84 Часть первая

рение, принадлежащие к одной и той же художественной и идео­логической системе, чтобы убедиться, что в основе их построения лежат совершенно разные типы внутренней структуры. Это убеж­дает нас, что мы еще не знаем тех промежуточных кодов, которые трансформируют определенный жизненный материал в сюжетные ситуации художественного Текста. То, что среди них следует на­звать и структуру языка, вытекает, в частности, и из совершенно различной функции местоимений в сюжетной организации лири­ческих и повествовательных жанров.

Если в повествовательных жанрах сюжетные ситуации модели­руют некоторые реальные эпизоды на языке определенных идейно-художественных структур, то лирика добавляет еще одно звено — систему местоимений, которая становится универсальной моделью человеческих отношений. Такие, например, вполне воз­можные в нелирических жанрах ситуации, как любовный четырех­угольник (сравни еще более сложную ситуацию в комедии Фон­визина «Бригадир»), в лирике почти не встречаются¹. То, что ге­рои повествовательного произведения могут в грамматическом отно­шении все принадлежать одному, а именно третьему лицу, сви­детельствует, что категория лица здесь вообще не значима (зна­чение ее обостряется лишь в связи с проблемой сказа).

Иное дело лирика. Все лирические персонажи разделяются по схеме местоимений первого, второго и третьего лица. Устанавли­вая типы связей — отношений между этими семантическими центрами, мы можем получить основные сюжетные схемы лирики. Полученные таким образом сюжетные модели будут иметь наибо­лее общий, абстрактный характер. Даже если учесть, что лирика каждой культурно-исторической эпохи или литературного направ­ления дает сравнительно ограниченный набор персонажей — зна­чительно более узкий, чем повествовательные и драматические жанры тех же лет, — все равно, перечень героев всегда будет давать более конкретный уровень, чем соответствующая схема отноше­ния местоимений. Так^ например, можно выделить сюжетную схему, центрами которой будут «я» и «ты», а отношение между ними будет строиться по схеме доминирования второго центра над первым и зависимости первого от второго. • В конкретных тек­стах конкретных эпох «ты» может интерпретироваться как «воз­любленная», «дева», «бог»; «родина», «народ», «монарх». Одна­ко на определенном — высоком — уровне абстракции между эти­ми сюжетами можно будет установить отношение изоморфизма. Вместе с тем, очевидно, что сюжет с участием одних и тех же

¹ Исключения типа стихотворения Гейне «Ein Jiingling liebt ein Madchen» («Девушку юноша любит», пер. В. Зоргенфрея) своей явной необычностью лишь подтверждают общее правило. Все персонажи этого текста принадлежат, как в повествовательных жанрах, одному — третьему — лицу,