Формальные структуры в описуемо рациональном дискурсе: «машинерия»

Работа собеседников приучает нас задавать вопросы: какая «машинерия» собирает практики делания [описуемо рационального разговора]? Существуют ли практики для делания и опознания [факта, что наши деятельности описуемо рациональны] без делания, скажем, формулировки той обстановки, в «контекст» которой вписаны эти практики? Для какой работы [факт, что наши деятельности описуемо рациональны] является описуемым текстом? Для какой работы [определенность, однозначность, недвусмысленность и уникальность деталей разговора гарантируется способностью собеседников к говорению в контексте] является подобающей глоссой?

Мы задаем такие вопросы, потому что из феноменов, проблематичных для собеседников, узнаем, что, например, «время», «место» и «личный состав», с помощью которых собеседники ясно проговаривают, кто, где, когда, с каких пор, давно ли, сколько еще, с кем или что, являются феноменами, вписанными в контекст. Точнее говоря, они — сущностно контекстные феномены.

Под «контекстными феноменами» мы имеем в виду, что существуют особые практики, которые: (1) устанавливают, что член делает, когда делает и опознает [факт релевантных времени, места или личного состава]; (2) делаются с формулированием или без формулирования того, которые сейчас, где, с кем, с каких пор, как долго и т. п. имеются в виду; (3) составляют работу членов, для которой [практики объективного, ясного, логичного, связного — т. е. внятного языка] являются подобающей глоссой; и (4) отвечают трем приведенным выше критериям, соответствуя следующим ограничениям (к которым мы применяем прилагательное сущностные).

1. Они служат причиной для жалоб и сетований членов; в них случаются промахи; они становятся неприятностями, затруднениями, служат подходящими основаниями для коррективного, т. е. исправительного действия.

2. Они не подлежат исправлению в том смысле, что каждая мера, которая принимается с целью достичь исправления, сохраняет в своих специфических деталях те черты, которые предполагалось исправить.

3. Они неизбежны; они неотвратимы; нет места, где можно укрыться от их использования; нет никаких мораториев на их использование и передышек; нет места в мире, где можно было бы избавиться от них.

4. Их функционирование характеризовалось программными идеалами.

5. Эти идеалы доступны как «ясные гласные правила», обеспечивающие протоколы адекватного описания (accounts of adequate description) для всех практических целей, для адекватного объяснения, адекватной идентичности, адекватной характеристики, адекватного перевода, адекватного анализа и т. д.

6. «В исследованиях практикующих логиков» для каждого идеала предусматриваются «бедные родственники»: так, индексичные выражения — бедные родственники объективных выражений; обыденное знание — бедный родственник научного знания; практики аборигенов и знания аборигенов — бедные родственники профессиональных практик и профессионального знания аборигенных дел, практик и знаний; дескрипторы Кэлвина Н. Мурса — бедные родственники множеств, категорий, классов или совокупностей из формальной логики; формальные структуры, заключенные в естественном языке, — бедные родственники формальных структур, заключенных в придуманных языках. Под «бедными родственниками» мы понимаем «сбивающие с толку, но неизбежные помехи», «малозначащие версии», «не-феномены», «не поводы для торжества», «безобразных двойников», на которых полагаются члены, дабы обезопасить притязания родственников, ушедших учиться в колледж и вернувшихся оттуда образованными. Идеалы не являются монополией академий, как и их бедные родственники не остаются в границах улиц. Всегда находясь в компании друг друга, они имеются в наличии в бесчисленных разновидностях, ибо они так же обычны, как разговор. Теоретически извлекаемые из действительности членами путем ироничного противопоставления обыденного знания и научного знания, они с трудом поддаются выявлению и словесной передаче с помощью этого противопоставления.

7. Члены единодушно признают шесть вышеприведенных характеристик специфических практик; и также они единодушны в своем использовании этих характеристик для обнаружения, осмысления, идентификации, улавливания, именования — т. е. формулирования — того или иного «смысла» практических деятельностей как «инвариантной структуры явленностей».

Речевые практики, поскольку они соответствуют таким ограничениям, неизбежно соединяются с деталями разговора, и, стало быть, речевые практики неумолимо обнаруживаются и свидетельствуются как упорядоченные детали разговора. Также, в силу соответствия таким ограничениям, речевые практики проявляют черты «независимости от производящей когорты», «инвариантности к внутренним и внешним миграциям системного персонала», «инвариантности к трансформациям контекста» или «универсалий». Они обнаруживают черты инвариантности, придавая методам членов их описуемый характер как неизбежно применяемым методам, с помощью которых детали воссоздаются, производятся, идентифицируются и опознаются как связанные друг с другом детали, как детали, находящиеся в отношениях следования, релевантности, вывода, аллюзии, референции, свидетельства, иначе говоря, как совокупности деталей, классы, множества, семейства, группы или скопления.

Члены используют эти ограничения для выявления различных способов делания [инвариантности] в практиках членов. Поскольку члены так поступают, мы будем использовать их тем же самым образом, а именно как ограничения, которым должны соответствовать речевые практики, с тем чтобы учесть эти практики как ресурсы, которыми пользуются члены для делания и опознания [рациональной адекватности естественного языка для практических целей]. Они снабжают характеристиками практики, с помощью которых члены совершают и распознают рациональный дискурс в его индексичных подробностях, а именно «практический разговор».

Что это за эти практики?[26] Мы кое-что выясним о них, если спросим о списке индексичных выражений, насколько длинным мог бы быть этот список. Чтобы ответить на этот вопрос, нам нужна процедура, которая даст нам список индексичных терминов. За такой процедурой далеко ходить не надо, так как мы замечаем, что любое «одно» из свойств индексичных выражений, приведенных на с. 17-19, и любая их комбинация могут быть прочтены как предписание относительно поиска актуального случая дискурса, актуального высказывания или актуального текста.

Когда это сделано, мы наблюдаем следующее. В каждом актуальном случае дискурса можно искать индексичные термины, и каждый актуальный случай дискурса будет их предоставлять. Сколько бы ни было в актуальном тексте терминов, этот текст будет предоставлять члены[27]. Актуальное событие без текста тоже будет предоставлять члены. Любой член списка индексичных терминов может быть использован как предписание для выявления его копий. Занесение в список любой копии члена списка — адекватная процедура для выявления еще одного члена. Любая процедура нахождения члена как такового адекватна для обнаружения относительно всех терминов языка, что они члены, включая термин «все»; а значит, при обнаружении относительно всех терминов языка, что они члены, мы исследуем и используем употребление членами слова «все». «Какой-то один», «любой один» и «все» списки индексичных терминов обнаруживают те же свойства, что и отдельные члены «какого-то одного», «любого одного» и «всех» списков. Любой текст без исключения, который обследуется с помощью любого одного свойства или комбинации свойств из списка свойств индексичных терминов, будет поставлять члены в этот список. Любой текст без исключения, который обследуется с помощью одного термина или комбинации терминов из списка индексичных терминов, будет поставлять члены в этот список. Любой список индексичных терминов может расширяться до бесконечности, также как и любой список свойств индексичных терминов. Каждая процедура нахождения еще других членов и добавления их в список свойств проявляет те же свойства, что и члены, которые она находит. Каждый список свойств индексичных выражений может расширяться до бесконечности. Все, что говорилось выше в отношении «терминов», в равной степени касается «выражений» и «высказываний». Наконец, предшествующие свойства остаются неизменными для таких операций, как поиск членов списка, их опознание, сбор, подсчитывание, образование предложений с ними, перевод, идентификация или выполнение проверки или просчитывания их согласованности.