Этика учёных и рыночная мораль б.Б.Родоман

Возникновение современной науки - открытой, динамичной, саморасширяющейся - обычно относят к ХVII веку. Учёный и капиталист - дети Реформации и протестантской этики, руководствовавшиеся разными моральными нормами. И это не удивительно, ибо мораль тогда была сословной. Землевладелец и буржуа, воин и священник жили по разным правилам. Одних уважали за родовитость, других за нажитое богатство, третьих за учёность. Размер дохода не был универсальным показателем, заменяющим "ум, честь и совесть".

Невольники чести

Наука, реликт сословного общества, до наших дней сохраняла старомодные, скорее аристократические, нежели плебейские, понятия о порядочности, чести, достоинстве. Последними отголосками этой своеобразной этики можно считать лучших представителей русской, да и советской интеллигенции.

Наука не только революционизировала мир, но и сама оказалась революцией в нравах и духовной жизни. В лице учёного в Западной Европе появился человек нового типа, который в своей профессиональной и нерелигиозной деятельности ориентируется не на материальное, а на моральное вознаграждение, но при этом никем не командует, а предпочитает общение с равными по интеллекту.

Для средневекового врача или ремесленника публично распространять свой опыт значило наносить ущерб себе и своему цеху. Приобщение к мастерству, наследование знаний было тайным и корпоративным. Наука демократизировала этот процесс. Поворот учёных к засекреченности и профессиональной тайне в наши дни означал бы возврат к Средневековью.

Каждому учёному – по потребностям

Наука Нового времени родилась из парадокса: учёные, стоявшие у колыбели "капиталистического способа производства", сами не стремились к прибыльному или адекватному воздаянию деньгами, вещами, услугами за свои научные труды, а превыше всего ценили свободу духовного творчества. Занятие наукой и философией не ставит перед мыслителем задачу стяжания материальных богатств или насильственной власти. Богатство учёного – в накопленных и щедро передаваемых знаниях, а власть его выражается во влиянии на умы.

Учёный понимает, что плоды его деятельности не могут иметь денежного эквивалента и, следовательно, никакое "справедливое" вознаграждение "по труду" или по спросу на рынке невозможно. В благодарность за свои занятия учёный ждёт признания и понимания от значимых для него коллег и уважения от представителей других социальных слоёв. В материальной же сфере он претендует не на прибыль, а на более или менее скромное, но достойное содержание, позволяющее плодотворно трудиться, не обременяя себя поисками заработков.

Наилучшее условие для занятий наукой и философией – самому быть богатым, например, землевладельцем или рантье. Хорошо также иметь мецената, который содержит учёного, но в его работу не вмешивается и, быть может, предоставляет должность sine cura (без забот). Расцвет науки и искусства в XVIII веке многим обязан меценатству мелких европейских монархов, заинтересованных в престиже. Третья возможность, самая типичная, естественная и распространённая в наши дни, – преподавать в университете, выращивая учёных из некоторых студентов.

Специальные научно-исследовательские институты, работники которых не обязаны преподавать, широко распространились в ХХ веке (в немалой степени – в связи с военными нуждами) и стали особенно характерными для нашей страны, где делятся на два класса – академические и отраслевые (ведомственные). В последних наука большей частью деградировала, стала какой-то имитацией.

И, наконец, что для учёного бывает нелегко, – он может служить в конторе, не связанной с его научной специальностью, или зарабатывать литературными гонорарами, а научные труды сочинять в "свободное" время. Иногда это удаётся гуманитарию или теоретику, обходящемуся без лаборантов и оборудования.

Оптимальный для творчества коммунистический принцип распределения "от каждого по способностям – каждому по потребностям" принадлежит не будущему, а прошлому – описывает реальные отношения между монархом-меценатом и его придворными учёными и художниками. К. Маркс обещал пролетариату то, в чём сам нуждался и что получал от своего спонсора Ф. Энгельса.

В применении ко всему "населению" данный лозунг кажется абсурдным, но он осуществим, если речь идёт об условиях для интеллектуального творчества. У общества нет лучшего способа пользоваться наукой, чем быстро брать от каждого учёного всё, что он предлагает, а давать ему по возможности то, что необходимо для его профессиональных занятий. Но "общество, понимающее свои интересы", – не есть ли это всего лишь яркий миф?