Основные позиции и модели

Если отвлечься от случаев непосредственно усматриваемой феноменальной при­чинности, то приписывание причин представляется мотивированным процессом, направленным на осмысление имеющейся разнородной информации. Если этот процесс мотивирован, то возникает вопрос, почему люди спрашивают себя о при­чинах событий. На это представители теории атрибуции, и прежде всего Хайдер,

давали скорее философский, чем мотивационно-психологический ответ: «Такова природа человека». Хайдер пишет, что «человек в общем не удовлетворяется реги­страцией наблюдаемых им явлений, он испытывает потребность соотнести их, на­сколько это возможно, с инвариантными характеристиками окружающего мира» (Heitier, 1958, р. 81). Келли высказывается более осторожно: «Эта теория описы­вает процессы так, будто индивид мотивирован к когнитивному осмыслению при­чинно-следственных связей окружающего мира» (Kelley, 1977, р. 193).

Подчеркивание такой роли «потребности» возвращает к жизни додарвиновское представление о человеке как существе, одаренном разумом. Экспериментальная психология лишила это представление его содержания; психоанализ и бихевиорист­ская теория научения, каждая по-своему, подорвали веру в рациональные основы поведения. И вот разум вновь возвращается в психологические теории. В связи с потребностью «поиска причин» сторонники теории атрибуции сравнивают так называемого человека с улицы с ученым, который осуществляет те же самые дей­ствия, но более основательно. Это сравнение не совсем удачно, так как в нем упус­кается из виду обыденность, естественность, более того, кажущаяся тривиальность наивно-психологического объяснения причин. Думается, именно это обстоятель­ство до настоящего времени мешало объяснению процесса приписывания причин в психологии мотивации (за исключением отдельных попыток).

Мотивационно-психологическое исследование каузальной атрибуции могло бы при первом взгляде быть направлено на проблемы индивидуальных различий в продолжительности и частоте самого процесса приписывания причин и использу­емые при этом критерии достоверности выводов. Исследований такого рода пока что не проводилось. При втором взгляде можно было бы заняться изучением ситу­ационных особенностей, мотивирующих к поиску причин. Попытки продвинуть­ся в этом направлении имеются, однако проблема, как мы еще сможем убедиться, на удивление слабо разработана, чего не скажешь, кстати, о теориях, выходящих за рамки исследований атрибуции, например о концепциях познавательного поведе­ния (Berlyne, 1965), и любопытства (Berlyne, 1960) Д. Берлайна, в которых конк­ретизируются условия, порождающие познавательную неопределенность и соот­ветствующее исследовательское поведение.

Каузальная атрибуция: потребность или способность?

Хайдер не ограничивается ссылкой на некую общую потребность. Он обращает внимание на основополагающее значение понимания конкретной перцептивной ситуации, с одной стороны, и на полезность прогноза будущих событий — с дру­гой. Под первым он понимает своего рода глубинный слой «ядерных процессов», или структуры, скрывающиеся за «поверхностными фактами» восприятия во всей их калейдоскопической пестроте (core processes, core structures; Heider, 1958, p. 80). Совладать с необозримым многообразием воспринимаемых процессов и структур можно только в том случае, если объединять их в соответствии с определенными закономерностями, характеризовать их по причинам и следствиям. Из всего набо­ра явлений мы выделяем повторяющиеся константы, т. е. диспозиции людей, ин­вариантные свойства вещей или ситуационных особенностей. Благодаря такому отбору количество окружающих нас явлений сокращается, так что мы уже можем

\ обозреть, классифицировать и понять их. Таким образом, мы формируем причин-\ но-следственные связи, которые охватывают как случаи непосредственно воспри­нимаемой феноменальной причинности, так и сложные выводы о скрытых и отда­ленных причинах, которые основываются на восприятии отдельных признаков. ^Последнее Хайдер поясняет следующим примером: вы видите на своем столе пе-Сок и пытаетесь понять причину его появления; наконец, вы обнаруживаете тре­щину в потолке, через которую и сыплется песок; отсюда вы делаете вывод, что ослабла несущая конструкция здания.

Этот пример одновременно указывает и на другой аспект потребности в припи­сывании причин — его полезность. Если я знаю причину появления песка на моем столе, я не просто удовлетворяю свое любопытство и трактую необычное событие, я получаю возможность предсказать дальнейшие события и защитить себя от непри­ятных последствий (в данном случае от обвала потолка). Предсказать — значит на­строиться на будущие события и, следовательно, контролировать их наступление.

Рассматривая эти два указанных Хайдером аспекта, мы естественным образом приходим к идее существования общей потребности или мотива, но нам не прихо­дит в голову проанализировать каузальную атрибуцию с позиций психологии моти­вации. Ведь обсуждавшиеся аспекты каузальной атрибуции представляют собой не столько потребность или мотив, сколько некоторую базовую способность, точно та­кую же, как способность логически мыслить или способность к речевому общению. Вместо того чтобы отождествлять эту способность с общими потребностями, более реалистично будет рассматривать их как результат исторической эволюции, без ко­торой человек не стал бы тем, что он есть. И так же как существуют индивидуальные различия в способности логически мыслить или общаться с помощью слов, суще­ствуют индивидуальные различия в приписывании причин, что никоим образом не перечеркивает универсального характера всех этих способностей.

Для психологии мотивации в этих способностях помимо универсального ха­рактера также имеет значение их функциям конкретно-мотивированных дей­ствиях. В этом отношении образ «человека с улицы», занимающегося наподобие ученого поиском причин, вводит нас в заблуждение, поскольку при этом ему, как и ученому, приписывается бесстрастная объективность. Каузальная атрибуция, так же как и логическое мышление, и речевое общение, является полезным зве­ном того, что входит в сферу мотивации деятельности. При этом в мотивации дея­тельности и процессе атрибуции следует различать два противоположных аспек­та. Во-первых, атрибуция наряду с другими процессами облегчает переработку информации, получение соответствующих действительности и потому полезных знаний. В этом смысле каждый человек в сущности ведет себя так же рациональ­но, как и ученый. Однако, во-вторых, мотивация может искажать процессы атри­буции, поскольку приписывающий причины субъект может, руководствуясь лич­ными интересами, прийти к неправильным или односторонним выводам. В этом отношении каузальная атрибуция, по-видимому, в большей степени подвергает­ся искажениям, чем логические выводы и речевое общение, ведь причины могут локализоваться сколь угодно далеко от непосредственно наблюдаемых явлении, и столь же обширной может оказаться область их поиска (вспомним в этой связи об эффекте Валинса).

Эту двойную функцию каузальной атрибуции — как средства рационального познания и упорядочивания «реальности» согласно желаниям субъекта — Келли описывает следующим образом: «Процессы атрибуции следует понимать не только как средства, обеспечивающие индивиду верное представление о мире, но и как сред­ства, побуждающие к контролю над этим миром и подтверждающие эффективность такого контроля» (Kelley, 1971, р. 22). Последнюю из этих функций мы можем вме­сте с Келли (Kelley, 1971) положить в основу своего рода «мотивации контроля».