15

Мониторинга ВЦИОМ в 1990, 1994, 1998 и 2005 гг. Задавалось два вопроса «Согласны ли вы с тем, что в политике лучше обойтись без женщин?» (в 1990 и 1994 гг.) и «Как вы думаете, жен- щин-политиков в России должно быть больше, примерно столько же, меньше, чем сейчас, или женщины в принципе не должны участвовать в политике»? (в 1998 г.). В 2005 г. был задан аналогичный вопрос. Также был добавлен ряд новых вопросов: относительно политических предпочтений, связанных с полом (пол кандидата в президенты; пол политика, который лучше защитит интересы женщин; предпочтительный пол чиновника при обращении в органы власти); относительно существования специфических социально-политических интересов у женщин и целесообразности введения квот на выборах (уровень квотирования).

Методология «гендерной картины мира». Все имеющиеся данные по этим вопросам свидетельствуют о существовании гендерного разрыва по всем ответам. Более того, эти четыре опроса дают нам возможность аналитически разделить электорат на 5–6 групп, каждой из которых присуща своя мера гендерной озабоченности и чувствительности. Подобная концептуализация может быть сделана в рамках методологии, разработанной Н.А. Нечаевой. Она предложила использовать комплекс понятий, описывающих «гендерную картину мира». Нечаева Н.А. понимает под «гендерной картиной мира … упорядоченную, относительно непротиворечивую и внутренне связную, структурированную совокупность существующих в обыденном сознании социокультурных ориентаций, ценностей, установок, идеалов, в которых находит отражение социальная дифференциация полов»14. Вслед за нею мы используем два других

3–4 декабря 2005 г. Опрошены 1594 человека в 153 населенных пунктах в 46 областях, краях и республиках России. Статистическая погреш-

ность не превышает 3,4% (http://top.rbc.ru/index4.shtml).

14 Нечаева Н.А. Патриархатная и феминистская картины мира: анализ

257

понятия – сознание с «патриархатной доминантой» и с «феминисткой доминантой»15.

Вернемся к эмпирическим данным ВЦИОМ. Так как вопросы 1990, 1994 и 1998 гг. намного менее информативны, чем данные 2005 г., мы, в целях нашего сравнения данных по годам, разделяем респондентов только на две идеологически полярные группы. К первой группе мы причисляли респондентов, которые высказывались против идеи гендерного равенства, а ко второй тех, кто его поддерживал. Каждая группа имеет свой комплекс гендерных ориентаций: «патриархатная доминанта» и «феминистская доминанта». Согласно данным ВЦИОМ (табл. 2), в России на протяжении 15-ти лет шел довольно активный процесс в сторону поддержки эмансипаторских настроений (протофеминистских) как у мужчин, так и у женщин. Группа с «патриархатной доминантой» сознания значительно сокращалась. Причем скорость сокращения группы с «патриархатной доминантой» сократилась в 3 раза, а группа с «феминисткой доминантой» увеличилась в 1,5 раза. Расширение группы с «феминисткой доминантой» происходило как за счет сокращения группы с «патриархатной доминантой», так и за счет сокращения группы «затруднившихся ответить».

Как показывают сравнительные данные по годам, группа с «патриархатной доминантой» уменьшилась за 15 лет в 3 раза и, наоборот, ярко обозначилась тенденция на одобрение возрастания политического участия женщин, группа с «феминистской доминантой» увеличилась в 1,5 раза. Частично это происходило за счет роста поддержки женщин-кандидатов со стороны жен-

структуры массового сознания // Гендерные тетради / Под. ред. А.А. Клецина. Вып. 1. СПб.: СПб. филиал Института социологии РАН, 1997. С. 19–20.

15 Здесь мы не ставим для себя задачу раскрыть эти понятия. Ограничимся только замечанием, что оба используемые понятия не равны феминистскому сознанию и идентичности, или патриархатному сознанию и идентичности.

258

щин-избирательниц на уже прошедших выборах и возможность проголосовать за реальных женщин-политиков.

Таблица 1.

Разделение электората по вопросу о продвижении женщин в политике, в % ответов по выборкам

На этом вопросе также ярко проявляется гендерная асимметрия между ответами мужчин и женщин. В этой группе, которая сократилась с 27 (1990 г.) до 8,5% (2005 г.), число мужчин в 1,5 раза больше, чем женщин.

Таблица 2.

Распределение по полу в группе с «патриархатной доминантой»,

в % ответов по выборкам

Примечание: «–» означает нет данных.

Получается, что в 1998 г. из десяти человек только 2–3 высказывались против участия женщин в политике, причем, скорее всего, это был мужчина, нежели женщина. А в 2005 г. из десяти человек может и не найтись ни один, который рискнет выска-

259

заться против женщин в политике.

Таблица 3 показывает, что в своей массе из десяти женщин восемь высказывали в 1998 г. одобрение женщинам, занимающимся политикой, а из десяти мужчин – только половина. В 2005 г. уже сложно встретить в публичной дискуссии человека, который бы не поддержал тему о продвижении женщин в политике. Причем поражает малое расхождение между «женским» и «мужским» общественным мнением (мы также оставляем в стороне наши прогнозы относительно изменения этого и иных параметров, хотя такие данные должны быть очень интересными для предвыборных оценок 2007–2008 гг.).

Таблица 3.

Распределение по полу в группе с «феминистской доминантой»,

в % ответов по выборкам

Примечание: «–» означает нет данных.

Выше приведенные данные частично подкрепляются данными исследований центра «Башкирова и партнеры». Благодаря этим данным мы можем подтвердить, что группа с «феминистской доминантой» готова поддержать женщину в качестве президента России (63%), не готова согласиться с мнением, что лучшие политические деятели получаются из мужчин (41%), считает, что женщины в нашей стране не имеют равных прав с мужчи-

нами (40%)16.

16 Башкирова и партнеры. О чем говорят массовые опросы: гендер-

260

Достоверно известно из нашего анализа данных мониторинга ВЦИОМ на протяжении всех 1990-х гг., что изначально наиболее значимые гендерные расхождения фиксировались мониторингом ВЦИОМ по таким вопросам, как аборты, порнография и проституция, насилие в обществе и СМИ, военные действия и войны.

Первые итоги. Теперь подведем итоги и сведем вместе все те формы электорального поведения, в которых проявляется «гендерный разрыв» по данным демографической статистики и социологическим опросам. Итак, по данным опросов общественного мнения в ходе парламентских и президентских выборов в 1990–2005 гг., гендерный разрыв (gender gap) устойчиво проявился в следующих формах: в списках избирателей; в явке на выборы; в поддержке политических блоков (как различающихся по идеологической шкале, так и по гендерной символике); в доверии к партийным лидерам; в голосовании «против всех»; в поддержке женщин-кандидатов; в учете мнений других людей; в степени интереса к политической рекламе и в сроке принятия решения как проголосовать; в предпочтениях к полу президента России и в реальной поддержке кандидатур на пост президента России.

По данным опросов общественного мнения в преддверии выборов или между выборами, «гендерный разрыв» проявлялся также в отношении: фактического равенства мужчин и женщин; уровня представленности женщин в политике, политических предпочтений, связанных с полом (пол кандидата в президенты; пол политика, который лучше защитит интересы женщин; пол чиновника, при обращении в органы власти); относительно существования специфических социально-политических интересов у женщин; целесообразности введения квот на выборах и процен-

ные особенности электорального поведения населения / Аналитический материал представлен на конференции межпартийной ассоциации «Женщины в политике». 28 июля 2005 г. С. 1–7.

261

та квотирования; в отношении вопросов о доступности абортов, легализации порнографии и проституции, распространенности насилия в обществе и СМИ, в отношении военных действий российских войск в Чечне17, к террористическим актам в США18, началу и продолжению военных действий в Ираке19.

В целом набирается порядка 26 индикаторов: 12 индикаторов «гендерного разрыва» по ходу проведения выборов, а также 14 гендерных политико-программных индикаторов (т.е. связанных с «гендерной картиной мира» избирателей).

Сделанный нами краткий обзор скорее обозначает, нежели анализирует системность проявления гендерных различий при голосовании20. Гендерный разрыв – это не уникальный российский феномен. Он известен политической науке уже давно – в начале прошлого века в западной науке обсуждались вопросы консерватизма женского электората и его незначительности, в России, наоборот, обсуждались проблемы доминирования женского электората в годы Первой Мировой войны.

17Айвазова С.Г., Кертман Г.Л. Гендерный анализ избирательных кампаний 1999 и 2000 гг. в России. С. 579.

18Андреенкова А.Г. Отношение населения к террористическим актам 11 сентября 2001 г. в США. Разбивка по полу. Данные получены в ходе опросов общественного мнения, проведенного Институтом сравнительных социальных исследований по случайностной вероятностной выборке населения Российской Федерации 18 лет и старше методом личного интервью на дому в октябре 2001 г., всего опрошено 1000 человек.

19Андреенкова А.Г. Отношение населения России к ситуации вокруг Ирака. ЦЕССИ. Разбивка по полу, результаты опроса общественного мнения, проведенного Институтом сравнительных социальных исследований по случайной вероятностной выборке населения 18 лет и старше методом личного интервью на дому у респондентов. 5–13 марта 2003 г., население Российской Федерации, всего опрошено 1000 человек.

20О демографической базе и политическом ресурсе женского электората см. подробнее: Кочкина Е.В. Российский электорат: демографический разрыв как политический ресурс гендерной сегментации // Женщина в российском обществе. 2006. № 3. С. 47–60; Кочкина Е.В.,

Варданян Р.А. Выборы: гендерный разрыв // Народонаселение. 2006.

№ 1. С. 30–43.

262

Гендерный разрыв активно эксплуатируется политтехнологами XXI в. О природе происхождения подобной разницы наилучшие прогностические научные модели предложены в рамках гендерного подхода.

Как известно, гендерная методология революционным образом разрешает вопрос о соотношении природного и социального между мужчинами и женщинами. В России существует устойчивая разница в 6–20% разрыва («gap») в электоральных предпочтениях мужчин и женщин. Сложно сказать, существовала ли эта гендерная разница (гендерный разрыв) в выборах 1989 или 1990 гг. Это можно сказать только при специальном вторичном анализе массива данных. Но скорее всего эта разница проявлялась на протяжении 15 лет в минимальном интервале от 4 до 6% по ключевым вопросам. Эти данные позволяют надеяться, что рост гендерного самосознания происходит.

Гендерные разрывы электорального поведения: перспективы прагматического использования (обсуждение гипотез).

Обсудим теперь электоральные предпочтения в отношении к разным политическим партиям и кандидатам в президенты. Посмотрим, насколько значимым оказывается пол кандидата при голосовании женщин-избирательниц. И постараемся проанализировать значимость женского электората (и специфичность поведения женского электората в сравнении с мужским электоратом) для политического успеха кандидатов, как мужчин так и женщин.

Итоги прошедших выборов в 2003 г., как и многократные обследования электоральных установок россиянок, проводившиеся ВЦИОМ и Фондом общественного мнения, ЦЕССИ и центром «Башкирова и партнеры», свидетельствуют о том, что стабильная электоральная база различных партий и политических деятелей в большинстве случаев отсутствовала. В зависимости от политтехнологического мастерства организации предвыборной кампании – артистизма преподнесения жгучих интересов и ужасающих проблем граждан и общества («messages»), использо-

263

вания набора разных значимых и привлекательных на бессознательном уровне архетипичных знаков, символов, образов и сигналов (например, привлечение для мобилизации электората разных поколений и для озвучки партийных лозунгов как современных кумиров молодежной попкультуры, так и народных артистов СССР), броскости пропагандистских обещаний (в какойто мере иллюзорной «убедительности») для решения назревших политических и социально-экономических проблем – менялись избирательные предпочтения электората и, следовательно, рейтинги отдельных лидеров и партий. Так, на вопрос: «А кто, по вашему мнению, станет следующим президентом России?» (сентябрь 1999 г.), на В.В. Путина указали всего лишь 4,7% опрошенных россиянок (всего – 5,2%). При этом 49,1% затруднились ответить, 15,4% указали на Е. Примакова, 9,9% – на Г. Зюганова, 7,3% – на Ю. Лужкова21.

Роль СМИ в создании привлекательности «желаемого образа» кандидата огромна – результаты последующего голосования в марте 2000 г. известны – за кандидатуру В.В. Путина проголосовали 32% мужчин и 38% женщин22. И неслучайно, российские избиратели, дошедшие до выборов (т.е. только половина граждан России, обладающих избирательным правом), голосуют в рамках «сложенных» для них на тот момент образов (симулякров – образов, у которых на самом деле не существуют реальных носителей), а потом к следующим выборам шарахаются от одного избирательного блока к другому. А партии в свою очередь ведут беспрестанную борьбу за тот или иной сегмент электората. В зависимости от раскладов сил между политическими партиями на «электоральном поле» меняется и композиция электората. Именно поэтому за прошедшие годы произошли заметные изменения в политических предпочтениях избирателей. Наряду со старыми тенденциями, например сни-

21Мониторинг общественного мнения. 1999. № 6 (44). C. 82.

22Айвазова С.Г., Кертман Г.Л. Гендерный анализ избирательных кампаний в России в 1999, 2000 гг. С. 591.

264

жением доли демократического и коммунистического электоратов, появились новые. На стабильном уровне находится центристский электорат, сокращается численность коммунистического электората, доля национально-патриотического электората увеличилась в три раза. (Рост национально-патриотического электората произошел как за счет части коммунистического, так и за счет демократического электората.)

Любопытны оценки и настроения исключительно «женского электората». При сравнении данных общественного мнения и фактов реального голосования мы обнаруживаем гендерный парадокс.

Сначала вникнем в данные двух репрезентативных опросов общественного мнения. По данным мартовского (1999 г.) и ноябрьского (2005 г.) мониторингов ВЦИОМ, на вопрос о том, кто должен быть следующим президентом России – мужчина или женщина, признали этот пост за женщиной 19,4% (1999 г.) и 22% (2005 г.) женщин и 14,3% (1999 г.), 10% (2005 г.) мужчин. Таким об-

разом, по этому показателю явного гендерного продвижения не наблюдается. Показательно снижение предпочтения к мужчинекандидату в президенты за прошедшие шесть лет по данным ВЦИОМ: если в 1999 г. 53,1% женщин выказывали предпочтение мужскому полу при рассмотрении кандидатов в президенты, то в 2005 г. – только 37%. Небольшое снижение наблюдается и в мужском электорате – 56,6 и 53% соответственно. Обнадеживающе выглядит пропорция 2005 г.: около трети опрошенных (36%) отмечают, что пол кандидата не имеет для них значения23. Но, как известно, политическая культура меняется медленно и некоторые ее тенденции могут быть латентными в данное вре-

23 Мониторинг общественного мнения. 1999. № 2(40). Март-апрель. С. 79; Данные ВЦИОМ из сети информагентства Росбизнесконсалт. Всероссийский опрос ВЦИОМ проведен 3–4 декабря 2005 г. Опрошены 1594 человека в 153 населенных пунктах в 46 областях, краях и республиках России. Статистическая погрешность не превышает 3,4%. (http://top.rbc.ru/index4.shtml)

265

мя. Тонкость состоит и в том, как задать вопрос. Если его задавать в гипотетической манере «как вы считаете, может ли женщина стать президентом России?», как это сформулировано в вопросе центра «Башкирова и партнеры», то ответ «да, может» дает 64% респондентов, «нет, не может» – 31%24.

Теперь проанализируем, как проявлялись предпочтения на практике голосований. При реальном голосовании на выборах президента России (март 2000 г.) единственная зарегистрированная женщина-кандидат (Э. Панфилова) на этот пост получила только 758 966 голосов, или всего лишь 1,01% избирателей, включенных в списки для голосования25. На фоне предыдущих президентских выборов результаты выборов 2004 г. в гендерном плане более успешны. Например, кандидат И. Хакамада набрала 3,8% голосов и заняла четвертое место26. Она была третьей по счету смелой женщиной-политиком (после Г. Старовойтовой и Э. Панфиловой), претендующей на должность президента России. Этого она достигла благодаря электорату столичных регионов – Москвы, Санкт-Петербурга, а также Московской области, которые обеспечили 23% всех полученных ею голосов27.

Из приведенных выше данных видно, что российский электорат теоретически мог бы проголосовать на уровне 20% за жен- щину-кандидата в президенты и на уровне 80% за женщинукандидата на иных выборах. Однако на практике электорат демонстрировал самую высокую гендерную поддержку не более чем в 8% случаев (голосование за блок «Женщины России» в 1993 г.).

24Башкирова и партнеры. О чем говорят массовые опросы: гендерные особенности электорального поведения населения.

25Российская газета. 2000. № 68 (2432). 7 апреля. C. 3.

26Выборы Президента Российской Федерации. 2004. Электоральная статистика. М.: Весь мир, 2004. C. 125.

27Там же.

266