Моделирование регулирования

Очевидно, что существующее регулирование вопроса о допустимости рассмотрения третейскими судами споров о правах на недвижимость крайне неудовлетворительно. Нормативная модель на сегодняшний день такова, что будет неизбежно побуждать к спорам о пределах компетенции третейских судов в этом вопросе. При этом вряд ли стоит удивляться тому, что с успехом может быть обоснована любая из противоположных точек зрения, а спорящие вряд ли найдут почву для примирения своих позиций.

Отметим, что подавляющее большинство исследователей исходят из того, что при определении компетенции третейских судов при разрешении споров о правах на недвижимость следует опираться на вывод о том, затрагивает ли решение третейского суда публичные интересы или частные.

При решении вопроса о нормативном регулировании компетенции третейского суда при разрешении споров о правах на недвижимость, с нашей точки зрения, необходимо исходить из следующего.

1. Третейский суд является элементом юрисдикционной системы России, и принимаемые им акты являются юридическими фактами, которые, не будучи опровергнутыми в установленном порядке, обладают свойствами достоверности, обязательности для определенных лиц и порождают правовые последствия, в том числе и обязанность соответствующих государственных органов учитывать порождаемые этими актами последствия.

2. Нет никаких принципиальных противопоказаний к тому, чтобы третейские суды выступали в качестве тех юрисдикционных органов, которые бы разрешали споры о субъективных гражданских правах на такой объект гражданского права, как недвижимая вещь. При этом не имеет значения характер спорного правоотношения - является ли оно вещным или обязательственным. К тому же попытка ограничить круг рассматриваемых третейским судом дел только спорами, вытекающими из обязательственных правоотношений, будет носить искусственный характер, поскольку обязательственные отношения неизбежно влекут вещные эффекты (переход права собственности, возникновение ограниченных вещных прав, установление сервитутов и т.д.). Таким образом, в подобном подходе можно обнаружить некоторую искусственность, свидетельствующую об игнорировании условности деления вещных и обязательственных правоотношений.

3. Вопрос об объеме компетенции третейских судов при рассмотрении споров о правах на недвижимое имущество - это вопрос правовой политики в конкретный исторический период. Большее или меньшее наделение третейских судов полномочиями по рассмотрению споров о недвижимости отражает уровень зрелости государства и общества. Чем более высок этот уровень, тем больше оснований для наделения частных юрисдикционных органов полномочиями публично-правового характера, в том числе и связанных с разрешением споров о правах на недвижимость.

Вместе с тем пределы этих полномочий в любом случае должны быть очерчены в законодательстве. Неопределенность в этом вопросе, характерная для современного регулирования, должна быть исключена.

4. При характеристике процедуры перехода права собственности несложно отметить, что этот переход является результатом сложного фактического и правового состава, элементы которого составляют факты как частного, так и публичного права. При этом все эти факты взаимосвязаны, и порок в одном из элементов влечет недействительность всего сложного состава по переходу права. Именно этим обстоятельством и объясняется сложность споров, возникающих по поводу недвижимости.

Таким образом, при характеристике спорного дела в отношении недвижимости, как справедливо отмечает В.А. Мусин, важно учитывать два обстоятельства: с одной стороны, "гражданско-правовой характер того права, о котором идет речь, а право собственности является одним из типичных, если не самое важное из числа гражданских прав. И, с другой стороны, тут есть публично-правовой элемент, который связан с оформлением этого права" <39>. Именно применительно к публично-правовому элементу сложного состава о правах на недвижимость справедлива позиция ВАС РФ, сформулированная в информационном письме N 78 о том, что "требование заявителя об отмене регистрации прав на недвижимое имущество носит публичный характер и адресовано публичному субъекту - органу по регистрации прав на недвижимое имущество" (п. 25) <40>.

--------------------------------

<39> Мусин В.А. Там, где кончаются споры, там кончается наука... С. 8.

<40> Информационное письмо Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 7 июля 2004 г. N 78 "Обзор практики применения арбитражными судами предварительных обеспечительных мер".

5. Как представляется, акцент в дискуссиях необходимо сместить от толкования того, что написано, к предложениям о том, что должно быть написано в законе. Как следствие, законодателю могут быть предложены определенного рода рекомендации в установлении норм, регулирующих компетенцию третейских судов при рассмотрении споров о недвижимости.

С нашей точки зрения, такие рекомендации должны сводиться к поиску эффективных способов "мягкого контроля" за решениями, принимаемыми третейскими судами. "Мягкость" контроля подразумевает, что государство, контролируя реализацию решений третейских судов, не должно разрушать идею третейского разбирательства, идя путем простого запрета. В связи с этим категорически неприемлема та попытка исключить споры о недвижимости из компетенции третейских судов, которую мы наблюдали при обсуждении законопроекта, подготовленного в недрах ВАС РФ.

6. Возможно, что в качестве механизма контроля следовало бы укоренить саморегулирование в области третейского разбирательства, так как это было сделано в нотариальной сфере, в области деятельности арбитражных управляющих. Таким образом, контроль третейских судов осуществлялся бы путем своего рода сертификации их деятельности, осуществляемой авторитетными органами (например, получившим широкое общественное признание Центром содействия третейскому разбирательству). В этом случае та негативная практика, которая порождается деятельностью некоторых третейских судов, устранялась бы при помощи механизмов саморегулирования в этой области.