения в средний и крупный бизнес), женщины могли претендовать только на то, чтобы в ограниченных пределах заключать договоренности по

1 Другой общеупотребимый термин тех времен – «политическая разнарядка», «… с 70-х гг. в странах социалистического блока везде применялись негласные 30-процентные квоты на национальном уровне и 40–50- процентные квоты на местном уровне для женщин», см. Кочкина Е.В. К вопросу о российском законодательстве, выборах и политических партиях // Гендерная реконструкция политических систем. М.: Алетейя, 2004.

С. 657–676.

230

отдельным вопросам социального и экономического порядка с формирующейся мужской политической элитой.

Разработка этой элитой нового избирательного законодательства, формирование массовых политических партий, а также образование независимых СМИ требовали от нее огромных экономических вливаний. Естественно, что эти вливания делались с таким расчетом, чтобы удержать свои собственные позиции в крайне хаотическом и во многом непредсказуемом политическом и экономическом пространстве. Поэтому идея интеграции и продвижения женщин в электоральную систему, партии или СМИ даже по касательной не рассматривалась данной элитой. Женщины неизбежно оказались в «большой» политике одиночками. В этом смысле Россия не представляет собой исключения из любого набора других стран Восточной Европы.

Таблица 1.

Показатели гендерного диспаритета в обществе2

2 Гендерное неравенство в современной России в зеркале статистики / Под ред. М.Е. Баскаковой. М.: Едиториал УРСС, 2004.

231

тельных собраниях

Вышедшие из советской системы и оказавшиеся в новом составе депутатского корпуса страны в одиночестве женщины вынуждены были играть по тем правилам, которые в региональных или федеральных органах законодательной власти устанавливало мужское большинство. При внесении поправок и изменений в избирательное законодательство или в законы о партиях и СМИ женщины-политики не смогли объединиться для разработки и продвижения предложений, предусматривающих расширение прав и возможностей других женщин на участие в парламентской деятельности. Идеология гендерного равенства только начинала формироваться, причем преимущественно в академической среде, т.е. женщинами вне профессиональной политики. К середине 1990-х гг. она была подхвачена жен- щинами-лидерами общественных объединений, крайне редко вступавших в диалог с политическими партиями, поскольку общественные объединения создавались преимущественно на деньги зарубежных фондов, а одно из основных требований к НКО со стороны фондов и правительства состояло в том, чтобы они оставались «non-partizan»-структурами, т.е. не сотрудничали с партиями и не вмешивались в политику. Это сильнейшее из институциональных препятствий сохраняется и по сей день, блокируя признание гендерного паритета в партиях как одного из основных условий их демократизации.

Даже в тех партиях, которые маркировали себя как демо- кра-тические, вопросы пропорционального представительства женщин стали подниматься только в 2002–2003 гг. Первой оказалась партия «Яблоко». Однако ее центральное руководство делало крайне мало для того, чтобы гендерная составляющая программы обсуждались в регионах и получала воплощение на практике. Термин «гендер» в целом продолжал восприниматься как западный новояз, плохо приложимый к российской действительности. Для большей части российской партийной номенкла-

232

туры и для государственного чиновничества идеология гендерного равенства была и остается неким видом «привнесенной демократии», или идеологией, заимствованной из западной культуры, мало пригодной для российских условий. Не случайно Закон о равных правах, свободах и возможностях мужчин и женщин, который дважды выносился на слушания российского парламента, в марте 2006 г. был фактически снят с повестки дня под предлогом необходимости различных доработок. То, что этот закон принят в Эстонии, Латвии, Армении и др. бывших союзных республиках, в России никого не смущает.

Вместе с тем сложность ситуации состоит в том, что не только верхи крайне неохотно уступают позиции женщинам в сфере принятия политических решений, но и низы часто не понимают необходимости такого шага. На менталитет населения, связанный с принятием принципа равноправия мужчин и женщин, особенно негативно влияют два явления, возникших по ходу реализации реформ в России: сравнительно высокий уровень мужской безработицы в среднем по стране (но с заметными вариациями преобладания безработных женщин в некоторых регионах) и большой разрыв в продолжительности жизни между мужчинами и женщинами (10–12 лет). Даже академические исследователи (Н. Зубаревич3, С. Рощин4 и др.) считают, что специфика гендерной ситуации в России состоит, в первую очередь, в ухудшении положения мужчин. О них и об их правах, по мнению этих и ряда других исследователей, надо заботиться в первую очередь. При таком подходе сокращение мужского представительства в политике, в самой престижной и традиционно мужской сфере занятости, за счет квотирования женщин

3Зубаревич Н.В. Социальное развитие регионов России: проблемы и тенденции переходного периода. М.: УРСС, 2003. С. 194.

4Рощин С.Ю. Гендерное равенство и расширение прав и возможностей женщин в России в контексте целей развития тысячелетия. М.: ПРООН, ЮНФПА, 2005.

233

осознанно трактуется как дополнительная девальвация их статуса, ведущая к утере и так пошатнувшихся позиций мужчин в обществе. Другими словами, ряд ученых настаивают на интеграции мужской проблематики в гендерную политическую повестку дня, в результате чего сама суть «гендера» как основной категории для измерения экономического и социального неравенства по признаку пола вытесняется на периферию научных и политических дискуссий.

С моей точки зрения, публично продекларированная озабоченность идеологов гендерного равенства положением мужчин в российском обществе вызвана преимущественно двумя крайне негативными социоэкономическими явлениями. Начнем с экономики. Развитие производства, особенно наукоемких отраслей промышленности, идет крайне медленными темпами, при этом засилие монополий блокирует развитие предприятитий среднего уровня. Средний бизнес в России – наиболее слабое звено. Квалифицированная мужская рабочая сила годами не находит адекватного применения в обществе. Катастрофически не хватает ниш, в которых мужчина мог бы иметь достойную заработную плату и статус. Поэтому борьба за власть во время избирательных кампаний и скупка власти бизнесом приобретают все более гипертрофированные размеры. Наиболее состязательная и энергичная часть мужского населения устремляется в эту «рубку» и часто прибегает к нецивилизованным приемам ведения борьбы, где женщина неизбежно становится инородным телом, претендующим «не на своем место». Тривиальный вывод, который напрашивается сам собой, состоит в следующем: непременным условием демократического вхождения женщин в политику является наличие развитого рынка труда квалифицированной мужской рабочей силы, которая при наличии выгодных вакансий в сфере производства превратится из центростремительной в центробежную силу.

Престиж политиков в нашей стране невысок и доверие к власти довольно низко, поэтому мужчины идут во власть не по

234

воле и убеждениям, а потому, что вынуждены это делать. В свете вышесказанного вопрос о том, мужское или женское лицо у безработицы в России, приобретает особое измерение. Показателем гендерного неравенства становится не столько соотношение занятых или безработных по полу, сколько тип мужской и женской занятости или безработицы. Высокая мужская безработица – это всегда предпосылка «дополнительной» субординации женщины в обществе, и с точки зрения статуса, и с точки зрения дохода. Уменьшение числа женщин на уровне принятия решений – одна из иллюстраций названной закономерности.

Что же касается короткой продолжительности жизни российских мужчин – это результат неверных политических решений, принимавшихся при проведении современных реформ, а также антисоциального поведения самих мужчин. Мужской политической элите очень тяжело дается признание того, что она сама виновата в столь неэффективном использовании мужских человеческих ресурсов.

Что касается социальных корней растущей полемики о проблемах мужчин среди женщин-специалистов по гендерной теории, то чаще всего они произрастают из острого дефицита внимания коллег-мужчин, чиновников вузов и управленцев разного уровня к гендерной проблематике в целом. Существует наивное убеждение, что аргументированный анализ причин и видов ущемления прав мужчин в обществе поменяет консервативное отношение мужского научного истэблишмента к гендерным исследованиям на более прогрессивное.

Теперь остановимся на субъективных факторах, влияющих на диспропорциональное участие мужчин и женщин в политических процессах. Среди них существенную роль играют традиционные стереотипы5 или негативные оценочные суждения и

5 Стереотип социальный (от греч. stereos – твердый и typos – отпечаток)

235

представления общества о непригодности женщин для большой политики. Распространенность и устойчивость этих стереотипов связана с амбивалентностью их происхождения (как и любых других стереотипов). С одной стороны, они имеют реальные основания в экономической и социальной жизни общества, с другой стороны, оценка этих оснований часто носит гипертрофированной характер и порождает мифотворчество, намеренно или ненамеренно ограничивающее вхождение женщин в «большую» политику. Другими словами, сложность преодоления стереотипов связана с тем, что они выполняют функцию своеобразного барометра, с помощью которого измеряется возможность или невозможность продвижения альтернативных взглядов на те реалии, из которых стереотипы проистекают. Назовем основные стереотипы, которые должны быть подвергнуты деми-

– относительно устойчивый и упрощенный образ социального объекта (группы, человека, события, явления и т.п.), складывающийся в условиях дефицита информации как результат обобщения личного опыта индивида и нередко предвзятых представлений, принятых в обществе. Термин “С.с.” впервые введен американским журналистом У. Липманом. Наличие С.с., хотя он и не всегда отвечает требованию точности и дифференцированности восприятия субъектом социальной действительности, играет существенную роль в оценке человеком окружающего мира, поскольку позволяет резко сократить время реагирования на изменяющуюся реальность, ускорить процесс познания. Вместе с тем, возникая в условиях ограниченной информации о воспринимаемом объекте, С.с. может оказаться ложным и выполнять консервативную, а иногда и реакционную роль, формируя ошибочное знание людей и серьезно деформируя процесс межличностного взаимодействия. Определение истинности или ложности С.с. должно строиться на анализе конкретной ситуации. Любой С.с., являющийся истинным в одном случае, в другом может оказаться совершенно ложным или в меньшей мере отвечающим объективной действительности и, следовательно, неэффективным для решения задач ориентации личности в окружающем мире, поскольку его основание выступает в качестве второстепенного по отношению к целям и задачам новой классификации – см. Психологический словарь «Планея»

(http://planey.ru/dic/dic_psi.htm).

236

стификации.

Стереотип 1. Политика – это грязное дело. Женщины морально и психологически не готовы к этому занятию. Было бы большим лукавством доказывать обратное. Политика, действительно, предполагает командную игру, умение вести интригу и вступать в ряд договоренностей с группами лиц, которые стремятся удержать в своих руках как можно больше власти ради достижения поставленных целей. То, что эти цели далеко не всегда работают на нужды населения, хорошо известно. Поэтому при подборе средств для реализации намеченных целей политическая элита часто ведет непрозрачную игру, использует «для отвода глаз» весь арсенал современных СМИ, а когда их оказывается недостаточно, использует в своих целях милицию и суды. Чтобы ограничить волюнтаризм власти, внутри политической элиты должны формироваться идеологически разнородные и противоборствующие течения, независимые СМИ и система правовых гарантий для охранения неприкосновенности инакомыслящих. Когда эти условия не соблюдаются, происходит криминализация власти и политика действительно превращается в грязное дело. Возможности маневра здесь существенно ограничены, как для мужчин, так и для женщин, поэтому и превалируют силовые методы решения проблем. Женщины, которые в детстве не приобретают опыта социализации через коллективные игры, построенные на субординации и дисциплине, – футбол, хоккей,

– а во взрослой жизни через разные силовые институты – армию или милицию, – плохо вписываются в описанную выше систему политических отношений.

Однако это вовсе не повод для того, чтобы оставлять ситуацию, как она есть. Напротив, нужна существенная демократизация власти, которая невозможна без количественно осязаемого вхождения женщин в политические процессы. Если гипотетически представить, что их пропорция во власти существенно возрастет, то для правящей элиты возникает «угроза», что в стремлении сделать политику более чистой (прозрачной, подот-

237

четной) женщины могут начать выносить «сор из избы» (что они не могут сделать поодиночке). Например, проводить гендерный анализ бюджета и демонстрировать на цифрах, что объявленные президентом национальные приоритеты в сфере реализации социальных проектов финансово не обеспечены. Это один из аргументов, почему так нежеланна норма гендерного представительства. Она нарушает нормы домостроя, но уже не в приватном, а в публичном пространстве. Женщины начинают говорить. В этом смысле бесполая или однополая власть намного «надежнее» – ее легче подчинить жесткой внутрипартийной дисциплине, воле и амбициям лидера. Отсюда и утверждения патриархального толка, что деление власти по признаку пола – издержки феминизма.

Но самое курьезное то, что не женщины предлагают формировать политику или партии по признаку пола. Напрасно их в этом постоянно упрекают. Однополые партии и парламенты создала мужская элита, но когда ей об этом говорят, она упорно выдвигает любые аргументы, чтобы доказать, что процесс формирования мужского политического сообщества был совершенно объективным процессом, не имеющим никакого отношения к отторжению женщин во внеполитическое пространство.

Стереотип 2. В политику проходят по принципу профессионализма, а не пола, поэтому избранные депутаты, среди которых объективно превалируют мужчины, не хуже женщин знают их проблемы и способы решения этих проблем. Точно такие же суждения выдвигаются и в отношении других социаль- но-демографических групп населения – молодежи, нацменьшинств и т.д. Вместе с тем осведомленность о проблемах и знание всех процедурных моментов, касающихся разработки и продвижения законодательства по защите прав и интересов определенных социально-демографических групп, не являются достаточным основанием для выделения их прав и интересов в число приоритетных задач деятельности политических партий или

238