ОЦЕНОЧНЫЕ СУБЪЕКТИВНО-МОДАЛЬНЫЕ ПРЕОБРАЗОВАНИЯ СЛОВ В РУССКОМ ЯЗЫКЕ
.pdfВ. В. Химик
(Санкт-Петербург) vkhimik@rol.ru
Оценочные субъективно-модальные преобразования слов в русском языке
Если вслед за Ш. Балли различать понятия объективной и субъективной модальности, субъективную модальность считать выражением отношения говорящего к сообщаемому, а в качестве смысловой основы субъективности видеть оценку [2], то одно из самых масштабных проявлений такого отношения в русском языке — это субъективная оценка по эмоционально-
34
В. В. Химик
экспрессивной шкале «хороший — плохой». Такая оценка обычно реализуется в слове, т. е. информативно значимом фрагменте сообщаемого, а через него и в высказывании. Особый интерес в этом плане представляет субъективная оценочность, которая выражается с помощью размерно-параметриче- ских представлений типа «малый — большой» и регулярно, но довольно прихотливо коррелирует со шкалой «хороший — плохой». Так, слово ножка на фоне нейтрального нога изначально окрашено положительной оценочностью. В то же время словоупотребление ножища легко допускает или усиливает негативную оценочность: Расставил свои ножищи — невозможно пройти! И в том и в другом случае качественная оценочность по шкале «хороший — плохой» реализуется через параметрическое, размерно-оценочное преобразование слова, а оно окрашивает авторским отношением уже и всё высказывание, как, например, знаменитые пушкинские строки:
Скинь мантилью, ангел милый, / И явись как яркий день! / Сквозь чугунные перилы / Ножку дивную продень!
Возможность стилистического и эмоционально-экспрес- сивного преобразования слов без изменения их лексико-номи- национного значения [8, 601; 9, 299] — ярчайшая особенность русского модификационного словообразования и семантики слова. Суть такого словообразования, или, точнее, преобразования заключается в том, что говорящий может в соответствии со своим коммуникативным намерением и эмоциональным настроем использовать в речи помимо нейтральных номинаций, типа существительного книга, значительное число разговорных модификаций, таких, например, как: книжка, кни-
жечка, книжонка, книжоночка, книжулька, книжулечка, книжуленька, книжица, книжища, книженция… Или, анало-
гично, не только исходное прилагательное светлый, но и широкий набор его количественных и эмоциональных модифика-
ций: светленький, светлёхонький, светловатый, светловатенький, пресветлый, светлый-пресветлый, светлейший, наисветлейший, сверхсветлый, суперсветлый...
35
Модальность в языке и речи: новые подходы к изучению
Следует заметить, что русские толковые словари не отражают подобные субъективно-оценочные преобразования слова в полном объеме и обычно ограничиваются лишь двумя-тремя производными от исходной словарной лексемы. Например, в «Большом толковом словаре русского языка» [3, 435] из десяти производных слова книга приводится только три (книжка, книжечка, книженция), а из производных прилагательного светлый, числом более десяти, фиксируются только два: свет-
лый и светловатый.
Между тем субъективно-оценочные преобразования слов, подобные приведенным, многочисленны по количеству и имеют отчетливо системный характер: все размерно-парамет- рические и экспрессивно-стилистические модификации представляют собой отдельные модификационные парадигмы, причем парадигмы разного объема: от двучленных (азбука азбучка; желание желаньице), трехчленных (день денёк
денёчек) до многочленных, включающих иногда более десятка производных с разными семантико-прагматическими и стилистическими характеристиками. Таковы, например, ней-
тральные быстрый и быстренький, разговорные быстрёхонький и быстрющий, а также книжные наибыстрейший и архи-
быстрый, образуемые от исходного прилагательного быстрый. Многочисленность производных оценочных модификаций достигает в ряде случаев уровня избыточности, как об этом пишет В. Ф. Васильева [4, 7—11], и особенно это касается некоторых личных имен собственных. Так, например, распространенное русское имя Павел имеет около 50 производных, Александр — не менее 60, притом число модификаций легко может быть увеличено за счет окказиональных преобразований [10, 85—89]. Другая особенность системы модификационных лексико-семантических парадигм — своеобразные синонимические и антонимические связи внутри парадигматических подсистем. Так, слова дождик, дождичек, дождишко можно рассматривать как модусные синонимы, а
дождик, дождичек по отношению к дождина, дождище —
как антонимы. И такими соотношениями отличаются многие оценочные парадигмы [13, 67—72].
36
В. В. Химик
Субъективно-оценочные парадигматические преобразования
— продуктивная и развивающаяся система, которая постоянно пополняется новыми производящими и производными словами как в нормативной речи, так и в языковых субстандартах. По нашим предварительным подсчетам, способностью размерно-па- раметрической и экспрессивно-оценочной модификации обладают более 7 тысяч русских слов, а они, в свою очередь, образуют в совокупности не менее 25 тысяч субъективных дериватов, или модусных преобразований с прагматическими и стилистическими наращениями исходных значений. При этом субъективнооценочное преобразование охватывает все основные части речи русского языка. Эмоционально-экспрессивные производные активно образуются от имен существительных (конкретных: книга
книжечка… и абстрактных: сомнение сомненьице), от при-
лагательных (качественных: светлый светленький… и даже от некоторых относительных: деревянный деревянненький, кирпичный кирпичненький), от многих наречий (поздно поздненько, позднёхонько, поздно-препоздно; едва едва-едва). Свои модификационные эмоциональные производные есть у глаголов
(бахнуть бабахнуть стукнуть стукануть; возносить превозносить; зеленеть зеленеться, нажать принажать).
Идаже у отдельных местоимений (сколько сколечко; ничего
ничегошеньки), частиц (нет нетушки; ни ни-ни) и междометий (айаюшки; бах бабах; ох охохохоньки).
Воснове всех субъективно-оценочных преобразований русских слов находится общее представление о возможности размерных оценок предметов, о количественной мере признаков или об интенсивности процессов [13, 113, 191, 213], которые могут быть уменьшены (диминутивы) или увеличены (агументативы). В одних случаях это, действительно, размер- но-физические или количественные модификации представлений об объектах номинации (ср. дом домик, домище; тёп-
лый тепловатый, тёпленький, теплущий), в других умень-
шение или увеличение приобретает условный, переносный характер (суп супец; актёр актёришка). Как правило,
уменьшение количественной характеристики объекта или ин-
37
Модальность в языке и речи: новые подходы к изучению
тенсивности признака связано с выражением положительной оценки (в словарях по традиции это обозначается соответствующими пометами, например: нога уменьш. ножка; жёл-
тый ласк. жёлтенький; ангина смягчит. ангинка); и, на-
против, размерное увеличение, усиление интенсивности связывается с выражением негативной оценочности [5, 246], в словарях оно также сопровождается пометами, например: нога
неодобр. ножища; жёлтый усил. желтущий. Однако так бывает не всегда. Уменьшительность может порождать не только позитивные, но и негативные преобразования исходно-
го слова (ум — умишко, мужик — мужичонка; богатый — бо-
гатенький), а увеличение и усиление, напротив, — положи-
тельные (баритон баритонище, друг дружище), см. об этом: [6, 51—52]. Очевидно, оценочная модификация деривата во многих случаях предопределяется особенностями семантики исходного слова: положительное нередко при увеличении «улучшается» (сила силища, ум умище), а при уменьше-
нии «ухудшается» (сила силёнка, ум умишко).
Система субъективно-оценочной модификации слов использует довольно разнообразный и не до конца учтенный набор деривационных средств. Абсолютно преобладает морфологическое суффиксальное словообразование: у существительных и прилагательных встречается более 10, с вариантами, суффиксов уменьшительных (-к-/-ик/-ок, -чик/-чек/-щик, -
еньк-/-оньк-, -ец/-иц-, -ечк-/-очк-, -еват-/-оват-, -шк-/-шек/-
ашк-/-ошк-/-ушк-/-ышк/-ышк- и др.) и более 20 увеличитель-
ных (-ущ-/-ющ-/-ащ-/-ящ-, -ин-, -енн-, -аг-/-яг-, -ак-/-як-, -алей, -ан/-лан/-ган/-фан, -арь, -ах-/-ях-, -ох-/-ёх-, -ух-/-юх-, -ень, -об-/-
ёб-, -оз-, -он, -от-, -уг/-юг-, -ур-, -ынд- и т. п.) [9, 208—217, 299—301]. В глагольных словах для оценочной модификации часто используются суффиксальные и постфиксальные сред-
ства: стукнуть стукануть, толкнуть толкануть, сту-
чать стучаться. Префиксальное параметрическое и оценочное словообразование распространено прежде всего среди прилагательных и наречий: развеселый, распрекрасно, преми-
38
В. В. Химик
лый, преглупо, наистрашнейший, сверхумный, супербыстро, архисмешно, ультрасовременный, но возможно также и у существительных с глаголами: сверхоружие, суперагрегат, под-
заработать, принажать. Довольно часто в субъективно-оце- ночной функции используется способ экспрессивной реду-
пликации: быстро-быстро, едва-едва, еду-еду, ха-ха-ха. Ино-
гда это редупликация элементов основ слов, которая тоже используется для количественного и экспрессивного усиления семантики исходного слова: бахнуть бабахнуть, трахнуть
тарарахнуть. Широко распространено в русской речи и смешение разных способов оценочной модификации слов: префиксация с суффиксацией: расхорошенький, наисильнейший; редупликация с префиксацией: веселый-развеселый, хо- рошенький-прехорошенький; редупликация с суффиксацией:
баю-бай баю-баюшки-баю.
К системе экспрессивной модификации тяготеет и такое чрезвычайно продуктивное явление современной разговорной
ижаргонизированной речи, как универбация [8, 618]: граж-
данка, международка, заочка, пищевка, молодёжка, нобелевка
ит. п. Каждое из подобных новообразований является, с одной стороны, следствием речевой тенденции к экономии языкового выражения, а с другой — экспрессивно-стилистической модификацией производящего атрибутивного словосочетания:
международные отношения международка; заочное обучение заочка; пищевая промышленность пищёвка; платёжный документ платёжка; Нобелевская премия но-
белевка. Причем большинство образований представляет собой так называемую множественную мотивацию, например:
молодёжка молодёжная команда, молодёжная газета, мо-
лодёжная редакция и т. п. В каждом случае сохраняется исходное сигнификативное содержание производящего словосочетания, а в производном деривате с разговорно-уменьши- тельным суффиксом -к- к нему добавляется экспрессия динамичности и обязательного стилистического снижения, вплоть до вульгарности.
39
Модальность в языке и речи: новые подходы к изучению
Наиболее интересный и сложный аспект проблемы субъек- тивно-оценочной модификации — функциональный потенциал и типология употребления эмоционально-экспрессивных дериватов в высказывании и целом тексте, где такие преобразования приобретают синтезированный оценочный характер: прагматический, субъективно-модальный, стилистический. В русской речевой культуре можно выделить в самом общем виде четыре основных типа функционирования единиц субъ- ективно-оценочного преобразования слов, четыре мотива культурной традиции оценочной модификации слов и высказываний: детский, профессиональный, социально-групповой и общеязыковой.
1.Детский мотив — преимущественно положительная оценка, умалительность детского восприятия или взрослого в расчете на детское восприятие. Ребенку в окружающем его мире всё представляется огромным: мебель, квартира, улицы, дома, люди. И взрослые, возможно в качестве психологической компенсации, используют в общении с ребенком «перевёрнутое» представление мира, тотальную уменьшительность
иположительную оценочность, или так называемый «нянюш-
кин язык» [14, 7]: головка, ручки, носик, молочко… Баю-ба- юшки-баю, нее ложися на краю, придёт серенький волчок,
схватит Машу за бочок. Но в детском восприятии актуальны
иувеличительные модусные преобразования, номинации враждебного мира легко приобретают аугментативный, т. е. уве- личительно-неодобрительный характер: серый волчище, ог-
ромные ножищи, острые зубищи, глазищи горят, страшный голосина и т. п. И когда в языковом стандарте у слова с диминутивным суффиксом нет эмотивного увеличительного антонима, то ребенок нередко придумывает его сам, выстраивая недостающую ему парадигму: гребёнка большая *гребёха,
сыроежка огромная *сыроега, лошадка *лошада, одуванчик *одуван, подушка *подуха… (примеры К. И. Чу-
ковского [12, 20—31]).
2.Другой социокультурный стимул субъективно-оценоч-
ной модификации слов — профессиональная мотивация,
40
В. В. Химик
возможно, перенесенная из этой перевёрнутой детской умалительности, т. е. сервильное использование уменьшительноласкательных слов в сфере обслуживания по отношению к клиенту / пациенту. В русской речевой культуре этот мотив широко распространен, например, среди поваров (Котлетка с пюрешкой, пирожочки с капусткой), продавцов (Кому сосисочки в тесточке только что из печечки!?), милиционеров (Документики предъявим, протокольчик подпишем), а также парикмахеров, фотографов и даже медицинских работников, особенно среди стоматологов, где параметрическая уменьшительность предстает как модус положительной оценки и предполагает своеобразный терапевтический эффект «обезболива-
ния»: Дёсенка припухла, верхний зубик у вас плохой, язычок расслабьте, головка не болит?
3. Третий мотив — социально-групповой, в некотором смысле противоположный двум предыдущим, поскольку ведущей здесь является уже не умалительность, а параметрическое увеличение, т.е. образование аугментативов с модусом негативной оценки. Такие преобразования широко распространены в сниженной речи, в которой параметрическое увеличение, как правило, сопровождается аффектацией и намеренным огрублением передаваемого смысла: водка водяра, кот котяра,
тюрьма тюряга, вор ворюга, морда мордень, дева деваха. Аугментативное усиление с экспрессивной вульгаризацией очень распространено в социолектах, особенно в жаргоне преступного мира: кличка кликуха, мент ментяра, салага салабон, пальто пальтуган… Иногда такими усиленными и аффектированными бывают целые высказывания: Ментяра позорный блатняка втюрягу забабахал.
Интересно, что число аугментативных суффиксов в русском языке в целом превышает количество диминутивных, а значит разнообразие негативных модусных оценок выше, чем позитивных [11,86]. И это понятно: зло, негативные явления и отрицательные оценки традиционно представлены в массовом языковом сознании гораздо разнообразнее и красочнее, чем интерпретации добра и положительных оценок. В этом легко
41
Модальность в языке и речи: новые подходы к изучению
убедиться, если взглянуть на перечень сокращенных названий эмоциональных оценок, используемых в толковых словарях:
число негативных помет (бранно, вульг., грубо, неодобр., отрицат., презрит., пренебр., уничиж.) абсолютно превосходит число позитивных (ласк., одобр., почтит.) [3, 20—21].
4. Четвёртый мотив субъективно-оценочных преобразований — общеязыковой креативный, наиболее распространенный и самый многообразный, поскольку отчасти подразумевает и уже перечисленные мотивы выражения субъективномодальных оценочных значений. В большинстве случаев это мелиоративная или пейоративная мотивация для выражения широкого спектра различных эмоций субъекта речи с помощью модифицированных форм слов и изменения их коннотативного содержания как уменьшительного или увеличительного, смягченного или усилительного, почтительного или неодобрительного, ласкательного или уничижительного. Идея размерности переносится в сферу оценок и приобретает для говорящего по-русски определенное коммуникативное удобство эмоционального самовыражения: городок — ‘маленький город’, а значит — ‘уютный, милый, приятный’; городишко — ‘маленький город’ и поэтому, возможно, ‘провинциальный, скучный, пыльный, жалкий’; городище — ‘большой город’, т. е. ‘огромный, грохочущий, чужой, подавляющий’ и, следовательно, «неприятный» либо, в иных интенциональных условиях, напротив, вызывающий своими огромными размерами положительные эмоции: удивление, восхищение, гордость.
Приближение, умаление, конкретизация неизбежно окрашивают объект в позитивные краски: «Малому свойственно быть милым», — писал К. Аксаков [1, 63], см.: ветер вете-
рок, суп супец, земля землица, крыло крылышко и т.п.
Особенно это позитивное умаление свойственно традиционной культуре, народно-поэтическому самовыражению: Сонце низенько, вечiр близенько… — задушевно поют украинцы,
русские в этом случае могут сказать: Солнышко низёхонько, вечерочек близёхонько, а в состоянии физического или психологического дискомфорта русский человек (чаще женщина) иногда восклицает: Ох, тошнёхонько мне!
42
В. В. Химик
Разумеется, наиболее определенное и в то же время сложное модусно-прагматическое содержание параметрических диминутивных или аугментативных преобразований слов формируется в живой речи или в художественном тексте. Рассмотрим некоторые примеры из современной беллетристики.
Еще один снимок с урока. Шестиклассница в зеленой куртёшке с осоловелым видом рассматривает глобус, который стоит на столе, заваленном кипами учебных пособий (А. Кузечкин. Абориген-дайджест).
Куртёшка — ‘маленькая куртка’, однако прагматика разговорной модификации не исчерпывается уменьшительностью и обычным модусом положительной оценки, традиционно именуемой ласкательностью. С помощью диминутивного преобразования автор выражает здесь смягченную уничижительность: образ чего-то жалкого и детского одновременно, иначе говоря, модусное преобразование слова — это выражение характеристики не столько куртки, сколько ее обладателя, девочки.
Другой пример изощренной текстовой интерпретации субъективно-оценочных преобразований слов:
Вот в автобус взгромождается стройотряд англичанишек. Бритых, вмаечках, сголубющимиглазами… (К. Щербино. Польский Париж).
Суффикс -ушк- в диминутиве англичанишек сразу представляет образ чего-то жалкого и как будто бы передает авторское пренебрежение, высокомерие по отношению к наблюдаемым персонажам. Другие имена: бритых, в маечках — это впечатление усиливают, но далее следует аугментативное раз- говорно-экспрессивное образование, характеризующее главный объект описания с иной стороны: с голубющими глазами. Это не просто фиксация цвета глаз, сама по себе снижающая отрицательное впечатление, а усиление общей оценки, которое обнаруживает любование автора объектом. И нет уже ни уничижительности, ни высокомерия восприятия объекта, негативное с помощью усилительного суффикса -ющ- преобра-
43