Учение о словесной предметности (лектон) в языкознании античных стоиков'

Понятие «лектон» (lecton) у античных стоиков на первый взгляд кажется весьма туманным и запутанным. Современные структуралисты своими предшественниками в истории считают стоиков, учение которых действительно очень глубоко формулирует черты самой настоящей языковой иррелевантности. Подробное изучение предмета показывает, что учение античных стоиков об иррелевантных структурах и отношениях имеет мало общего с. теперешними беспредметными анализами языка, что стоикам свойствен не только глубокий онтологизм и объективизм, но также и последовательно проводимый материализм. Настоящая небольшая работа пытается формулировать стоическое учение о словесной предметности без всякой модернизации, без всякого подведения под современные асемантические теории языка. Приведение точных филологических фактов в этом смысле будет весьма уместным.

По мнению В. и М. Нилов ², уже анонимный автор известного софистического трактата «Двойные речи», констатирующий выражение одного и того же понятия в разных местах и контекстах по-разному, исходит из различения словесного звучания и содержащегося в нем утверждения, откуда ведет свое происхождение позднейшее стоическое различение   «звучащего слова» (phone) и «словесной предметности», или «смысла» (lecton). При этом необходимо заметить, что хотя деление философии на логику, физику и этику было высказано еще у Аристотеля (Top. I 14, 105 19), тем не менее как раз у стоиков это деление получило окончательное признание, в силу чего эти три философские дисциплины, а следовательно, и логика получили свое

 Статья была напечатана в кн.: Вопросы семантики русского языка. М., 1976, с. 4—22.

2 Kneale w., Kneale м. The development of logic. London, 1971, p. 16.

 

==168

разграничение, и отныне логика становится самостоятельной дисциплиной.

Стоики по-разному делили логику. Одни говорили, что она делится на риторику и диалектику; другие добавляли к этому еще одну часть, касающуюся определений; некоторые добавляли еще и четвертую часть, куда относили теорию канонов и критериев. Однако среди всех этих разделений наиболее оригинальной частью является диалектика с ее разделением на учения об обозначающем и обозначаемом, а из этого последнего учения — теория обозначаемого,   которое стоики стали называть «лектон». Остановимся на этом стоическом lecton.

«Лектон» — это adjectivum verbale — от греческого глагола legein, обозначающего не только процесс говорения, но и нечто более осмысленное, а именно процесс «имения в виду». Более подробно об этом читаем у Секста Эмпирика (Adv. math. VIII. 11—12); «Три (элемента)   соединяются   вместе, — обозначаемое (смысл), обозначающее (звуки) и предмет (to tygchanon). Обозначающее есть слово, как, например, «Дион». Обозначаемое есть сама вещь, выявляемая словом;

и мы ее воспринимаем как установившуюся в нашем разуме, варвары же не понимают ее, хотя и слышат слово. Предмет же есть находящееся вне, как, например, сам Дион. Из этих элементов два телесны, именно звуковое обозначение и предмет. Одно же — бестелесно, именно обозначаемая вещь и словесно выраженное (lecton), которое бывает истинным или ложным».

В этом разделении у Секста Эмпирика, по-видимому, является неточным сведение «лектон» только к истинному или ложному высказыванию. Сам Секст Эмпирик тут же говорит, что, согласно стоикам, «таково вообще не все, но одно — недостаточно, другое — самодовлеюще. Из самодовлеющего истинным или ложным бывает так называемое утверждение (axioma), которое стоики определяют так: «Утверждение есть то, что истинно или ложно».

. Из приведенных текстов Секста Эмпирика ясно, что «лектон» у стоиков, во-первых, бестелесно, что оно есть предмет осмысленного высказывания, не сводимый ни к физической вещи, которая высказывается, ни к словесным звукам, при помощи которых оно высказано,

 

==169

и что, во-вторых, этому «лектон» свойственна своя имманентная истинность,   не всегда соответствующая объективной истинности материальных вещей.

Общее мнение античности о стоическом «лектон» дошло до последних представителей неоплатонизма, из которых Аммоний именно в этом пункте сопоставляет стоиков и Аристотеля. Согласно Аристотелю, думает Аммоний, существуют только две области, противопоставляемые одна другой, — объект вне человеческого субъекта и субъект со своим разумом и языком, позволяющим человеку понимать объективные вещи и их обозначать. У стоиков же здесь не две, но три совершенно разные области: объект, субъект (понимающий и обозначающий объект) и нечто среднее между объектом и субъектом, а именно умопостигаемо-данный предмет высказывания и понимания; и при помощи этого третьего только и происходит понимание и обозначение вещей. Аммоний пишет: «Здесь Аристотель учит нас, что такое есть обозначаемое ими [т. е. именами и словами], и предварительным, и ближайшим образом, и что [имеются, с одной стороны] умственные представления (noemata), а с другой стороны, через его [т. е. обозначаемого] посредство вещи, и помимо этого не следует примышлять ничего посредствующего  между мыслью и вещью. Это стоики в своих предположениях и решили называть «лектон» (Ammon., Ad Arist. 156). Таким образом, и для Аммония является совершенно ясным то обстоятельство, что «обозначаемое» Аристотель вовсе не понимал как некоторого рода самостоятельную инстанцию между понимающим, а также обозначающим субъектом и объектом, а стоики как раз и признавали эту третью инстанцию, резко противопоставляя ее и обозначающему субъекту, и обозначаемой вещи.

Несколько подробнее об этом читаем у Диогена Лаэрция (VII 57): «Звуковое выражение и высказывание (lexis) различны, ибо высказывание всегда что-то значит (aei semanticos); звуковое выражение может ничего не значить (например, «блитири»)... Высказывать и произносить (propheresthai) тоже вещи разные:

произносятся (propherontai) звуки, а высказываются (legontai) вещи, которые и являются словесной предметностью (lecta)». И далее: «Словесной предметностью

 

К оглавлению

==170

они называют то, что возникает согласно смысловому представлению (cata logicen phantasian)» (VII 63). То же у Секста Эмпирика с прибавлением слов: «Смысловым же они называют то представление, в соответствии с которым представленное можно доказать разумом (logoi) (или демонстрировать в слове, сопоставить с осмысленным словом, демонстрировать при помощи слова)» (VIII 70). А то, что «лектон» отнюдь не всегда подпадает под критерий истинности или ложности, видно из следующего высказывания того же Диогена Лаэрция: «Словесная предметность бывает, по стоикам, недостаточной или самодовлеющей. Недостаточная — это та, которая произносится в незавершенном виде, например, «пишет», — спрашивается, кто пишет? Самодовлеющая словесная предметность это та, которая произносится в завершенном виде, например, «Сократ пишет».

Тот вывод, который сам собой напрашивается из этих текстов, В. и М. Нилы формулируют достаточно точно ³. Во-первых, «лектон» есть обозначаемое в осмысленной речи. Во-вторых, оно всегда бестелесно (или, как мы сказали бы теперь, абстрактно). И в-третьих, оно может быть ложным или истинным, но это для него не обязательно. К этому мы прибавили бы только то, что, согласно стоикам, «лектон» вполне отличается не только от словесного высказывания, но и от психического акта как высказывания, так и обозначения. А именно «лектон» отличается у стоиков от ennoia или ennoema, под которым они понимают слепое воспроизведение в уме того, что чувственно воспринимается — без осознания смысла этого отражения. Еще более это нужно сказать о phantasia, которая у стоиков есть всего лишь слепое представление, лишенное всякого смысла.

Плутарх дает ценное разъяснение, требующее нашей интерпретации. Он пишет: «Умственное представление (noema)  есть  чувственное представление   (phantasma) разума у разумного существа. Ведь чувственное представление, когда оно случается в разумной душе, называется умственным представлением (ennoema), получившим свое название от слова «ум». Поэтому чувственные представления (с их смысловым содержанием)