3.Сущность и особенности технократического подхода в исследовании культуры
Успехи науки и её важная роль в обществе и культуре после эпохи Просвещения породили сциентистское и тесно с ним связанное технократическое мировоззрение. Оно предполагает, что наука и техника могут разрешить все проблемы человека и человечества, если не сейчас, то в будущем. Следовательно, научное знание может заменить все другие виды знания: религиозное, художественное и т.д. Один из источников сциентизма – значительное влияние позитивизма во всех сферах знания в XIX – начале XX века. Это влияние часто не осознавалось.
В мире, воспринимаемом в качестве объекта бесконечного манипулирования и исследования, в мире – грандиозной машине меняется и статус человека. Законы механики распространяются и на человека. «Мир-механизм нуждается в человеке-винтике» (В.С.Соловьев). Мышление, основанное на механистическом мировоззрении, сводящее многообразие жизни к законам механики, получило название технократического мышления. С технократической точки зрения человек – это элемент системы, «винтик», не обладающей ценностью сам по себе. Человек оказывается растворенным в природных и социальных обстоятельствах своего существования, он превращается в вещь. Согласно критикам технократического мышления, такое видение человека – следствие «разбалансировки» изначальной целостности восприятия мира человеком, имевшей место в период складывания западной цивилизации.
Проблема технологического детерминизма и положения человека поднималась в работах многих мыслителей ХХ века.
Техника, полагал русский философ Н.А.Бердяев, парадоксальна: без неё невозможно возникновение и существование культуры, но техническая эпоха – эпоха торжества техники в культуре – ведет к уничтожению культуры, замене человека машиной. Философия Бердяева – это философия Личности, которая представляет собой целостность, единство в многообразии. К сущности Личности принадлежит умение свободно формировать цели своей творческой активности. Техника же по сути своей противоположна Личности.
«Личность во всем противоположна машине. Она прежде всего есть единство в многообразии и целостность, она из себя полагает свою цель, она не согласна быть превращена в часть, в средство и орудие. Но техническая цивилизация… и машинизированное общество хотят, чтобы человек был их частью, их средством и орудием, они всё делают, чтобы человек перестал быть единством и целостью… И предстоит страшная борьба между личностью и технической цивилизацией… борьба человека и машины. Техника безжалостна ко всему живому и существующему».
Сама по себе техника, считает Бердяев, нейтральна. Не машина виновата в утрате человеком ориентации в мире и независимости личности, а сам человек; не машина обездушила человека, а сам человек обездушился. Техника – одновременно показатель и силы человека, и его слабости, склонности к рабству. Техника, её мощь и бесконечное развитие стали объектом религиозного поклонения современного человека. Человек создал религию машины и поклоняется машине как тотему, превращается в раба машины. Власть техники может быть ограничена лишь на основе возрождения интереса человека к собственной душе, на основе жалости ко всему живому и веры в широчайшие возможности свободного духа.
В исследованиях американского психоаналитика Э.Фромма анализу подвергается специфический тип личности, порожденный современной цивилизацией, «кибернетическая личность», которая практически не интересуется природой и другими людьми. Сфера интересов «кибернетической личности» – технические приспособления, неживые артефакты.
«Примеров тому – тьма. В нашем индустриальном мире сплошь и рядом встречаются мужчины, которые к своей автомашине питают более нежные чувства, чем к жене. Они гордятся своей моделью, они за ней ухаживают, они моют её собственноручно… В самых разных странах многие автолюбители называют свою машину ласкательным именем; они уделяют машине массу времени, прислушиваются к ней, наблюдают за её поведением и немедленно принимают меры, если обнаруживаются хоть малейшие признаки дисфункции. Разумеется, автомашину нельзя назвать объектом сексуального интереса, но вполне можно утверждать, что это объект любви: жизнь без машины представляется человеку порой куда как более невыносимой, чем жизнь без жены».
Техника подчиняет человека своим дегуманизированным целям, и он превращается в придаток к машине. Все жизненные планы и цели подчиняются неумолимой логике технического прогресса. Человек, обладающий всей полнотой жизни, в наше время умер, полагает Фромм, живы только организации и машины, которые изменяют структуру личности. «Кибернетическая личность» ориентирована на искусственную среду обитания (машины, приборы, автоматы и т.д.). Поэтому она беззастенчиво превращает мир в отравленное и зловонное пространство. В свою очередь притягательность «мира запустения и мертвечины» порождает такие явления как преступность, наркоманию, утрату нравственных идеалов. Возможность преодоления технократического мышления и тех опасностей, которые оно в себе несет, Э. Фромм связывает с социальными движениями, борющимися за мир и против загрязнения окружающей среды, со стремлением людей предпочитать интересную работу высоким доходам и престижу, короче говоря, со всеми формами активности, порождаемыми силой любви к жизни.
Обстоятельной критике подвергается технократическое мышление в работах американского культуролога Л.Мамфорда. Он категорически не согласен с теми авторами, которые утверждают, что развитие техники ведет к отделению человека от естественной среды его обитания, когда человек «из активно функционирующего животного, использующего орудия, становится пассивным, обслуживающим машину животным, собственные функции которого… либо будут переданы машине, либо станут сильно ограниченными и регулируемыми в интересах деперсонализированных коллективных организаций». Мамфорд отстаивает точку зрения, что анализ происхождения и развития культуры не следует сводить исключительно к эволюции орудий труда. В древних технологиях не было ничего специфически человеческого до тех пор, пока они не начали меняться под воздействием «лингвистических символов, социальной организации и эстетических замыслов».
По Мамфорду, «человек является… использующим ум, производящим символы, самосовершенствующимся животным; и основной акцент всей его деятельности – его собственный организм. Пока человек не сделал нечто из себя самого, он мало что мог сделать в окружающем его мире».
И техника служила лишь вспомогательным средством в процессе самотрансформации человека на заре его истории. Причиной кризисного состояния современной цивилизации заключена, согласно концепции Мамфорда, не в развитии техники, а в чрезмерном усилении значения «Мегамашин», т.е. сложных иерархических организаций человеческой деятельности.
Первоначально техника была органически связана с человеческими потребностями, в первобытном обществе она была составным элементом жизни. Учёный подчеркивает, что умение человека изобретать символы важнее, чем изготовление орудий. Однако с появлением на Ближнем Востоке древнейших цивилизаций характер техники стремительно меняется: в конце IV тыс. до н.э. изобретается мегамашина. В основе ее лежит институт царской власти, который подразумевает отождествление личности царя с неумолимым порядком небес, приписывание правителю сверхъестественных качеств. Царь наделяется уникальным правом создания из своих подданных колоссальной рабочей машины. Мегамашина есть усовершенствованный инструмент царской власти. Посредством её использования происходит отделение «общественно-значимого» труда от потребностей конкретного человека, работа становится проклятьем, жертвой, формой наказания.
Мамфорд противопоставляет два вида техники «демократический» (политехника) и «тоталитарный» (монотехника). Основу политехники составляет мелкое ремесленное производство, осуществляющееся конкретными людьми, работающими в русле традиций и находящимися в знакомом окружении. «Главной наградой за рабочий день ремесленника, – считает Мамфорд, – была не плата, а сам труд, совершавшийся в привычном и приятном кругу товарищей. В пространстве этого архаичного хозяйства находилось время для труда и время для отдыха, время для постов и время для пиров, время для прилежных усилий и время для беспечной игры. Отождествляя себя со своим трудом и стремясь довести его до совершенства, работник сам творил свой собственный характер».
Монотехника предполагает обезличенный принудительный труд, нацеленный на скорость, единообразие, стандартизацию и количественное измерение. В ходе формирования технологий государственной власти миф о божественной царской власти перерастает в «миф машины».
Мегамашина несла в себе новый порядок работы и новый стандарт исполнения. Это изобретение стало моделью для всех позднейших машин. По мнению Мамфорда, многие механические триумфы нашей эпохи таились в зачаточном виде в самых ранних мегамашинах. Исторически после II тыс. до н. э. в использовании мегамашины обнаружились перебои: она становится менее производительной, нежели в эпоху строительства пирамид. Однако в Новое время, начиная с ХVI столетия, происходит воскрешение мегамашины на несколько видоизмененной основе: человеческие рабочие звенья машины заменяются механическими элементами, а вера в царя – верой в науку, в прогресс. Мамфорд, как и Хайдеггер, указывает, что перемены произошли сначала в человеческом мышлении и впоследствии были перенесены на различные установления и механизмы.
Современная цивилизация идет по пути монотехники, – констатирует Мамфорд. И путь этот тупиковый. По его мнению, мегамашина несовместима с развитием человеческих способностей, она не есть условие прогресса. Мегамашина породила миф о жизненной необходимости машины, ее непреодолимости. Современное общество живет этим мифом и строит себя по образцу гигантской машины. Мамфорд стремится вскрыть исторические корни этого мифа и призывает разрушить мегамашину через сознательное культивирование тех частей органической среды и человеческой личности, которые были подавлены с целью расширения функций мегамашины.
Таким образом, многочисленные проблемы техногенной цивилизации требуют пересмотра концепции человека. Требования приостановить научно-технический прогресс, очевидно, не соответствуют особенностям жизни современного модернизированного общества. Выход из ситуации связан с формированием новой системы ценностей и новой рациональности, ориентированных на целостное развитие личности, и соответственно в придании научно-техническому прогрессу гуманитарного измерения.
Заключение
Наука и техника лежат в основе материальной и всякой другой культуры. Без них нет культуры, поскольку наука и техника являются её основной пружиной. Рост техники движет культуру вперёд.
Во все века учёные, мореплаватели, архитекторы, строители, стекольщики, ткачи, литейщики, горняки, и т.д. улучшали жизнь людей, двигали технологический прогресс. Орудия, здания, машины – это вещественные отложения культуры, созданные техникой – это материальная культура. Она создаёт основную оправу нашей жизни, быта, творчества. Но самой важной частью культуры являются её отложения в сознании самого человека – наши приёмы, навыки, сноровки, благоприобретённые способности, которые выросли из предшествующей материальной культуры и, опираясь на неё, перестраивают её. Культура вырастает из борьбы человека за существование, за улучшение условий жизни, за увеличение своего могущества. А эти стремления развивают человека и двигают всем научным и техническим прогрессом.
Список использованной литературы
1. Бицилли П.М. Место Ренессанса в истории культуры (1933). С-ПБ., 1996.
2. Букина Е.Я. Культурология. – Новосибирск: Изд-во НГТУ, 2007. – 188 с.
3. Горохов В.В., Кознова И.Е. Культурология. – М.: МИЭП, 1998. – 81с.
4. Горохов В.Г., Степин В.С. Философия науки и техники. – М., 1995
5. Гуревич П.С. Культурология. – М., 2002
6. Мелещенко Ю.С. Техника и закономерности ее развития. – Л., 1970
7. Методологические проблемы создания новой техники и технологии. – Новосибирск, 1989
8. Сороко С.М. Культурология: учеб.-метод. комплекс. – Новополоцк: ПГУ, 2006. – 220 с.
9. Шпенглер О. Человек и техника // Культурология. ХХ век. Антология. – М., 1995. – С. 465.