Глава XVIII философия языка
Одной из характерных особенностей развития современной философии является неуклонное возрастание интереса мыслителей самых разных идейных ориентации к феномену человеческого языка.
Разумеется, проблема языка - не новый сюжет философии. Знакомство с историей философской мысли показывает, что проблемное поле языка начали возделывать ещё античные мыслители, и уже в V в. до н.э. складывается определённая традиция в его осмыслении. Когда древние греки пытались выяснить, на чём основано взаимное понимание говорящими друг друга, каково соотношение мышления и языка, слова и именуемой им реальности, они, собственно, трудились над созданием того, что в современных терминах называлось бы философией языка. В последующем многие, в том числе и выдающиеся мыслители, также обращались к этой теме и старались в той или иной мере разрабатывать философию языка как некое необходимое или желательное дополнение к «общей» философии. Однако в течение длительного периода языковая проблематика всё же оставалась в целом на периферии философского мышления. С конца XVIII начала XIX века постепенно оживляются исследования в этой области и вопросы языка начинают обсуждаться всё более активно и широко. К началу XX столетия философия языка, размежевавшись с логикой и лингвистикой, определяет собственный предмет изучения и обретает статус самостоятельной философской дисциплины наряду с философией истории, философией права, философией культуры и т.д. Ядро её содержания составляют вопросы природы языка, возможности и меры предоставленности бытия в языке, онтологического статуса языковых значений, взаимоотношений языка и мышления, функционирования языка в социокультурном контексте и др.
В тот же период и особенно в первой половине XX века происходит так называемый лингвистический поворот в философии. Язык оказывается в центре внимания исследователей. «... В
506
настоящее время, - отмечал Х.Г.Гадамер, - проблема языка занимает такое же центральное место, какое примерно полтора столетия назад имела проблема мышления...»(цит. по Гайденко П.П. Хайдеггер и современная герменевтика // Новейшие течения и проблемы философии в ФРГ. - М, 1978. - С.74.) Атаку на язык повели не только лингвисты и философы, но и логики, психологи, литературоведы. Серьёзный интерес к нему стали проявлять даже учёные естественнонаучных направлений. Возникает целый ряд философских школ и течений, связанных с проблематикой языка. Оформляется и получает развитие неклассическая парадигма философии языка.
Речь идет, прежде всего, о течениях и школах, входящих в общее русло аналитической (особенно - лингвистической) философии.
Произошедшие изменения, конечно, не были случайными. Возникшая эпистемологическая ситуация в значительной мере была обусловлена имманентной логикой развития философии и в известном смысле - научного познания в целом. Связанная с языком философская проблематика оказывалась точкой пересечения самых разнообразных интересов, идущих от гносеологии и методологии науки, от философии сознания, от философской антропологии и философии культуры.
Возникают новые подходы к языку, к пониманию его связи с мышлением, с человеческим действием, с миром. Утверждается идея о том, что мир всегда дан человеку не иначе как «преломленным» через язык, о неустранимости, т.е. о постоянной дополнительности языка по отношению к результатам познания мира. Само существование философских проблем связывается с фактом их укоренённости в языке, а их разрешение - с переформулировкой при использовании более точного языка. Тем самым, например, для лингвистической философии, или иначе, философии лингвистического анализа, язык в большей мере служит средством, чем предметом исследования. Традиционные философские проблемы, которые вставали перед мыслителями с момента зарождения философии, теперь пытаются решать путём «прояснения» того языка, на котором они сформулированы, либо
507
при использовании которого они, как полагают представители этого течения, вообще возникают. Именно в этом пункте лингвистическая философия существенно отличается от традиционной философии языка. «Лингвистическая философия» - это стратегически-методологическая характеристика, «философия языка» - содержательная», - считает швейцарский учёный Э.Холен-штайн.
В рамках неклассической философии языка рассматриваются вопросы языкового формализма и его интерпретации, языковой структуры, статуса языка в онтологии человеческого существования, соотношения естественных и искусственных языков и др.
В контексте культуры постмодерна складывается современная парадигма философии языка, в которой задаётся принципиально новое видение языковой реальности (предельно расширительное истолкование текста: мир как текст; открытое для понимания бытие и есть язык). В центре внимания постмодернистской философии находятся проблемы текста и интертекстуальности, языковой референции, означивания языковых игр и др.
Актуальность и широкое общественное звучание, казалось бы, сугубо академической проблемы языка, обуславливаются, разумеется, не только когнитивными факторами. В XX веке произошли качественные изменения традиционных устоев социальной жизни, человеческого общения, что потребовало выработки новых подходов и критериев понимания человеком и самого себя, и окружающего мира.
Культурный мир человека, «скроенный», как ранее казалось, по меркам, вполне отвечающим естественным человеческим масштабам и потребностям, перестал быть самопонятным. То, что когда-то исключалось из сферы опыта или оттеснялось на его переферию, теперь предстаёт во всей своей качественной самобытности. Чтобы понять эти изменения, усвоить новые содержания, сделать их частью внутреннего мира человека, нужно было найти способы общения с ними, расшифровать их «язык», уяснить, что такое язык вообще, какова природа различных механизмов культуры, организующих и осуществляющих передачу человеческого опыта.
508
Коллизии экзистенционального характера вызывают, таким образом, обострённое внимание к языку.
Так что же такое язык? Каково его назначение в мире человека?
1. Понятие и онтологический статус языка
Ответить на первый из названных вопросов - значит указать, что делает язык, дать адекватное определение его.
В философском осмыслении сущности языка далеко не всегда удаётся благополучно пройти между Сциллой редукционизма (от лат. гесшсеге - возвращать, приводить обратно) и Харибдой схоластического универсализма. При редукционистской интерпретации язык в своём содержательном определении сводится к каким-либо отдельным его проявлениям и функциям. На основе подобного подхода строятся инструменталистские концепции: язык уподобляется некоему инструменту коммуникации между усреднёнными и взаимосвязанными индивидами, которые будто бы обмениваются информацией по поводу предварительно расчленной и заранее структурированной реальности. С другой стороны, схоластический универсализм ведёт к утрате реальных очертаний и специфики жизни языка.
Расхождения между существующими парадигмами и методологическими подходами к изучению языка обусловлены прежде всего сложностью и противоречивостью его природы, онтологической парадоксальностью языковой реальности. И совсем не случайно, что в современных словарях и энциклопедиях, в специально научной и философской литературе содержатся десятки, даже сотни определений языка. Исследователи отмечают креативный (от лат. сгеагю - создание, творение) характер языка, независимость его от субъекта, говорят о наличии в нём репрессивного потенциала, тиранических свойств, указывают на «отчуждающе странные очертания языка» (М.Хай-деггер) и т.п. Подтверждается ещё раз справедливость мысли Гегеля о том, что, «чем богаче определяемый предмет, т.е. чем больше различных сторон представляет он для рассмотрения, тем более различными могут быть выставляемые на основе их определения» (Гегель // Соч. - М.-Л., 1929. - Т. 1. - С.334).
509
В общем ряду толкований и определений языка преобладают те, в которых язык характеризуется как знаковая система, выполняющая в процессе деятельности человека коммуникативную, познавательную и некоторые иные функции. Так, на страницах «Философского энциклопедического словаря (М., 1983) мы читаем: «Язык - система знаков, служащая средством человеческого общения, мышления и выражения. С помощью языка осуществляется познание мира, в языке объективируется самосознание личности. Язык является специфически социальным средством хранения и передачи информации, а также управления человеческим поведением».
Аналогичные определения языка с непринципиальными изменениями содержатся во многих новейших отечественных и зарубежных изданиях. Разумеется, они могут иметь более или менее усложнённые и развёрнутые формы, отличаться терминологически, но сущность их остаётся одной и той же. Язык в них предстаёт в качестве средства или инструмента определённых форм человеческой деятельности. Это находит своё оправдание не только и не столько в длительной традиции отмеченного истолкования сущности языка, но и, казалось бы, подтверждается многосторонней жизненной практикой людей во многих случаях его применения и использования.
Однако здесь нас могут поджидать далеко нетривиальные вопросы. Скажем, возможно ли при этом адекватно воспроизвести природу языка, выяснить его реальный онтологический статус? Не является ли язык в этом случае чем-то внешним по отношению к самому человеку? Не оказывается ли язык при настоящем подходе к его изучению застывшим, «мертвым» продуктом деятельности, а не самой деятельностью?
Видный отечественный языковед, академик Л.В.Щерба, давая оценку такому в своей сущности инструменталистскому способу изучения языка, недвусмысленно сказал: «Большинство лингвистов обыкновенно и к живым языкам подходит так же, как к мёртвым, т.е. накопляет языковый материал, иначе говоря, записывает тексты, а потом их обрабатывает по принципам мёртвых языков. Я утверждаю, что при этом получаются мёртвые
510
словари и грамматики» (Цит. по: Звегинцев В.А. «История языкознания Х1Х-ХХ веков». - М., 1965. - Т.2. - С.367-368).
Плодотворной альтернативой инструменталистским толкованиям языка являются концепции, в основе которых лежит представление об изначальном единстве языка и человека, об активной роли самого языка в этом процессе. Мысль об этом восходит к творчеству немецкого философа-просветителя И.Г.Гердера. Но своего высшего уровня размышление о языке достигает в языковедческом учении В.Гумбольдта (1767-1835). Большое введение к его работе о языке кави на о.Ява было издано отдельно под заглавием: «О различии строения человеческих языков и его влиянии на духовное развитие человеческого рода».
«С тех пор этот трактат, - писал М.Хайдеггер, - осуждают ли его или одобряют, упоминают или замалчивают, определяет собой всю последующую лингвистику и философию языка вплоть до сего дня» (М.Хайдеггер. Путь к языку // Бытие и Время. - М., 1993.-С.262).
Заметим, что одной из первых стран, где идеи Гумбольдта нашли положительный отклик как в философии, так и в языкознании была Россия. Труды и авторитет А.Потебни способствовали утверждению этого направления в языковедческих науках и теории культуры. В советский период к различным аспектам учения Гумбольдта о языке подошли философ Г.Шпет и психолог Д.Узнадзе, филологи В.Звегинцев, Г.Рамишвили и др. Взгляды немецкого мыслителя, утверждавшего единство языка и национального характера, оказали заметное влияние на оценку познающего мышления западноевропейских и американских учёных, в частности, таких видных неогумбольдтианцев как немец Л.Вейсгербер, американские этнолингвисты Э.Сепир, Б.Уорф и др. К сожалению, последующее развитие науки о языке пошло не по тому пути, на который указывал В.Гумбольдт.
Самой существенной, несомненно, была мысль Гумбольдта о том, что язык есть не продукт деятельности, а сама деятельность. Отстаивая творческую природу языка, учёный обращал внимание на его тесную связь с мыслительной деятельностью индивида и народа. Язык - не только готовый инструмент и нечто
511
созданное, но и сама деятельность. Или, как писал Гумбольдт, «сам язык есть не произведение (ег§оп), а деятельность (епег§е!а). Его истинное определение может поэтому быть лишь генетическим. А именно, он есть вечно обновляющаяся работа духа, направленная на то, чтобы сделать артикулированный звук выражением мысли» (Цит. по: Хайдеггер. Бытие и Время. - М., 1993. - С.262).
Как «непроизвольное средство» выражения и обретения истины, язык непосредственно и в строгом смысле есть определение конкретной речи. Ибо только так он получает свою качественную определённость. Раскрывая этот свой взгляд, Гумбольдт далее говорит, что никакое наше представление не образуется как голое восприятие посредством созерцания существующего предмета. Возникшее в субъективной деятельности, обретая форму, становится объективированным при посредстве языка. Именно так прокладывается его путь через уста во внешний мир, и затем облечённое словом, в качестве результата возвращается назад. То есть, «язык следует рассматривать не столько как мёртвое порожденное, но гораздо более как некое порождение', надо больше отвлекаться от того, что он делает в качестве означения предметов и средства взаимопонимания и, напротив, старательнее восходить к его тесно переплетённому с внутренней деятельностью духа источнику и к их взаимному влиянию друг на друга» (там же).
В соответствии с учением новоевропейского идеализма, работа духа есть полагание. А так как под духом понимается субъект и тем самым он предстаёт в субъект - объектных отношениях, полагание образует синтез субъекта и его объектов и формирует целостную картину последних. То, что вырабатывает субъект, что полагает он между собою и объектами, Гумбольдт называет «миром», а в соответствующем «мировоззрении» стремится представить единый процесс духовно-исторического развития человечества.
Исходя из учения Канта об антиномиях разума, Гумбольдт, в свою очередь, заключает, что попытка разума дать ответ на вопрос о том, что такое язык, приводит к противозначным определениям, к выявлению антиномий, которые, однако, характе-
512
ризуют язык с разных сторон и выражают его природу во всём сложном переплетении свойств. В этих имманентно присущих языку различных свойствах раскрывается, по убеждению Гумбольдта, онтология языка, его глубинная сущность.
Одним из основных гумбольдтовских положений относительно природы языка является обращение к нему (к языку) как к фактору, образующему психическую среду существования человека. Поскольку, отмечает учёный, отношение человека к действительности целиком обусловливается языком, тем же самым актом, посредством которого он создаёт язык, человек отдаёт себя в его власть, то есть входит в некий круг, за пределы которого можно выйти только в том случае, если вступаешь в другой круг.
Тем самым утверждается единство языка и мировоззрения, языка и национального характера. Это единство проявляется в том, что у любого языка есть собственная типичная и вместе с тем особая структура, которая, с одной стороны, отражает, а с другой - обусловливает способ мышления, будучи формой выражения национального духа.
Язык, по Гумбольдту, - это непрерывное творение человеческого духа, благодаря энергии языка рождаются мысли. Подобно тому, как числа нужны, чтобы считать, так необходимы слова, чтобы мыслить. Выступая как деятельность, язык является не только средством представления уже познанной действительности, но - в ещё большей мере - средством открытия доселе неизвестной реальности, так как наряду с уже сформировавшимися элементами он включает в себя способы, с помощью которых продолжается духовная деятельность.
Главную задачу языка учёный видел в материализации духовной деятельности человека. Назначение языка состоит в том, чтобы, во-первых, переплавлять чувственную материю мира и слов в мысли; во-вторых, быть посредником в процессе общения и взаимопонимания людей, выразителем их мыслей и чувств; в-третьих, служить средством для развития внутренних сил человека, оказывая стимулирующее воздействие на его мышление, чувства, мировоззрение.
513
Таким образом, гумбольдтовская мысль о языке избирает своим ориентиром человека, ведёт через язык и сквозь него к раскрытию и воспроизведению духовного развития человеческого рода.
В работах выдающегося немецкого учёного содержится целый ряд идей, эвристическое значение которых для философии и языкознания становится по настоящему ясным лишь сегодня. Поэтому вовсе не случайным было и наше многократное обращение к учению Гумбольдта при раскрытии онтологического статуса языка.
Но вернёмся к понятию языка. Не ставя цели дать формально - строгую дефиницию (определение), можно достаточно утвердительно сказать, что язык является и деятельностью, и средством, поскольку в функциях языка проявляется взаимообусловленность средств и деятельности: деятельность осуществляется при использовании определённых средств, которые, в свою очередь, возникают в деятельности, при том что сама деятельность в известном смысле становится средством.
Язык создаёт условия, делающие возможными любые формы духовной деятельности человека. Посредством языка человек формирует мысль и чувство, настроение и волю, познавательную и другие виды деятельности; с помощью языка происходит общение и взаимное влияние людей друг на друга. Язык - это и знаковая система, являющаяся универсальным средством объективации содержания как индивидуального сознания, так и культурной традиции, и средство их рефлексивного осмысления.
Трудно представить человеческую деятельность, формы сознательного поведения людей, в которых не усматривалось бы участие языкового фактора. Очевидно, эта всепроникаемость и в известном смысле неуловимость языка в первую очередь обусловливают наличие многочисленных вариантов выделения и классификации языковых функций. Отсюда расхождение мнений как относительно числа функций, так и в определении их статуса, взаимосвязей, соподчинений и т.д.
Некоторые авторы находят, что язык обладает двумя различными функциями, одна из которых «указывает на объективные
514
факты», а другая служит «для выражения состояния говорящего» (Б.Рассел). Имеется немало исследователей, которые считают необходимым более дифференцированно рассматривать действия (роль) языка и отмечают весьма широкий спектр его функций. К их числу относят экспрессивную, сигнификативную, когнитивную, информационно - трансляционную, коммуникативную, металингвистическую, увещевательную, поэтическую и др. Однако нет общепринятой точки зрения какая из функций является основной.
Большинство авторов выделяют в качестве ведущих коммуникативную (общения) и когнитивную (познавательную) функции; остальные функции признаются второстепенными. Их разделяют также на низшие и высшие. Так, К.Поппер вслед за немецким учёным К.Бюлером к низшим функциям относит экспрессивную и сигнальную, которые считает общими для языков животных и человека, а к высшим - дескриптивную и аргу-ментативную, принадлежащие исключительно человеку. Низшие функции, по мнению философа, присутствуют всегда, когда используется хотя бы одна из высших функций (См. К.Поппер. Логика и рост научного знания. - М., 1983. - С.530-536).
Существуют и другие линии дивергенции (от лат. д!уег§еппа - расхождение) языковых функций. Так, традиционно их разделяют на базовые и «вторичные», частные. Первые (например, когнитивная и коммуникативная) в разной мере проявляясь в речевых актах, взаимообусловливают друг друга, и служат как бы своеобразным каркасом для взаимодействующих с ними частных функций. Во взаимодействии с когнитивной функцией находится функция овладения социально-историческим опытом, знаниями. С коммуникативной функцией соотносятся, взаимодействуют контактоустанавливающая, волюнтативная и другие частные функции.
Таким образом, в многообразных функциях языка проявляется и обнаруживается его сущность.
2. Генезис языка
Как всё, что некогда возникло и существует во времени, человеческий язык имеет не только свою историю, но и предысторию.
515
И одним из перспективных способов изучения его происхождения, предпосылок, природы и др. является исторический подход. Ибо знание любых явлений есть, прежде всего, знание причин и условий их возникновения и развития. Задача исторического подхода состоит здесь в выявлении источников, факторов и путей, которые преобразовали сигнальные средства животных предков человека и привели к возникновению принципиально нового феномена - человеческого языка.
Язык неотделим от сознания, труда, социальности. Он невозможен без них, как и они, в свою очередь, невозможны без языка. Поэтому нельзя адекватно понять ни сам факт возникновения языка, ни закономерности его развития вне взаимосвязей всех этих явлений. И рассматриваться они должны не в некоей временной очередности, не постадийно (как полагают некоторые авторы), а в диалектическом единстве, выражающем целостный процесс становления и развития человека как биосоциального существа. В то же время совершенно очевидно, что исследование антропосоциогенеза не может осуществляться экспериментально, поскольку этот процесс завершился и притом в условиях, особенности и возможности которых неповторимы. Кроме того, он происходил на протяжении миллионов лет, а, следовательно, во временных масштабах, превосходящих продолжительность жизни какого-либо возможного наблюдателя. Раскрыть взаимосвязи и взаимодействия природных и социальных факторов в эволюции людей возможно лишь путём мысленной реконструкции этого процесса, опираясь на уже достигнутые результаты прежде всего таких наук как биология, нейрофизиология, палеонтология, антропология, археология.
Происхождение человека, его сознания и языка связано с переходом наших животных предков от присвоения данных природой готовых предметов к труду, к изготовлению орудий, к человеческим формам жизнедеятельности и обусловленным ею (жизнедеятельностью) общественным отношениям. Это был величайший качественный скачок в развитии органических структур. Такой скачок, как свидетельствуют современные палеонтологические и археологические исследования, подго-
516
тавливался весьма долго, значительно дольше, чем казалось антропологам ещё совсем недавно. По-видимому, биологический процесс антропогенеза начался в эпоху миоцена, около 20 млн. лет назад, когда под влиянием новых внешних условий существования произошли изменения образа жизни прогоми-нидов и вследствие этого одна их ветвь стала развиваться в направлении к существам, у которых передние конечности освобождены от функций передвижения.
Этому процессу сопутствовало или - точнее - он опирался на биологические преобразования целого комплекса телесных особенностей, в первую очередь - мозга. Прямохождение влияло на изменение мускулатуры головы и связанные с ним видоизменения гортани. В свою очередь более свободное развитие черепной коробки способствовало росту объёма мозга, развитию новой коры и увеличению количества нейронов. Стало возможным возникновение и развитие новых регулятивных функций мозга по отношению ко всему организму, к лучшему выполнению сложных и необходимых действий, которые диктовались новыми условиями окружающей среды.
На смену положению, когда наши животные предки лишь спорадически, от случая к случаю применяли в качестве орудия какой-либо предмет (камень, палку), постепенно приходит систематическое изготовление и использование орудий (деревянных, каменных, костяных). Стадная жизнь постепенно трансформируется в первоначальное родовое общество, где сотрудничество значительно многообразней и требует более частого и качественно иного общения, чем в животном стаде. Родовой образ жизни, изготовление орудий и возникновение зачаточных форм коллективного труда вызывают потребность что-то сообщать друг другу, обмениваться информацией. Ранее названные биологические изменения (развитие морфо-функциональных особенностей мозга, видоизменение гортани) сделали возможными первые, ещё довольно примитивные способы объяснения, например, во время охоты. Тем не менее эта возможность объясняться позволяла дифференцировать функции индивидов в зависимости от изменяющихся обстоятельств, она послужила
517
условием возникновения общественных отношений, стала основой развития речи и мышления.
Способность «пользоваться языком», по мнению известного французского биолога Жака Моно, сформировалась на весьма раннем этапе и весьма примитивном уровне развития рода. Возникновение речи привело к значительному ускорению как биогенеза, так и социогенеза человека. Речь не только существенным образом содействовала физической эволюции человека и в особенности эволюции корковых структур его мозга, но и стала необходимым условием развития культуры и культурного обмена.
Каждый индивид должен был овладевать речью, учиться языку, т.е. усваивать систему значений, которые несёт в себе язык, а следовательно, усваивать опыт, накопленный в ходе предыдущего общественного развития, овладевать новыми мыслительными формами. Социально-исторический опыт, фиксированный в достижениях материальной и духовной культуры, благодаря языку передаётся также от поколения к поколению, а язык выполняет роль важнейшего звена в механизме социальной наследственности, т.е. формы наследования, которая возможна и существует только в человеческом обществе.
Таким образом, с появлением языка развитие человека происходит преимущественно в русле процессов, не известных ни одному виду животных. Потребность что-то сообщить друг другу стала мощным стимулом возникновения речевого общения. Но можно ли считать, что появление языка стало результатом сознательных целенаправленных действий людей? Или означает ли это, что кто-то, скажем, «гениальный одиночка», изобретает, создаёт естественный язык? По-видимому, нет. Язык, подобно гнезду птицы, появляется как непреднамеренный побочный продукт действий, которые были направлены на другие цели. Приведём следующее сравнение. Каким образом возникают лесные тропы зверей? Некоторые особи продираются через мелколесье, чтобы достичь водопоя. Другие животные находят, что легче всего использовать тот же самый путь, в результате чего едва обозначившаяся поначалу тропа может быть
518
расширена и улучшена. Её возникновение оказывается непреднамеренным следствием потребности в лёгком и быстром передвижении. Подобным образом первоначально создаётся, по-видимому, любая тропа - возможно, так же людьми - и именно так мог возникать язык.
И ещё. Язык - явление общественное. В нём задаются и отражаются требования коллективности. Разве может быть значим язык, произвольно сконструированный отдельным человеком? Не обладая всеобщностью, он был бы бессмысленным. Поэтому можно считать, что язык никем не придумывается и не изобретается, а стихийно становится вместе с социальностью, человеческим коллективом.
В современной антропологии всё шире утверждается старая, идущая ещё от античности, мысль о том, что человеческой природой обладают только существа, имеющие язык (Аристотель утверждал: «Один только человек из всех живых существ одарён речью». Аристотель // Соч. - Т.4. - С.379). Исходя из этого, наиболее продуктивным способом для выявления специфики собственно человеческого языка может быть сопоставление его с сигнальными системами животных.
Однако если рассматривать человеческий язык обособленно от других духовных способностей, то скорее обнаружится сходство между человеком и животным, чем принципиальное различие между ними, особенно если понимать язык лишь как средство звукового выражения и передачи информации. Если же язык включить в круг интеллектуальных свойств человека, связанных с удовлетворением не столько его элементарных витальных потребностей, сколько потребностей и интересов более высокого порядка, то становится очевидным, что вопрос об аналогии между «языками» человека и животных требует, по крайней мере, переосмысления.
При наличии некоторого сходства, «язык» животных, однако, принципиально отличается от человеческого языка. Коммуникация в животном мире не представляет самостоятельный тип деятельности, она совпадает с поведением животного. Издаваемые при этом звуки могут вызывать у окружающих определён-
519
ные реакции, но это происходит обычно не потому, что животное стремится передать нужную информацию, а потому, что эти звуки, а чаще всего его поведение, являются внешним выражением его внутреннего состояния (голода, жажды, боли, страха и т.д.).
Хотя коммуникативные системы некоторых видов животных имеют довольно сложное строение и включают весьма богатый набор сигналов: звуки, движения, мимику, позы (антропоиды, например, обладают средствами общения, сигналы которого насчитывают 30-40 единиц), но каждый из этих сигналов относительно автономен, он не комбинируется с другими сигналами в необходимой последовательности для получения нового знания. Это сигналы стадной регуляции по типу «состояние-сигнал», «ситуация-сигнал». Они строятся по семиотическому принципу1: часть/целое, т.е. сигналы являются частью ситуации, они неотделимы от ситуации, которую обозначают, не могут быть заменены другими сигналами без ущерба для коммуникации. Поэтому содержанием общения животных всегда является наличная в данный момент конкретная ситуация, их сигналы прочно связаны безусловнорефлекторной ассоциативной цепью с этой ситуацией.
Таким образом, сигнальная коммуникация в мире животных полностью биологически детерминирована, зависит от внешних факторов и используется в том ограниченном пространстве и
'Семиотический принцип - относящийся к семиотике. Слово «семиотика» происходит от греческого зетеюп, означающего знак, признак, сама же семиотика или семиология является наукой, исследующей свойства знаковых систем, к которым относятся естественные и искусственные языки, системы сигнализации в обществе и природе (коммуникация в мире животных) и др. Соверменная семиотика выделяет три круга (уровня) исследования знаковых систем: синтактику, семантику, прагматику. Первая изучает структуры знаков и их преобразование безотносителльно к значению и функциям знаковых систем. Основной задачей семантики является интерпретация знаков, т.е. она рассматривает знаковые системы как средства выражения смысла. Прагматика выясняет отношения между знаковыми системами и теми, кто получает, интерпретирует и использует содержащуюся в них информацию.
520
времени, к которым животное генетически раз и навсегда приковано.
Язык же человека основан на ином семиотическом принципе: знак/значение, а «действие» языка как выражения интеллектуальной активности человека, не зависящей лишь от внешних стимулов узкопрактических задач существования, простирается теоретически на всю бесконечную действительность.
3. Знаковая реальность
Как универсальная знаково-информационная система, язык принадлежит к основным семиотическим феноменам, поскольку на нём могут быть интерпретированы все другие знаковые образования. И хотя семиотика обладает очень широким диапазоном деятельности, выходящим за рамки собственно языковых или каких-либо конвенциальных систем значений, служащих целям коммуникации, её основание составляет исследование систем естественного языка.
Исходным для семиотического анализа является понятие знака. «Никому не нужны знаки так, как они нужны людям», -писал один из основоположников современной семиотики Ч.Моррис в «Основах теории знаков». Человеческая цивилизация немыслима без знаковых систем, и вряд ли можно что-либо сказать о разуме без ссылки на знаковые функции. Исключительно важная роль знаков в мире культуры очевидна, и не случайно, что ими занимаются лингвисты и философы, логики и психологи, биологи, антропологи, психопатологи, социологи, эстетики. Семиотика как общая наука о знаковых системах даёт теоретическое основание всем дисциплинам, занимающимся знаками.
Наряду со словесным языком человек получает информацию и выражает, объективирует содержание своего сознания посредством самых разнообразных материальных явлений и предметов, которые как и язык, приобретают в этом случае знаковую функцию. Вещь становится знаком, приобретает функцию знака, когда она предстаёт как носитель определённой информации («знаконоситель», по Ч.Моррису).
Таким образом, знак-это предмет (явление, процесс), выступающий в качестве представителя чего-то другого и используе-
521
мый для приобретения, хранения, преобразования и передачи информации. Словом, знак с точки зрения семиотики - это всё, что может рассматриваться, восприниматься, использоваться и т.п. как источник информации. Знаковые действия или особые процессы, конституирующие предмет как знак, называются семиозисом1. В ходе семиозиса проявляется, актуализируется система семиотических отношений, в которой, собственно, вся сущность знака вообще.
Отношение знака к своему предметному носителю обычно соответствует тому, что называется автономией', отношение же к иному, его способность обозначать нечто другое - вещи, процессы, события и т.д., т.е. нести о них информацию - есть значение или смысл знака. Значение или смысл являются выражением в культурно заданной материальной форме знака определённого содержания сознания; они включают как понятийные, так и эмоционально-волевые образования сознания.
Знаки разделяют на языковые (входящие в некоторую языковую систему) и неязыковые. Существуют и другие основания для их различения и классификации. Они делятся на простые и сложные, моментальные и длительные, переменные и постоянные и т.д. Одно из наиболее важных делений неязыковых знаков - по степени связи материальной формы с выражаемым ею смысловым содержанием - на иконические, индек-сальные и символические. Иконические знаки (от греч. е!коп -изображение, образ) - те, у которых форма означающего предмета сходна с обозначаемым явлением, они более или менее адекватно выражают содержание означаемого (таковы фотографии, рисунки, звукоподражания, отпечатки пальцев и т.п.). В
'В последнее время семиотика предельно расширяет проблемное поле своих исследований. Так, по мнению одного из крупнейших специалистов в области семиотики проф. Т.А.Себеока, семиозис появляется вместе с зарождением жизни и любые механизмы передачи информации в живых системах, с его точки зрения, можно и нужно рассматривать как знаковые. Поэтому он начинает семиотику с процессов передачи генетической информации, (см. Себеок Т.А. Культура и семиотика: учение о знаках // Философия языка и семиотика. - Иванова, 1995).
522
индексальных знаках (от лат. тёех - указатель) форма связана с содержанием обозначаемых явлений не на основе их сходства, а как действия со своими причинами (так, дым - признак огня, озноб - симптом болезни; к индексальным знакам относятся жесты, мимика человека и т.п.). Символические знаки (от греч. зутЬо1оп - знак, опознавательная примета) характеризуются высокой степенью свободы материальной формы предмета и его символического содержания. Поэтому материя символа сама по себе может не дать никакого представления о его содержании. Символические знаки выражают обычно значительные и весьма отвлечённые идеи государственного, национального, религиозного, эстетического и др. сознания (например, изображение Фемиды с повязкой на глазах, с рогом изобилия и весами в руках - символ правосудия; театральная маска - символ театра и театрального искусства; двуглавый орёл - символ российской государственности и т.д.). Очевидно, что символическую функцию тот или иной предмет или некоторое действие могут выполнять только в системе определённой культуры. Чтобы увидеть символическое значение, например, в архитектурном облике храма, необходимо знать и понимать язык религиозной храмовой символики.
При всей значимости неязыковых знаков для развития культуры и в целом социума, в коммуникации они играют всё же вспомогательную роль. Главным и универсальным средством общения между людьми являются естественные языки, системы языковых знаков. Входя в состав языков как средств коммуникации в обществе, языковые знаки являются знаками общения.
Впервые предложил рассматривать язык как систему и применил понятие знака к конкретному описанию языка швейцарский лингвист Ф.де Соссюр. Он раскрыл природу языкового знака и через призму последнего, моделирующего взаимоотношение двух «аморфных масс» — цепи звуков и потока мыслительного содержания - показал некоторые существенные стороны механизма внутренней организации языка как системы знаков. Соссюр выделил различные свойства языкового знака, установил, что связь между формой и содержанием знака имеет
523
произвольный характер. По мнению учёного, обе стороны знака психичны и объединяются в нашем мозгу ассоциативной связью. Языковой знак связывает не вещь и её название, а понятие и акустический образ.
Знаки общения подразделяются на знаки естественных языков и знаки искусственных знаковых систем - искусственных языков. Последние представляют собой специальные языки (таковы, например, языки математики, логики, химии и др.), служащие не только средством общения между учёными, научными сообществами и т.п., но и для получения новой информации об исследуемых явлениях. К искусственным языкам относятся формализованные языки программирования (Алгол, Бейсик, Кобол, Фортран и т.д.), машинные языки, предназначенные для описания и автоматической обработки информации с помощью ЭВМ.
В отличие от естественных языков искусственные создаются (конструируются) целенаправленно (помимо названных, к последним относятся также языки, созданные для международного общения, например эсперанто, интерлингва). Формирование искусственных языков обусловлено многообразными потребностями развития науки и техники, в целом - общественной практики. Они позволяют в предельно сжатой форме выражать ёмкие научные понятия, делают возможным экономное изложение и фиксирование объёмного мыслительного материала.
Весьма важно и то, что в них в значительной мере преодолевается многозначность терминов, свойственная обычным, естественным языкам и недопустимая в науке. Наконец, искусственные языки - одно из действенных средств интернализации науки, поскольку они едины и приняты всем мировым научным сообществом.
Вместе с тем, несомненно, что содержание сознания человека, его духовный мир несравненно богаче того, что может быть выражено средствами какого-либо языка.
Формализованные языки мало пригодны для выражения чувственно-эмоциональных состояний личности, интуиции,
524
творчества человека. Поэтому - при всей важности и значимости искусственных языков - их возможности и роль ограничены.
4. Мышление и язык
Соотношение мышления и языка, выяснение характера и степени связи между ними составляет одну из центральных проблем как философии языка, так и общего языкознания.
Проблема эта весьма многогранна и может рассматриваться с самых различных точек зрения: со стороны генезиса языка и мышления, отношений между словом и понятием или предложением и суждением, знакового характера языка и природы его содержания, функций языка и т.д. Наиболее важный аспект представляет вопрос вербальных и невербальных форм мышления.
Традиционное понимание взаимоотношений мышления и языка состоит в следующем. Основу выражаемого в языке содержания составляют мысли. Именно через мышление язык соотносится с предметами и явлениями окружающего мира, без чего было бы невозможно общение и взаимопонимание между людьми посредством языка. При этом в звуковых комплексах или в графике языка, выступающих в качестве материальных знаков явлений объективного мира, закрепляются результаты познания человека, которые служат основой дальнейшей его познавательной деятельности. Мысль является идеальным отображением предмета и потому не может быть ни выражена, ни передана без материального обрамления.
В отличие от мышления язык всегда рассматривается как нечто существующее лишь в материальных формах. В роли материальной, чувственной оболочки мысли и выступает слово как единство знака, звучания и значения, понятия. А мысль, какой мы её воспринимаем в готовом высказывании, оформляется вместе с самим высказыванием: ведь мышление должно быть облачено в «языковые одежды». И это кажется очевидным: если человек не имеет физической возможности воспринимать языковый знак, то как в таком случае он может уловить его содержание? Вот почему язык обычно характеризуют как материальную форму мысли, а взаимосвязь языка и мышления - как их единство. Выражение «язык есть непосредственная действитель-
525
ность мысли» стало в языковедческой литературе настолько обычным, что его порой даже не комментируют.
Отмеченные представления опираются на идеи крупнейших философов и лингвистов (И.Канта, Г.Гегеля, В.Гумбольдта, Ф.Соссюра и др.) и выражают не только давнюю традицию в понимании проблемы «мышление - язык», но и взгляды многих современных её исследователей. Видный российский учёный С.С.Аверинцев пишет: «Мысль выясняет себя, проверяет себя и утверждает себя, соотносясь со словом и будучи измерена его мерой, прежде чем слово должно будет передать мысль собеседникам в диалоге, оно само - первейший диалогический «собеседник» мысли и мыслящего» (Новое в современной классической филологии. - М., 1979. - С.44).
Подобная точка зрения разделяется и лингвистами, и философами, и психологами (Г.Колшанским, А.Лосевым, А.Реформатским, С.Рубинштейном и др.). Говоря коротко, она состоит, таким образом, в следующем: а) мысль формируется вместе со словом и существует только на базе языка; б) атериальной оболочкой мысли служит звуковой комплекс, представляющий «языковую материю».
Итак, сторонники данной точки зрения (их называют верба-листами) признают только «речевое», только «словесное мышление»; мышление же, не оформленное вербально, по их мнению, не существует. Равно не может быть и проблемы суждения, отличной от проблемы высказывания, они составляют одну проблему.
При этом в языке, в реальном процессе его функционирования (в устной и письменной речи) имеются формы, бесспорно принадлежащие лишь особой «материи языка» и невыводимые из заложенного в них «содержания» — движения смысла и значения. Так, падеж есть явно форма языка, а не форма мышления. Иначе вряд ли можно было бы понять, почему в разных языках существует их различное количество.
Подводя итог сказанному, отметим: несомненно, деятельность мышления протекает при посредстве языка, является единым речемыслительным процессом. Однако существует ли
526
жёсткая зависимость между мышлением и языком? Всё ли содержание высказывания (предложения) имеет материальное словесное воплощение?
Исследования, проведённые в последние годы в лингвистике, психолингвистике, коммуникативной психологии, философии, а также в области патологии речи дают основание считать, что проблема связи языка и мышления нуждается в дальнейшем специальном анализе. Между тем отдельные авторы утверждают, что результаты этих исследований не только подорвали саму идею о единстве языка и мышления, но и экспериментально и теоретически доказали отсутствие жёсткой связи между мыслительной и речевой деятельностью человека.
Столь категоричные выводы вряд ли являются достаточно обоснованными уже хотя бы потому, что и поныне глубинные уровни формирования речи остаются недоступными для объективного наблюдения, а следовательно, далеко не всё здесь представляется ясным. Другие учёные, выражающие альтернативную позицию традиционной точке зрения на рассматриваемую проблему, высказывают, однако, более сдержанные суждения о взаимосвязи языка и мышления. Вот что, например, отмечал Б.Л.Уорф: «...язык, несмотря на его огромную роль, напоминает в некотором смысле внешнее украшение более глубоких процессов нашего сознания, которые уже наличествуют, прежде чем возникает любое общение, происходящее при помощи системы символов или сигналов...» (Уорф Б.Л. Лингвистика и логика // Новое в лингвистике. - М., 1960. - Вып. 1.-С.190-191).
В том же направлении, отстаивая идею возможности невербального мышления, идёт Б.А.Серебренников: «Мысль предшествует речи в тот момент, когда мы собираемся что-то сказать». И далее: «Мышление без слов так же возможно, как и мышление на базе слов. Словесное мышление - это только один из типов мышления» (Серебренников Б.А. К проблеме «Язык и мышление». (Всегда ли мышление вербально?) // Известия АН СССР. Сер. Лит. и языка. - 1977. - №1. - Т.36. - С.16-17). В целом данный взгляд может быть выражен следующими тезисами:
527
а) словесное мышление выступает как наиболее совершенное и эффективное для целей коммуникации; б) оно не является единственным типом мышления и существует наряду с невербальными типами - практическим, образным, техническим и т.п.; в) мышление осуществляется не только на уровне абстрактно-логического познания, но и чувственного, где оно не нуждается в вербальных средствах реализации.
Таким образом, человеку присуща сложная система различных типов мыслительной деятельности, постоянно сменяющих и дополняющих друг друга, нередко находящихся во взаимопереплетении. Словесное, речевое мышление является лишь одним из видов (типов) человеческого мышления, хотя и важнейшим. Что касается классификации типов авербального мышления, то вопрос этот не получил ещё однозначного решения, и обозначить чёткие границы вряд ли возможно именно в силу их пересечений.
Б.А.Серебреников к авербальным типам мышления относит практическое, образное, поисковое, основывающееся на конечных результатах действий, лингвокреативное, авербально-понятийное, редуцированное (см.: Серебренников Б.А. Роль человеческого фактора в языке. Язык и мышление. - М., 1988.-С. 188-212).В настоящее время всё большую практическую значимость приобретают разные виды продуктивной деятельности - многообразные формы ремесленничества, мастерства, в связи с чем возрастает интерес к невербальным структурам мышления, которые лежат в их основе. Попробуем в контексте нашей проблемы несколько подробнее рассмотреть практическое мышление.
Этот тип авербального мышления присущ человеку уже на самых ранних этапах его жизни. Можно приводить многочисленные примеры, свидетельствующие об исключительно широком применении практического мышления. Школьник собирает «конструктор», женщина вяжет кофту, токарь вытачивает на станке деталь, шофёр управляет автомобилем, слесарь монтирует или налаживает установку и т.д. и т.п. При этом не происходит никакого «речепроизводства». Мышление осуществ-
ляется в самих практических действиях и непосредственно направлено на решение практических задач.
Человек просто знает, что ему нужно делать и выполняет осмысленные движения. Этот тип мышления составляет суть любого трудового процесса - рыбной ловли, охоты, посадки растений, обмолота хлеба, добычи угля и т.п.
О включении практических действий в сферу мыслительной деятельности человека настоятельно говорил известный отечественный философ Э.В.Ильенков. Он считал, что сведение мышления только к знаково-словесной деятельности не раскрывает его специфику и делает узким и недостаточным. Под мышлением он понимал человеческую «способность активно строить и перестраивать схему внешнего действия сообразно любому новому стечению обстоятельств».
В другой своей работе Э.В.Ильенков вновь отстаивает широкий подход к мышлению: «... мышление, если его определять в самом общем виде, и есть не что иное, как способность обращаться с любым другим телом, находящимся вне своего собственного тела, сообразно с формой, расположением и значением его в составе окружающего мира. Это прежде всего способность управлять своим собственным телом (его движением) так, чтобы это движение могло осуществляться, не упираясь в неодолимую для него преграду, в сопротивление «других тел», их геометрических, физических, а потом и всяких иных ... параметров.
Тут-то впервые и возникает (до слова вообще) и схема-образ другого тела, по контурам коего действует (самопроизвольно движется) становящееся мыслящее тело (субъект мышления), остающееся всегда, как и в начале, телом среди других тел, логике которых оно или подчиняется, или вообще не движется (не может двигаться)... (Э.В.Ильенков. Соображения по вопросу об отношении мышления и языка (речи) // Вопросы философии. - 1977.-№6. -С.95).
Сенсомоторные (двигательные) схемы представляют собой первичные, изначальные формы мышления, как в филогенезе (историческом развитии человека как вида), так и в онтогенезе (индивидуальном развитии человека от его рождения).
529
Обратимся к некоторым особенностям мышления детей в возрасте до двух лет, которые ещё «молчат» и которые, если исходить из взглядов вербалистов на единство языка и мышления, лишены способности мыслить. Только опираясь на широкий подход к природе мышления, можно дать достоверное объяснение их внутренней жизни. Мышление ребёнка зарождается и проявляется в виде сенсомоторных схем, адекватных движений в мире предметов и манипуляций с окружающими вещами. По мнению крупнейших психологов Жана Пиаже и Л.С.Выготского, развитие сенсомоторного интеллекта ребёнка является предпосылкой овладения языком. В ходе действия с предметами развивается способность к обобщению этих действий и к выработке определённой схемы их осуществления, соответствующей «логике вещей». Память хранит схемы действий с объектами, и становление речи происходит на базе интериоризации внешних действий - их «перевода» вовнутрь, психику ребёнка.
Экспериментально доказано, что когнитивное развитие (развитие мышления и сознания) у ребёнка опережает его речевое развитие. Такое отставание одного от другого сохраняется довольно долго. Ребёнок знает гораздо больше предметов и действий с ними, чем их наименований. Позднее речевые акты начинают сопровождать и координировать деятельность, но речь возникает на определённом этапе когнитивного развития ребёнка, то есть требует опережающего развития интеллекта.
Таким образом, правила языка берут своё начало в предметно-практической деятельности. Это положение нашло блестящее подтверждение в методике обучения и воспитания слепоглухонемых детей, разработанной И.А.Соколянским и А.И.Мещеряковым. Закрепление смыслов в сознании таких детей возможно лишь в совместной целенаправленной предметно - орудийной деятельности. Сначала ребёнок устанавливает связи и отношения между предметами и действиями, затем переходит к жестам, дактильному, точечному (шрифт Браиля) и письменному каналам получения информации. Комментируя эту методику, Э.В.Ильенков видит в практическом мышлении его независимость от языка: «Прежде чем приступить к обучению ребёнка языку (даже в самой элементарной его форме - жесто-
530
вой), приходится сперва вооружить его умением вести себя по-человечески в сфере человечески организованного быта. На этой почве речь (язык) прививается уже без труда. В обратном же порядке невозможно сформировать ни того ни другого. И на всех последующих этапах обучения языку это обучение совершается только через «оречевление» его собственной, уже сформированной и уже свершившейся и свершающейся предметной человеческой деятельности, так что логика реальной специфически человеческой (целесообразной) деятельности всегда усваивается раньше, чем лингвистические схемы речи, чем «логика языка», и всегда служит основой и прообразом этой последней.
Поэтому логику мышления можно понять до, вне и независимо от исследования логики языка, но в обратном порядке нельзя понять ни язык, ни мышление» (там же, С.96).
Обратимся к некоторым другим особенностям взаимоотношений мышления и языка.
Среди идей, развиваемых в учении о языке, все большую значимость стали приобретать те, что связаны с изучением коммуникативного аспекта. Наиболее существенным здесь является вопрос о материальности языка. Язык, как уже отмечалось, всегда рассматривался в качестве материального образования и также всегда представлялось бесспорным, что именно материальная природа языковых знаков делает возможным осуществление человеческого общения. Такой взгляд, несомненно, имеет серьезную доказательную базу.
И все же столь прямолинейный способ решения проблемы сущности коммуникативного процесса неправомерен. И прежде всего потому, что люди общаются не посредством отдельных языковых знаков (слов) или их последовательности, а с помощью предложений. Последние, хотя и состоят из единиц знакового характера (тех же слов), обладают смыслом, который не является простой суммой значений и составляющих их знаков. Смысл как бы «надстраивается» над ними.
Поэтому значительная, если не большая часть содержания, которое подлежит передаче в процессе коммуникации, сообщается собеседникам помимо материального словесного воплощения
531
предложения. Это — удивительное, уникальное свойство языка. Исследования представителей лингвистической философии Оксфордской школы дали весьма ценные результаты и значительно продвинули понимание рассматриваемой проблемы. Идея о том, что в процессе языкового общения, кроме слов, имеются и определенного рода ментальные действия, что сообщение не сводится только к передаче информации, а содержит некую установку и цель, начала активно обсуждаться в лингвистике после появления работ Дж.Л.Остина. Они отмечены пристальным вниманием к обыденному языку. В работе «Как сделать вещи словами» Остин показал отличие индикативных (констатирующих) выражений от перформативных (исполнительных) высказываний, что привело в дальнейшем к новой типологии, выделяющей в речевых актах три типа действий: локутивный акт, под которым разумеется произнесение предложения с определенным смыслом и референцией; иллокутивный акт, назначение которого информирование, предупреждение, угроза, сожаление, команда и т.д.; перлокутивный акт, который имеет цель вызвать или достичь чего-либо посредством убеждения, устрашения и т.п. (см. Остин Дж. Л. Слово как действие // Новое в зарубежной лингвистике. Теория речевых актов. - Вып. 17. -М., 1986. -С.92-93).
Такие установки не всегда получают явное языковое выражение. Однако играют важную роль в коммуникации.
Еще большую и почти необозримую сферу материально не выраженного содержания предложений образуют явления, именуемые в лингвистике пресуппозициями, которые входят в семантику предложения как «фонд общих знаний» собеседников и как совокупность «знаний о мире». Это знания, которыми располагает каждый человек и которые составляют ту основу, без каковой вообще невозможно общение при помощи языка.
Существенное значение для обоснования возможности авербального мышления имеют также сокращенные умозаключения - энтимемы, подтексты и другие явления.
Заключая, можно, очевидно, сказать, что человек является единственным существом, который создает и решает свои проблемы посредством языка.
532
Вопросы для самопроверки
1. Каковы причины обострённого внимания к феномену человеческого языка в новейшей философии?
2. В чём различия между традиционной, классической и неклассической философией языка?
3. Что такое язык? Попробуйте дать определение и комментарий к нему.
4. В чём сущность воззрений В.Гумбольдта на природу языка?
5. Каковы функции языка?
6. Коммуникативная и познавательная функции языка: какова их роль в жизнедеятельности человека?
7. Каковы основные факторы генезиса языка?
8. Можно ли считать, что возникновение естественного языка есть результат сознательной, целенаправленной деятельности людей («гениальных» одиночек)?
9. В чём принципиальное отличие человеческого языка от «языка» животных?
10. Что такое знак? Что выражает понятие значения или смысла знака?
11. Какова классификация знаков?
12. Что отличает язык от других знаковых систем?
13. Чем обусловлено формирование искусственных языков? Каково их назначение?
14. В чём суть традиционного толкования проблемы «мышление - язык»?
15. Какие существуют типы авербального мышления?
ЛИТЕРАТУРА
. Абрамова Н. Т. Являются ли несловесные акты мышлением? // Вопросы философии. - 2001. - № 6.
Дубровский Д.И. Суцествует ли внесловесная мысль? // Вопросы философии. - 1977. - № 9.
Звегинцев В.А. Мысли о лингвистике. - М.: Изд-во МГУ,
1996.
Ильенков Э.В. Соображения по вопросу об отношении мышления и языка (речи) // Вопросы философии. - 1977. - № 6.
533
Колшанский Г.В. О вербальности мышления // Известия АН СССР. Серия литература и язык. - 1977. - № 1.
Остин Дж.Л. Слово как действие // Новое в зарубежной лингвистике. Теория речевых актов. - Вып. 17. - М, 1986.
Портнов А.Н. Язык и сознание: основные парадигмы исследования проблемы в философии Х1Х-ХХ вв. - Иваново 1994.
Серебренников Б.А. Роль человеческого фактора в языке. Язык и мышление. - М., 1988.
Серебренников Б.А. К проблеме «Язык и мышление» (Всегда ли мышление вербально?) // Известия АН СССР. Серия литература и язык. - Т.36. - № 1.
Степанов Ю. С. В трёхмерном пространстве языка // Семиотические проблемы лингвистики, философии, искусства - М 1985.
Стросон П.Ф. Намерение и конвенция в речевых актах // Новое в зарубежной лингвистике. Теория речевых актов -Вып. 17.-М., 1986.
Философия языка и семиотика. - Иваново, 1995.
Халеева И.И. Основы теории обучения пониманию иноязычной речи. -М., 1989.
534
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Всем содержанием данного учебника авторы старались показать, что философия является открытой системой и живет в полной мере только тогда, когда на всем и во всем видит изменение и развитие, разноцветие связей и отношений между прошлым, настоящим и будущим. Об этом свидетельствует не только ее более чем двухтысячелетнее существование, но и тот очевидный факт, что она была и по-прежнему есть как по своей роли, так и по выполняемым функциям квинтэссенцией духовной культуры.
Основополагающие философские идеи и принципы служат важнейшим средством против застоя мысли, непременным условием выхода человека за пределы чисто пассивного восприятия мира, зовут его к творчеству, к активному действию.
Философия, осваивающая конечные смыслы бытия, возвышает и делает интеллектуально богаче личность, в той или иной мере готовит членов общества ко всякому повороту судьбы. Не вызывает сомнения, что наше движение в будущее цивилизации будет далеко небезоблачным. Скажем, пока мы шли к «достойному демократическому существованию» цивилизация далеко ушла. Успели устареть, трансформироваться, перестали соответствовать многие принятые устои и принципы, ценностные ориентации. В обозримом временном интервале, под влиянием научно-технического прогресса исчезнет, как полагают ученые, большинство нынешних профессий и используемых машин и механизмов. В сущности, это будет новая жизнь с новыми предпочтительными императивами действий.
Естественно, должны произойти серьезные перемены в философском осмыслении конкретных реалий общественного развития, в подходе к проектированию перспективных оснований человеческого жизнебытия. Одно из центральных мест следует отдать теоретическим разработкам о нашем будущем. И действительно, от философии во многом зависит, насколько все мы будем готовы к новому, неизвестному, насколько человеческая деятельность будет реализовываться как деятельность разумная, направленная в основном и главном во благо всех и каждого в отдельности.
535
Как никогда ранее актуализируется необходимость всестороннего анализа вопросов, касающихся дальнейшего укрепления союза философии, естествознания и обществознания. Исторический опыт, особенно за последнее столетие, свидетельствует, что действенность философии, ее влияние на развитие теории и практики в значительной степени определялись тем, в какой мере она опиралась на всю совокупность человеческих знаний. Науки и философия всегда плодотворно сотрудничали и взаимовлияли друг на друга, обеспечивая тем самым глубокое проникновение в тайны Вселенной. Многие идеи, ныне лежащие в фундаменте науки, были выдвинуты, обрели свое первоначальное звучание в области философии. И, наоборот, крупнейшие научные открытия стояли у истоков формирования и развития философских принципов, мировоззренческих выводов.
Особенно остро задача всемерного укрепления союза философии и науки, раскрытия возникающих здесь проблем встает в связи с заметным обострением глобальных проблем современности. Взаимодействие человека и природы, человека и человека достигло рубежа, когда само наше существование стало не только тревожным, но и опасным. На разрешение кричащих противоречий должна всячески откликнуться (пока не поздно) и философия. В частности, общественная практика ждет всесторонних исследований научно-технического прогресса и его последствий, проникновенного и непристрастного анализа сложившихся коллизий, несоответствий между научно-техническим и социальным развитием.
Объединенных усилий философов и ученых требуют методологические проблемы современного научного познания. Речь идет прежде всего о выдвижении и обосновании фундаментальных гипотез, способов построения неординарных теорий, о преодолении кризисных ситуаций, особенно на стыках наук, о раскрытии исходных понятий и аксиом науки и т.д.
Вместе с тем остается приоритетным философское обоснование проблем воспитания и образования, формирования нравственной личности, глубокой во всех своих чувствах и достойной в своих поступках. «В совершенствовании человека — смысл жизни» (М.Горький).
536
СОДЕРЖАНИЕ
Авторы читателю......................................................................3