Глава 2. Ее дети

Вы можете пропустить это, так как даже самой мне кажется эта тема довольно скучной. Тема семьи. Я плохо помню, что такое семья. И плохо помню момент, когда мы перестали быть ею. Хотя знаю, что для моего лучшего друга, моя семья еще «шевелится». Может он и прав, а может просто считает, что меня нужно успокоить.

Я, отец, мама и мой брат часто ездили отдыхать на водохранилище. Мы лежали на искрящейся траве и в перерывах между едой, делали вид, что нам безумно интересно вместе. Иногда мы брали с собой мою тетю с детьми, чтобы совсем не загнуться от скуки. Это было каждый год, каждый гребаный год.

К слову, я их любила. Их всех. Особенно в детстве.

Моего брата зовут Вова. Он старше меня на семь лет. Физиологически. В душе ему 16. Большую часть его жизни у него была только одна женщина – моя мать. Она и до сих пор оберегает его, будто боится, что его детская коляска наконец сломается. Мало меняется с возрастом. Он учился быть мужчиной - и у него это часто выходило довольно неплохо. Он достаточно добьется в жизни. И в работе, и так. В этом году он женится, его любовь родит ему дочь и будет ее воспитывать в когда-то моей комнате. Я буду приезжать и держать малышку на руках. Или не буду. Это не может не забавлять.

Моей матери семнадцать. Всегда семнадцать. Она красива и столь же неуверенна. Она работает в социальной службе, занимая там не последнюю должность, но, все же выполняя большее количество работы только потому, что боится быть сильной. Моя мама многого боится. Но не хочу вдаваться в подробности. Скажу только, что она решила, что очень одинока, и это съедает ее.

Вообще у меня особое отношение к одиночеству. Человек сам решает, когда он одинок. Мне нравятся люди, но это не значит, что я должна их терпеть больше положенного времени в день. К тому же, когда человек отдает чему-то душу, будь то наркотики или творчество - пусть я впадаю в крайности - он забывает быть одиноким. Я всегда забываю.

Так вот, я закончила на том, что моя мама мнит себя несчастной и никому не нужной. Не подумайте, что меня не интересует эта ее проблема, хотя вообщем-то меня и не особо интересует, что вы подумаете, но я же люблю быть добрячкой, но я уже устала просто доказывать ей обратное. Что поделать, когда человеку удобно в своем уродстве. Мамино уродство – одиночество. Она всегда может стать красивой, достаточно только начать.

Мой отец очень похож на мужчину. Во всем. Он властный, любит контролировать все, быть осведомленным, быть главным. Но в то же время он мягкий, как бабушкино пуховое одеяло. Единственная его слабость – любовь. Отсюда все его пороки. Отсюда и его пристрастия к спиртному. Мой отец курит. Он курит, потому что сигареты – это единственное, что на его взгляд никогда не разочарует и не покинет его. И то, что не покинет он.

Мой отец бросил нас два года назад. Ради подтверждения своей состоятельности. Или чего-то еще. Я не хочу его понимать. Мне постоянно приходится притворяться. И все ради корысти. Я писала, что люблю казаться добрячкой. Для того, чтобы казаться ею, я каждый вечер разговариваю с ним по телефону, спрашиваю как у него дела, делаю вид, что слушаю его внимательно. А он говорит и искренне верит в существование этой вуали. Я же верю только в существование занавеса на сцене, на которой я выступаю непрофессиональной актрисой спектакля, который он ежедневно посещает. Моя игра достойна многих наград, потом что он непоколебимо верит в то, что я произношу. И все верят. Все-все-все. И как притворная актриса, я делаю все это ради денег. Честно, сущие копейки, но они помогают моей матери поставить меня на ноги. А он любит меня, точно любит.

Я когда-нибудь обязательно многого добьюсь и отдам ему потраченные на меня деньги. Но пока это единственный способ моего существования. Смиренной будь, деточка. Еще годик остался.

Мой отец обязательно вернется к нам, вот только не будет уже так нужен. Зато цепляться будет мертвой хваткой. И может, я его прощу за то, что он сделал с моей матерью и с моим братом. Хотя последнему, пожалуй, это пошло на пользу. Если я останусь непоколебима, что очень вряд ли – я очень отходчивая, я лишу его того, чего он лишил их двоих, так называемой любви. Все люди в конце концов нуждаются в любви. Мать всегда твердила ребенку во мне, что я жестокая, когда я не была такой. Пусть через время, но как же она была права. У мамы будет то, чему она посвятила себя – ее дети. У тебя же…эх. Мы теперь ее дети. Вот так вот, папочка.