Из Овидия, «Amores»

«Не хочу в свои лучшие годы / В войске служить, не ищу пыльных наград боевых»

«Мне ли законов твердить многословье/ На неблагодарном Форуме, стыд позабыв, речи свои продавать»

«Эти не вечны дела, а я себе славы/Желаю непреходящей, чтоб мир песни мои повторял» «Уходите, строгие жены, нет, не для ваших ушей нежные эти стихи» «Кто над виновной красою ищет кровавых побед» Боги не карают изменницу – красота, значит, сама божество. «Женщину я похвалю – ты волосы рвешь мне ногтями;/Стану хулить, говоришь: я заметаю следы»«Если свеж я на вид, так значит, к тебе равнодушен /Если не свеж, так зачах, значит, томясь по другой» «Снова знакомой стрелой целит румяный Амур»

«Как по приказу, в меня попадают без промаха стрелы/Стал я привычней для них, чем их привычный колчан» «За спину руки загнув, повлекут за собой Благонравье, Скромность и всех, кто ведет с войском Амура борьбу» «Эта красивее той, а та красивее этой» «Casta, ut nemo rogavit» «Я победил! И триумфатором звать должно меня одного/…Я Коринну держу крепко в объятьях своих» «И о котурнах забыл: правил триумф свой Амур /Делаю то, что могу: обучаю науке любовной /Горе! Я сам удручен преподаваньем моим» «Если жену сторожить ты, дурень, считаешь излишним,/Хоть для меня сторожи, чтобы я жарче пылал» «Недостаточно он с нравами Рима знаком,/Ведь при начале его – незаконные Марсовы дети»

«Ты хороша, от тебя я не требую жизни невинной,/Жажду я в горе моем только не знать ничего».О смерти поэта Тибулла: «Если уносит судьба наилучших – простите мне дерзость,/Я усомниться готов в существованье богов»; «Пламя костра не тебя ль унесло, песнопевец священный, /Не устрашился огонь плотью питаться твоей» Элегия о себе: «Бога игривого мать без меня грубовата была бы, /Я родилась, чтобы ей верною спутницей быть». Про Элегию: «Даже уродство ноги лишь украшало ее». «Торопитесь, любовные песни! Есть еще время – а там труд величавее ждет». «Кроткий элегии стих! Игривая Муза, прощайте!/ После кончины моей труд мой останется жить»

1-нач.2 вв. н. э – «серебряный век» римской л-ры.

Период от смерти Августа до смерти Траяна (14-117 гг. н.э.) Императорская власть ничем не ограничена. После смерти Августа правит династия Юлиев-Клавдиев: Тиберий, Калигула, Клавдий, Нерон. Новая династия Флавиев приходит к власти после гражданских распрей 68-69 гг.н.э. (Историк Тацит: «Оказывается, императором можно стать не только в Риме, но и где-нибудь в другом месте»). Старая сенатская аристократия уходит во внутреннюю оппозицию, распространяется философия стоицизма – уход от перипетий внешней жизни в духовное противостояние. Расцвет риторики – искусства изящно излагать банальные мысли, небогатый запас идей для бессодержательной и поверхностной культуры господствующих классов.

Поэт нероновских времен – Лукан, автор «Фарсалии» - эпической поэмы о войне Цезаря с Помпеем.

Известна политическая, философская, драматургическая деятельность Луция Аннея Сенеки, воспитателя Нерона. Сенека – философ-стоик («Нравственные письма к Луцилию», «О стойкости мудреца» - о выдержке и умеренности, презрению к богатству и смерти). «Новый стиль» - отличный от цицероновского. Сенека пишет трагедии на мифологические сюжеты греков – своего рода ученая стилизация для чтения, не для сцены (см. «Федра», «Медея»). Исследователи его творчества отмечают выбор жестоких сюжетов, экзальтированность, отсутствие катарсиса, готовность не изменив фактам изменить концепцию. «Октавия» - историческая трагедия на римский сюжет (события 62 г.н.э.) – мифологизация реальных событий - возможно, Сенеке не принадлежит. Намеки на современность, холодное поучение подчиниться судьбе преобладают в пьесах Сенеки. Нет катарсиса.

Сатирическая, критическая направленность доминирует в творчестве Петрония, прозванного при дворе Нерона «arbiter elegantiae» (автор бытописательно-авантюрного романа «Сатирикон» из жизни деклассированных низов, где изображен кризис всех тогдашних устоев (знаменитые эпизоды – «Эфесская матрона», «Пир Тримальхиона»); использована «мениппова сатира» - смесь стихов и прозы; «Сатирикон» - источник европейской сатирико-реалистической прозы), а также в творчестве Марциала (автор сборника сатирических эпиграмм). Марциал внес резкую инновацию в стареющую эпиграмматическую культуру - сделал эпиграмму насмешкой, краткой и меткой, великолепным документом бытового содержания своей эпохи. «Не найдешь у меня ни кентавров, ни гарпий, здесь всюду разит человеком». Но самый знаменитый римский сатирик – Ювенал («Ювеналов бич» - талант сатирика), создатель 16 сатир, запечатлевших упадок языческих нравов, пороки высшего римского общества (шестеро несут на шее одного - так передвигались на носилках богачи – и этот человек - подделыватель подписей), льстивое угодничество приближенных к власть имущим. Пушкин просит музу пламенной сатиры вручить ему Ювеналов бич.

Серебряный век – это и творчество Федра, баснописца; это книги историка Тацита «История» (события 68-96 гг.) и «Анналы» (события 14-68гг.), написанные «без гнева и пристрастия».

Поздняя империя. Творчество историка Светония, автора книги «Жизнь 12 цезарей» (от Юлия Цезаря до Домициана).

Последнее яркое произведение, завершающая страница античной литературы – (период поздней империи) – роман Апулея «Метаморфозы, или Золотой осел» - мистико-эротико-авантюрное повествование – срез нравов общества, неумолимо движущегося к концу. Распространение веры в колдовство, сверхприродное, мистика, вытесняющая философию – приметы времени, уже не надеющегося на рациональное решение проблем. (Пушкин в «Евгении Онегине»: «В те дни, когда в садах Лицея/ Я безмятежно расцветал/ Читал охотно Апулея/ А Цицерона на читал»). Юноша Луций увлечен магией, попадает к женщине-колдунье, служанка по ошибке превращает его не в птицу, а в осла. Свидетель, о котором не подозревают – прием изображения жизни во всей ее неприкрашенности. Образ осла и его злоключения скрепляют прихотливую сюжетную линию, в которой 12 вставных новелл, в т.ч. знаменитая сказка про Амура и Психею. Отчетлив религиозный синкретизм эпохи (Исида – Деметра, Кибела – Рея). Сама Исида говорит: «Иные называют меня Беллоной, иные…». Таким образом, сквозь множество имен проглядывает облик единого божества – своеобразное приближение монотеизма. (При этом сами приверженцы христианства изображены в романе как грязная секта). Но вместе с тем объективно идейная концепция романа – очищение, приближение к совершенству через страдания, мытарства, прозрение низости и греховности (Луций – юноша в образе осла – вернет свой человеческий облик, став жрецом Изиды) - своеобразно приближает языческую культуру к эпохе христианства.