Рукопожатие церетели и бубликова

12 августа 1917 г. в Москве открылось Государственное совещание, созван­ное Временным правительством. Дли­лось оно четыре дня, и на него собра­лось около 2,5 тыс. представителей от различных слоев и классов общества. Большевики в совещании не участ­вовали.

Одним из эффектных моментов сове­щания стало символическое рукопожа­тие меньшевика Ираклия Церетели и промышленника Александра Бубликова. Оно должно было олицетворять единство рабочих и предпринимателей во имя интересов России. Зал привет­ствовал их рукопожатие громом апло­дисментов. «Классовые противники» сердечно обняли друг друга и расце­ловались.

Большевики и близкие им социалисты, конечно, расценили поступок И. Цере­тели как символ классового предатель­ства. Уже в январе 1918 г., когда он выступал в Учредительном собрании с критикой Советского правительства, с левых скамей ему ехидно кричали про «поцелуи с Бубликовым».

В дни корниловского выступления.

Солдаты, перешедшие на сторону

Временного правительства.

В конце концов большевики решили присоединиться к вы­ступлению. Они призвали превратить его в «мирную демонстра­цию». 4 июля В. Ленин обратился к демонстрантам с балкона бывшего особняка балерины Матильды Кшесинской, где размес­тилось руководство большевиков. Его встретили бурей востор­женных аплодисментов и криками «Да здравствует товарищ Ле­нин!». Всё это дало основания властям обвинить большевиков в попытке вооружённого переворота...

«Кончилась вся эта история, — писал кадет В. Набоков, — прибытием верных Правительству войск с фронта (кавалерий­ская дивизия), изоляцией и последующим обезоружением вос­ставших, полной победой Правительства и временной — увы! — ликвидацией большевизма».

Руководство большевиков обвинили также в государствен­ной измене и в том, что оно получало тайную помощь от враже­ской державы — Германии. 8 июля появился приказ об аресте В. Ленина и некоторых его соратников. Ленин, как известно, по­сле этого ушёл в подполье, а несколько видных большевиков ока­зались в тюрьме.

8 июля изменился состав Временного правительства. Воз­главил кабинет А. Керенский. Социалисты составляли теперь большинство и среди министров. Бывший глава правительства князь Г. Львов ушёл в отставку. Его биограф Т. Полнер вспоми­нал встречу с ним в июле, вскоре после этих событий: «Я не сра­зу узнал Георгия Евгеньевича. Передо мной сидел старик, с бе­лой как лунь головой, с медленными, редкими движениями... Не улыбаясь, он медленно подал мне руку...». Г. Львов очень серьёз­но произнёс: «Мне ничего не оставалось делать. Для того чтобы спасти положение, надо было бы разогнать Советы и стрелять в народ. Я не мог этого сделать. А Керенский это может».

В эти недели сторонники «наведения порядка» настой­чиво искали человека, который смог бы недрогнувшей рукой установить «сильную власть». Назывались различные возмож­ные кандидаты на эту роль — помимо А. Керенского, напри­мер, Б. Савинков. Американ­ский посол в России Дэвид Фрэнсис записал после беседы с Савинковым в начале августа: «Савинкова считают железным человеком, который безжа­лостно раздавит большевист­ские выступления, если они возникнут». Ещё чаще так ха­рактеризовали нового Верхов­ного главнокомандующего ге­нерала Лавра Корнилова. Лавр

186

Георгиевич был известен своим геройским побегом из австрий­ского плена в 1916 г. В июле по его требованию на фронте вос­становили смертную казнь.

Когда 13 августа генерал Л. Корнилов прибыл в Москву на Государственное совещание, на вокзале его торжественно встре­чали сторонники. Офицеры на руках перенесли главнокоман­дующего в усыпанный цветами автомобиль. Известная миллио­нерша Морозова встала перед генералом на колени... Это был на­стоящий триумф Лавра Корнилова.

КОРНИЛОВСКОЕ ВЫСТУПЛЕНИЕ

В течение августа А. Керенский и Л. Корнилов обсуждали планы «наведения порядка» в Петрограде. Для этого в столицу предпола­галось ввести войска с фронта. «Пора немецких ставленников и шпионов во главе с Лениным повесить, — говорил Л. Корнилов генералу А. Лукомскому, — а Совет рабочих и солдатских депута­тов разогнать, да разогнать так, чтобы он нигде и не собрался».

Однако 27 августа между А. Керенским и Л. Корниловым вспыхнула борьба. Глава правительства решил, что генерал хо­чет установить единоличную диктатуру, и снял его с должности главнокомандующего. Л. Корнилов, ошеломлённый таким не­ожиданным поворотом, не подчинился и двинул на столицу вой­ска. Это были части с наиболее крепкой дисциплиной: казаки и знаменитая Туземная (Дикая) дивизия, составленная из горцев Кавказа.

Однако рядовые бойцы этих частей были готовы «наводить порядок» для А. Керенского и Л. Корнилова, но никак не для од­ного из них против другого. Когда они узнали, что главковерх и министр-председатель взаимно объявили друг друга предателя­ми, среди них воцарились глубокое недоумение и растерянность. Между тем навстречу идущим на Петроград войскам уже отпра­вились тысячи агитаторов. По свидетельству участника корниловского выступления генерала П. Краснова, они страстно убеж­дали солдат:

«— Товарищи, что же вы! Керенский вас из-под офицерской палки вывел, свободу вам дал, а вы опять захотели тянуться пе­ред офицером, да чтобы в зубы вам тыкали. Так, что ли?

— Товарищи! Керенский за свободу и счастие народа, а ге­нерал Корнилов за дисциплину и смертную казнь. Ужели вы с Корниловым?».

«Молчали драгуны, — вспоминал генерал, — но лица их ста­новились всё сумрачнее и сумрачнее». Агитировали и горцев из Дикой дивизии, плохо понимавших по-русски. К ним из Петро­града отправилась делегация Мусульманского съезда, в том чис­ле внук прославленного имама Шамиля. В конце концов казаки и драгуны начали брать под стражу собственных офицеров... «Во­прос был решён настроением войск, — замечал П. Милюков. — Вопрос решили не полководцы, а солдаты».

Общая обстановка неуверенности повлияла и на поведение