Вопрос о прогрессе в языковых изменениях

В лингвистике уже поставлен вопрос о том, можно ли говорить о прогрессе в языковом изменении. А. А. Потебня был уверен, что язык прогрессирует. "… Чем древнее флектирующий язык, тем он поэтичнее, богаче звуками и грамматическими формами; но это падение только мнимое, потому что сущность языка, связанная с ним мысль растёт и преуспевает. Прогресс в языке есть явление <…> несомненное…" [Потебня]. При этом прогресс возможен только в том случае, если язык возникает стихийно вместе с человеком и обществом. "Для теории намеренного изобретения прогресс языка невозможен, потому что имеет место только тогда, когда уже не нужен; для теории божественного происхождения – прогресс должен быть регрессом" [Потебня].

Видимо, решение проблемы не может быть однозначным. Самое понимание слова прогресс весьма относительно. Вспомним парадоксальный вопрос биологов, совершеннее ли человек пчелы или розы. "В отличие от общего движения в истории процесс развития языков, как и процесс развития культуры, – это не только процесс всевозможных изменений, но и процесс укрепления прошлого состояния различных языков. Здесь новое обычно опирается на старое и вместе с тем обогащает это старое" [Будагов].

Одновременное сосуществование нового и старого – характерное свойство сложных систем. Математики доказали, что в некоторых пространственных точках тепловых структур процессы идут так, как они шли во всём объёме системы в прошлом, а в некоторых – так, как им ещё только предстоит протекать в будущем по всей структуре. В то же время все эти участки существуют в настоящем. Языку присуще "регрессивное восстановление", обеспечивающее устойчивость языка [Вахтин].

Расширение и усложнение общественных функций языка безусловно прогрессивно, поскольку каждый язык стремится к более "полному общему и частному соответствию мира слов миру понятий" [Крушевский]. Изменение языковой структуры, поскольку она удовлетворяет функциональной, целевой нагрузке, относительно прогрессивно. Изменения в лингвотехнике едва ли можно квалифицировать как прогресс или регресс.

Сами эти понятия диалектичны и относительны. Прогресс может означать и усложнение, и упрощение. Прогресс знает и структурное равновесие: упрощение одной подсистемы ведёт к усложнению другой, с ней связанной. "По мере развития языков и с общим прогрессом мысли, столь тесно связанном с усовершенствованием языка, внешняя, звуковая форма слов (то есть процессы их артикуляции и звуковые эффекты) упрощается; напротив, синтаксическая сторона и с нею тесно связанные морфологические категории усложняются, обогащаются" [Овсянико-Куликовский 1989: 76]. Признаком большего совершенства языка считают всё большую формальность, отвлечённость грамматических форм. "В этом смысле грамматическая форма новых языков (немецкого, французского, английского) гораздо формальнее, то есть совершеннее, чем грамматические формы древних языков, которая вращалась очень близко к порогу сознания и легко проникала в содержание слов, определяя их материальный смысл. Древние мыслили многие понятия по внушению грамматической формы" [Овсянико-Куликовский]. Логичен вывод о том, что нужно говорить не о "развитии", а о "движении" языка. Второе понятие шире и включает в себя все динамические процессы в функционировании, структуре и языковой технике речевой деятельности.

Каждый конкретный язык в своём движении вроде бы свободен в выборе альтернатив, однако лингвисты отмечают удивительное единодушие языков в выборе своего пути. А. Мейе писал о том, что языки в основном развиваются в одном общем направлении.

Удивительное сходство конечных результатов в изменении различных, в том числе и неродственных, языков привело некоторых учёных к мысли о том, что языки развиваются по законам эволюции в духе Ч. Дарвина. Замечено, что языки эволюционируют путём замены определенных своих признаков другими – эквивалентными им, но усваиваемыми в более раннем возрасте. Эволюция в языке – это сдвиг по направлению к более выгодным альтернативам, а это типичный дарвиновский процесс. Конечно, на этот процесс наслаиваются факторы социальной жизни, но они, играя определенную роль в тот или иной период, "не противоречат теории языковой эволюции" [Бичакджан].