9. Концепция «расколотой цивилизации»

Анализ проблем взаимодействия цивилизаций Востока и Запада в перспективе XXI века будет не полным, если не рассмотреть недавно выдвинутую В.Л. Иноземцевым концепцию «расколотой цивилизации» (51). Собственно говоря, основные идеи этой концепции содержались в небольшой работе М.М. Голанского (32), но там они носили скоре характер постулатов, а в фундаментальной монографии В.Л. Иноземцева развернуто аргументированы, подкреплены ссылками на сотни современных западных источников и обширный арсенал цифровых данных. Вкратце эти идеи можно свести к следующим положениям.

1. Последняя четверть XX века - начало эпохи постиндустриального общества в странах Запада, основное содержание которого - постэкономическая революция: «Переход от экономической эпохи к постэкономической, трактуемый в качестве постэкономической революции, может быть сопоставлен по своему значению лишь с процессом становления самой экономической эпохи, занявшим в историческом развитии… многие столетия… постэкономическая трансформация представляет собой сложный процесс, который составит содержание развития цивилизации на протяжении ближайшего столетия» (51, С.7,8). Выдвигается позиция о трех глобальных периодах в истории человечества: доэкономическом, когда коллективный интерес (материальный или нематериальный) доминировал над личным; экономическом - превалирование личного материального интереса над интересами сообщества; постэкономическом, когда основные интересы большинства людей выходят за материалистические пределы, на смену труду приходит творчество (С.7), уходят в прошлое товарное производство, частная собственность и эксплуатация (С.54), формируется новый высший класс - интеллектуальных работников, обладающих монополией на знания и навыки (С.456, 467).

2. Формирование постиндустриального, постэкономического общества является монополией Запада - США и Западной Европы. «Западные страны серьезно уменьшили свою зависимость от энергетических и иных природных ресурсов «третьего мира»; стали заметными позитивные тенденции в борьбе с экологической опасностью; распад советского блока и кризис коммунизма ознаменовали победу западных ценностей, и даже современные финансовые потрясения в Азии показывают, насколько США и Западная Европа остаются недосягаемыми для остального мира на пороге информационной эры» (с.11). И далее: «Западные страны перешли на самоподдерживающийся тип развития, когда творческий потенциал их граждан занял место важнейшего инвестиционного ресурса, внутренние импульсы к максимальной самореализации во многом заменили экономические мотивы деятельности» (с.276).

Страны Востока и другие страны, по мнению В.Л. Иноземцева, не имеют перспектив подняться до уровня постэкономических стран Запада, они навечно обречены находиться на индустриальной ступени развития: «возможности успешного «догоняющего» развития, бывшего идеалом многих развивающихся стран в индустриальную эпоху, становятся иллюзорными» (с.15). Есть основания говорить о главном кризисе индустриальной цивилизации (с.287). Даже Япония, которая в 60-70-е годы переживала взлет индустриализма (во многом покоившийся на искусственных основах, прямом участии государства и бурном развитии экспорта) стала «страной заходящего индекса», не является мощным источником технологических нововведений и останется в рамках индустриального общества (гл.8). Показала свою бесперспективность азиатская модель индустриализации, основанная на сращивании государства и экономики и испытанная в новых индустриальных странах и в Китае (хотя положение последнего более устойчиво в связи с упором на развитие внутреннего рынка): «попытка стран Юго-Восточной Азии осуществить «большой скачок» в круг развитых держав закончилась неудачей» (с.350). Беспочвенны надежды на превращение Китая в одну из доминирующих держав мира: «В начале XXI столетия Китай будет доминировать не в демонстрирующем наиболее быстрый хозяйственный рост регионе мира, а среди руин индустриальных стран, оставленных ими в их неудачном броске к высотам постидустриализма» (с.399). Китайская экономика не сможет приблизится к уровню развития постиндустриальных стран (С. 400).

3. Печальная судьба, как считает В.Л. Иноземцев, ждет «четвертый мир», к которому относятся самые бедные страны, причем разрыв между ними и постиндустриальными странами Запада стремительно нарастает. Ухудшение положения «четвертого мира» раскручивается по спирали (С.408). Принимаемые Западом меры по поддержке беднейших стран не дают эффекта, нарастает угроза глобальной экокатастрофы, гибели природных экосистем целых регионов (С.427).

Решение проблем «четвертого мира» В.Л. Иноземцев видит в системе обновленного колониализма: страны, в которых ВНП на душу населения сокращается, снижается средняя продолжительность жизни, военные расходы составляют наибольшую статью бюджетных трат, а экосистемы находятся в катастрофическом состоянии, «должны быть лишены своего суверенитета в течение ближайших десяти лет посредством вмешательства международных сил на основе мандата ООН или подобного нормативного акта, управление ими передано группам международных наблюдателей и экспертов, опирающихся на войска ООН»; в последующие 15-20 лет на средства, выделяемые из бюджетов ведущих постиндустриальных стран, должны быть осуществлены меры по предотвращению деградации природных экосистем, обеспечению минимального прожиточного минимума для граждан, формированию производственных потенциалов на основе сбалансированных аграрных технологий (С. 445). «Неоколонизацию» возможно осуществить добровольно (!), провозгласив прекращение помощи и инвестиций со стороны Запада терпящим бедствие территориям, пока они не откажутся от суверенитета (с.445-446).

4. В расколотой на постиндустриальный и индустриальный миры цивилизации создаются все предпосылки для становления однополюсного мира, где доминирующая роль будет принадлежать сообществу стран, формирующих постэкономическую цивилизацию (с.448), т.е. США и Западной Европе. Финансовая помощь и инвестиции с их стороны обусловливаются политической интеграцией тех или иных стран в структуру западного мира, передачей центральным наднациональным органам части суверенных прав данных государств (с.449-450). Следует убрать все препятствия на этом пути: «Стремление во что бы то ни стало препятствовать формированию «однополюсного» мира, сколачивание под флагом этого противостояния союзов мусульманских стран, сдерживающих американское влияние, потенциальный альянс России и Китая, иные интеграционные веяния в «третьем мире» - все это объективно мешает распространению постиндустриальной модели в мировом масштабе» (с307).

5. В.Л. Иноземцев отрицает глобализацию как новый этап в развитии интернационализации, подвергает критике концепцию «открытого общества» и видит образец подлинной глобализации в Европейском Союзе как замкнутой постэкономической системе (с.603-606). С его точки зрения, глобализация «представляется теоретической конструкцией, призванной отразить формирование однополюсного мира, причем в качестве справедливого, если не идеального, мирового порядка» (с.592).

Концепция «расколотой цивилизации» В.Л. Иноземцева полезна уже тем, что она предельно откровенно формирует позицию доминирования в XXI веке постиндустриального Запада над индустриальным Востоком. Это облегчает критику этой концепции с рассматриваемой нами проблемы диалога и взаимодействия цивилизаций Востока и Запада. Подвергнем критическому разбору выдвигаемые в поддержку этой концепции аргументы.

1. Положение о «последовательной смене доэкономической, экономической и постэкономической эпох в истории земной цивилизации» (С.579) представляется более чем сомнительным. Строй экономических отношений по присвоению, распределению и обмену условий и результатов воспроизводства присущ любой эпохе в истории общества. Другое дело, что характер этих отношений меняется от одной мировой цивилизации к другой и существенно различается в разных локальных цивилизациях Востока и Запада. Переход к гуманистически-ноосферному постиндустриальному обществу действительно возвышает роль «четвертичного сектора» - сферы духовного воспроизводства, роль знаний и навыков людей. Но этот сектор развивается не вне экономики и не вместо экономики, а становится одной из важнейших составных частей системы экономических отношений, производства ВВП (что, кстати, наблюдалось и прежде - в Древних Афинах, в Италии эпохи Ренессанса). Весьма мала перспектива построения общества без товарного производства и обмена, частной собственности и эксплуатации. Поэтому постэкономическое общество никогда не наступит. Сомнителен также тезис о превращении «интеллектуальных работников» в высший, господствующий класс постиндустриального общества. В западных странах отнюдь не интеллектуалам («яйцеголовым») принадлежат рули управления государством.

2. Не выдерживает критики положение о навечном расколе цивилизации на два мира - постиндустриальный и постэкономический Запад и индустриальный (а то и доиндустриальный) и экономический остальной мир (включая, прежде всего, цивилизации Востока). Дело не только в историческом опыте: обычно при переходе к новым мировым цивилизациям, историческим эпохам происходила смена лидирующих стран и локальных цивилизаций. Западноевропейская (а вслед за ней и североамериканская) цивилизация стала лидером мирового экономического, научно-технического и технологического прогресса, доминантом в мировом политическом пространстве лишь в последние 4-5 столетий; до того лидерство принадлежало Востоку и Средиземноморью. Еще А. Тойнби и П. Сорокин отмечали, что Запад в значительной мере исчерпал потенциал, что центр творческого лидерства перемещается на Восток.

Вместе с тем выдвигаются новые лидеры, - тем более, что параллельно со становлением постиндустриального общества происходит отмеченный Питиримом Сорокиным глобальный процесс смены чувственного строя на Западе и идеационального на Востоке интегральным социокультурным строем, предполагающим гармоничное сочетание материального и духовного, чувственного и сверхчувственного начал. А приоритет духовности более присущ восточным и российской цивилизациям, чем устремленному к материальным интересам Западу. Поэтому, хотя потенциал «догоняющего» пути, повторяющего пройденные Западом этапы, действительно исчерпан, - но не закрыт шлагбаум для обгоняющего пути, на котором Запад может кое-чему поучиться у Востока.

Азиатский кризис 1997-1998 гг. действительно больно ударил по экономике Японии и азиатским «тиграм». Но это не крах, не поражение избранной модели, как это пытается представить В.Л. Иноземцев, а заминка, требующая корректировки избранной модели. Это видно на примере Южной Кореи: если в 1998 г. ВВП здесь действительно сократился на 6,7%, то уже в 1999 г. рост ВВП составил 6,7% и к середине 2000 г. - более 12%. Разработана и последовательно осуществляется программа инвестиционного прорыва, приоритетными провозглашены высокотехнологичные отрасли - биотехнология, оптика, мультимедиа. Уровень экономического развития Сингапура, Гонконга, Тайваня, Южной Кореи не ниже, чем у многих западноевропейских стран. Так это западным странам придется потесниться на постиндустриальном Олимпе, принимая в свои ряды развитые страны Востока.

3. Принципиально неприемлемо предложение об «обновленном колониализме» для стран «четвертого мира». Данные о малой эффективности помощи и инвестиций для беднейших стран, ухудшении их положения и нарастающей угрозе экологической катастрофы бесспорны, - но предлагаемое лекарство опаснее болезни, которую оно призвано излечить. В самом деле, представим себе, что эта рекомендация начала претворятся в жизнь. Кто примет решение - какие государства объявить банкротами, лишить суверенитета и назначить «внешних управляющих» (само собой разумеется, из стран Запада, которые будут выделять ресурсы на санацию)? Очевидно, что ни Генеральная Ассамблея ООН, где большинство принадлежит развивающимся странам, ни Совет Безопасности таких решений не примут. Значит, право решения - за странами Запада, которые применят санкции к неуступчивым. Очевидно и то, что любая локальная цивилизация не допустит применения таких санкций к своим странам. И дело может закончиться столкновением цивилизаций, при котором масштабы человеческих потерь, разрушений и ущерба окружающей среде неизмеримо возрастут. Значит, такой путь не только неприемлем, но и предельно опасен, - подобно рекомендации сократить численность населения Земли до одного «золотого миллиарда».

Из сказанного не следует, что нужно сохранить нынешний мировой порядок, углубляющий пропасть между богатыми и бедными странами и цивилизациями. Требуется новый мировой порядок, основанный на партнерстве цивилизаций в решении проблем бедности и экологических угроз. Как было показано выше, этому может способствовать механизм распределения проблем мировой ренты, антиренты и квазиренты в интересах беднейших стран, не способных самостоятельно выбраться из нищеты. Могут потребоваться для этого и новые наднациональные органы, - но не для колониального «оздоровления» отставших, а для координации усилий мирового сообщества по преодолению отсталости.

4. Однополюсный мир - несбыточная мечта Запада увековечить свое доминирование в мире, навязать остальному миру свою систему ценностей, используя экономическую и военную силу. Положение о том, что постиндустриальные страны становятся самодостаточным, замкнутым сообществом - иллюзия. Хотя действительно повысилась их самообеспеченность, США и Западная Европа нуждаются в остальном мире как сфере приложения капитала, источнике сырья, энергоресурсов и дешевой рабочей силы (включая и импорт интеллектуальных работников), рынке сбыта своих товаров и услуг. Но геополитические тенденции определяются не только силой; растущее значение приобретают социокультурные, цивилизационные факторы. Выше была показана неизбежность многополюсного мира в XXI столетии.

5. Что касается глобализации, то и здесь позиция В.Л. Иноземцева весьма спорна и во многом неприемлема. Речь идет не просто об очередном шаге в развертывании процесса интернационализации, а о качественно новом этапе развития мирохозяйственных связей, когда судьбы производителей товаров и основных услуг, национальных экономик решаются на мировом рынке, а центр принятия экономических (и не только экономических) решений перенесен на наднациональный уровень, вышел из-под контроля гражданского общества. Причем решающее слово здесь принадлежит не столько национальным государствам, сколько транснациональным корпорациям (ТНК), которые контролируют более половины мирового ВВП, а в ключевых отраслях, играющих определяющую роль в становлении постиндустриального общества, - значительно больше. Не случайно Н.Н. Моисеев назвал современную эпоху «Миром ТНК». Штаб-квартиры ТНК находятся, как правило, в развитых странах, и именно в их интересах они прежде всего действуют, в гигантских масштабах присваивая мировую ренту, антиренту и квазиренту.

Нынешняя модель глобализации действительно служит интересам ТНК и стран Запада, - поэтому глобализация начинает встречать такой массовый отпор. Речь идет не об отказе от глобализации, - это было бы утопией, а об использовании ее в интересах большинства населения Земли, преодоления разрыва между богатыми и бедными народами и цивилизациями. Это требует выработки международных норм и механизмов - не под диктовку Запада, а в поиске взаимоприемлемых соглашений, диалога стран и цивилизаций.

Таким образом, концепция «расколотой цивилизации» не отвечает реалиям XXI века и не может служить приемлемой альтернативой взаимодействия цивилизаций Востока и Запада.