Глава 2. "Правовой фронт" социализма

271

черкивают: "Это единство советского права не уничтожается ни пережитками буржуазной формы права (применение равного масштаба к неравному), ни наличием на определенных этапах частнособственнических или капиталистических отношений, которые допускаются советскими законами не с целью их увековечить, а с целью их преодолеть и в конечном счете ликвидировать"¹.

В целом предложенная названным съездом общая позиция носила эклектический характер и пыталась соединить несовместимые друг с другом представления. Особенно наглядно это проявилось в том, что авторы резолюции, признавая пролетарскую классовую сущность советского права, в то же время отрицают концепцию "пролетарского права", чтобы как-то спасти доктринальные представления (а заодно и какие-то остатки прежних взглядов На-шуканиса) о буржуазном "равном праве" после пролетарской революции. Таким образом, получалось, что советское право является по своей сущности пролетарским (т. е. неправовым явлением), но имеет буржуазную форму права. Отрицание же "наличия пережитков буржуазной формы права" (т. е. представления Стучки, Либермана и др. о пролетарском праве), согласно резолюции, "противоречит положениям Маркса и Ленина и представляет собой "левый" загиб"².

В резолюции съезда отчетливо отразилось усиление политико-идеологической нетерпимости к разного рода "отступлениям", "отходам" и "уклонам". Так, часто повторявшаяся мысль Стучки о том, что Ленин не дал основ теории права, квалифицировалась в резолюции (правда, без упоминания Стучки) как "оппортунистическая теорийка"³, против которой необходимо вести борьбу.

В связи с призывом Кагановича бороться с применением "буржуазного, формально-юридического метода" к диктатуре пролетариата и советскому праву резолюция прилежно перечисляла адреса и объекты соответствующей критики — труды Магазинера, Дурденевского, Дябло, Палиенко, Понтовича, Котляревского, Ар-хиппова, Игнатьева, Успенского и др., особо выделив работы коммунистов Магеровского, Малицкого, Райхеля, Гурвича и Стеклова.

Среди сторонников психологической теории права названы Рейснер, Энгель, Ильинский, юридического и этического нормативизма — Попов-Ладыженский, Сургуладзе, Нанейшвили, Галанза, теории социальных функций права — Гойхбарг, Вольфсон и др. В числе адресатов критики значился и журнал "Право и жизнь", призывавший, по словам авторов резолюции, к "абстрактной законности", что "было равносильно призывам повернуть под этим

¹ Резолюция I Всесоюзного съезда марксистов-государственников и правовиков по докладам Е. Пашуканиса и Я. Бермана. С. 150.

² Там же.

" Там же. С. 144.

272 Раздел III. Марксистская доктрина и социалистическое правопонимани

лозунгом от диктатуры пролетариата к буржуазной демократии, пресловутому "правовому" государству"¹.

В резолюции были указаны направления борьбы и в отраслевых юридических науках. В области уголовного права — это "буржуазно-социологическая школа права, подкрашенная под марксизм" (Исаев, Пионтковский, Трайнин, Чельцов-Бебутов, Паше-Озерский), а также "откровенная буржуазно-юридическая догматика и смено-веховщина" (Люблинский, Жижиленко, Полянский, Ширяев при "поддержке коммунистов" Ширвинда и Канарского)². В сфере международного права, согласно резолюции, господствовали реакционные учения буржуазных теоретиков (Грабарь, Сабанин, Ключников) и, кроме того, под марксистской фразеологией получила распространение точка зрения мелкобуржуазного радикализма (Коровин и др.). В земельном праве проповедовалась народническая и "крестьянского права" (Розенблюм), в трудовом праве развивались "буржуазно-юридические тредюнионистские и меньшевист- ские теории" (Варшавский, Каминский)³.

В качестве примера отрыва теории от практики, схоластики sf формализма в теории права указывалась позиция Стальгевича.

В русле тогдашней политики и идеологии резолюция первог съезда ориентировала советских юристов на превращение теориг советского права в "орудие борьбы на практике за генеральнун линию партии"⁴. В связи с вступлением в период социалистическо-1 го строительства по всему фронту юридическая наука была при-1 звана "служить делу коренной реконструкции советского права воя всех его областях"⁵. Предстоял переход "от товарообмена к продук-i тообмену, к непосредственному планированию всего народного хо-а зяйства"⁰, а вместе с тем и преодоление "пережитков буржуазной! формы права" нэповского времени.

Однако и после I съезда марксистов-государственников и правовиков какого-то единого подхода и тем более "генеральной линии" в правопонимании не было. Споры между различными концепциями (и прежде всего — Стучки и Пашуканиса) продолжались и даже усиливались и ужесточались.

На критику в свой адрес, прозвучавшую на съезде и в резолюции съезда, Стучка ответил статьей "Мой путь и мои ошибки"⁷, в которой он, наряду с признанием некоторых недостатков и просче-# тов своего подхода, критикует взгляды Пашуканиса и его сторон-?!

¹ Там же. С. 146.

² Там же.

^: Там же. С. 147.

⁴ Там же. С. 150.

⁵ Там же. ¹¹ Там же.

⁷ Стучка И. Мой путь и мои ошибки // Советское государство и революция прав 1931, № 5—6. С. 67—97.

2. "Правовой фронт" социализма  273

ников, занимавших в то время доминирующие позиции в теории права и юридической науке в целом. Стучка при этом высказывает сожаление, что "теперь Пашуканис, "перекаявшись", отказался от своей весьма ценной работы, которой он довести последовательно и с пользою до конца не хотел или не сумел"¹.

Критиковал Стучка Пашуканиса и за то, что он, приспосабливаясь к изменяющимся обстоятельствам, одновременно разворачивал политико-идеологическую критику против сторонников иных подходов и стал применять "просто нехорошие приемы полемики против товарища"².

Под этими "нехорошими приемами" Стучка прежде всего имел в виду обвинения в его адрес со стороны Пашуканиса за защиту в теории права и практике работы Верховного суда РСФСР принципа эквивалентного возмещения ущерба при лишении имущества. Политико-идеологическая острота этой проблемы обусловлена тем, что речь фактически шла об имуществе раскулачиваемых крестьян и нэпманов. В этом ключевом вопросе Стучка (при всех неизбежных в тех условиях оговорках, исключениях и т. д.) отстаивал принцип эквивалента. Пашуканис же в духе тогдашней практики выступал за безвозмездное изъятие соответствующего имущества и расценивал соблюдение принципа эквивалента применительно к кулакам и нэпманам как искажение классовой линии и отход от содержащейся в ст. 1 и 4 ГК РСФСР 1922 г. политической установки по ограничению и вытеснению капиталистических элементов. "В статьях 1 и 4, — утверждал Пашуканис, — заключалась прямая, ясная политическая директива, состоящая в том, что мы допускаем частнособственнические отношения, частный оборот, ибо этого в данный момент требовало развитие производительных сил, но никаких абсолютно частных прав мы не признаем, никаких ius utendi et abutendi³ мы не признаем, никакой бессрочной неприкосновенности мы не гарантируем. Эту установку искажали комментаторы в духе кулацкой реставрации"⁴.

Подобные нападки Пашуканиса были направлены прежде всего против Стучки, который воспринял их как обвинения его "в прямой контрреволюции"⁵. Но съезд не поддержал этих обвинений. И теперь, считал Стучка, Пашуканис должен либо заявить о своей ошибке, либо дать "конкретные факты моей якобы классово-вредной работы в Верхсуде, так как иначе я вправе объявить его злостным клеветником"⁶.

¹ Стучка И. Мой путь и мои ошибки. С. 79.

² Там же.

Право пользования и распоряжения — формула правомочий собственника. ⁴ Пашуканис Е. Основные проблемы марксистской теории права и государства (Доклад на I Всесоюзном съезде марксистов-государственников и правовиков) // Советское государство и революция права, 1931, № 1. С. 33. ¹ Стучка И. Мой путь и мои ошибки. С. 77. " Там же. С. 82.

274 Раздел III. Марксистская доктрина и социалистическое правопонимание

Но Пашуканис не только не отказался от своих обвинений, а, напротив, стремился усилить их, акцентируя внимание на "связи" (на самом деле — мнимой) теории эквивалента с остро критиковавшимся в то время "бухаринским законом" трудовых затрат. "Задача советских юристов, — поучал Пашуканис "хитростям" неприменения принципа эквивалента к "врагам", — состояла не в том, чтобы устанавливать универсальный и всеобщий принцип возмезд-ности, а в том, чтобы сделать максимально гибким применение ГК, приспособляя его к каждой данной стадии наступления на капиталистические элементы"¹.

Эта подмена права соображениями политической конъюнктуры и целесообразности по существу была оправданием беззаконий. Пашуканис, правда, пытался оправдаться: мол, он не за "наплевательское отношение к закону", а лишь "против юридизации классовой борьбы, против того, чтобы делать из закона фетиш, против попытки всю политику пролетариата рассматривать через призму закона"². Но тут, как говорится, что в лоб, что по лбу. И приведенная полемика об эквиваленте — практическое тому подтверждение.