Е.Б.Артеменко

ПОЧЕМУ

МЫ ТАК

ГОВОРИМ

Занимательные

этимологии

Пособие для Москва

учителей-словесников Издательство РУДН -

и студентов Русская словесность

филологических 1996

факультетов

В популярной, занимательной форме в издании излагаются сведения о путях обогащения словарного состава языка — о сло­вообразовании, заимствовании иноязычных слов, возникновении у слов новых значений и связанных с этими процессами явлениях.

Издание рассчитано на учителей-словесников, студентов фи­лологических факультетов и всех тех, кто интересуется русским

языком и его историей.

Артеменко Е.Б. Почему мы так говорим: Занимательные эти­мологии. Пособие для учителей-словесников и студентов филологических факультетов. — Москва: Издательство РУДН. — 1996.

— 82 с.

(c) Е.Б. Артеменко, 1996

(c) Оформление. Центр «Русская словесность» ВГПУ, 1996

Спросите ученика средней школы, чем он занимается на уроках физики, и он ответит вам: изучением свойств и строения материи. На вопрос о том, что составляет предмет его занятий на уроках геогра­фии, вы получите ответ: Земля — природные условия, население, экономические ресурсы различных территорий. Так же с большей или меньшей степенью полноты ваш юный собеседник даст содержа­тельную характеристику других изучаемых в школе дисциплин — математики, истории, биологии, литературы, химии... Но если вы по­пытаетесь узнать у него, в чем суть предмета русский язык — ответ вас явно обескуражит. Ибо вместо ожидаемой информации о том, что в рамках этой дисциплины учащиеся получают знания о русском языке — о системе свойственных ему элементов, об управляющих его функционированием и развитием закономерностях, вы услышите: русский язык — это правила, как надо грамотно писать, — и, воз­можно, в качестве добавления: как надо правильно говорить. Подоб­ные ответы свидетельствуют о том, что в нашей школе на первый план оказывается вынесенной прикладная, нормативная, утилитарно-прагматическая сторона преподавания предмета. При этом за часто­колом норм и правил учащиеся не всегда отчетливо видят сам язык во плоти и крови его элементов и управляющих ими закономерно­стей. Между тем задача учителя-словесника состоит не только в том, чтобы научить своих подопечных правильно писать и в какой-то мере — говорить, но и в том, чтобы создать у них представление о русском языке и, шире, о языке вообще как о целостном объекте, обладающем определенными сущностными характеристиками. Не случайно вы­дающиеся отечественные языковеды — Ф.И.Буслаев, Ф.Ф.Фор­тунатов, А.А.Шахматов, Л.В.Щерба, А.М.Пешковский и другие при­давали такое большое значение усвоению учениками теоретических знаний о предмете. Помочь учителю в этом должна целенаправлен­ная, содержательно соответствующим образом построенная работа в рамках различных форм его деятельности — уроков, факультативов, внеклассных видов занятий. Эта работа потребует от учителя выхода за пределы школьного учебника, привлечения дополнительного кор­пуса сведений о предмете обучения. Думается, что ее эффективному

осуществлению будет способствовать репрезентация языкового мате­риала и языковых процессов в интересной, занимательной форме на­учно-популярного изложения. С целью помочь работе учителя в ука­занном направлении и было подготовлено настоящее пособие. В нем популярно излагаются некоторые вопросы лексикологии, связанные с возникновением и функционированием слова и вызывающие обычно у ребят большой интерес. Пособие адресовано также студентам фи­лологических факультетов вузов: в нем они найдут серьезный и в то же время достаточно просто изложенный материал, который поможет им глубже овладеть частью проблематики таких учебных предметов, как основы лингвистических знаний (введение в языкознание), со­временный русский литературный язык (раздел лексикологии), исто­рическая грамматика русского языка, и расширить запас сведений о языке, с которым будущий учитель-словесник придет в школу.

Автор.

Что такое слово

На школьной скамье мы узнаём, что язык служит орудием обще­ния. С помощью языка люди сообщают друг другу свои мысли, об­мениваются информацией, передают различные сведения. Систему языка образуют качественно неоднородные элементы — звуки речи, морфемы (корни слов, префиксы, суффиксы, окончания и т.д.), слова, формы слов, словосочетания, предложения. Центральное место среди этих элементов занимает слово: звуки речи и морфемы существуют в составе слов, словоформы, словосочетания и предложения образуют­ся на базе слов.

Что же такое слово? Учитывая основные признаки слова, ученые определяют его как самостоятельную значимую единицу языка, кото­рая выполняет номинативную функцию. Термин номинативный про­исходит от латинского глагола nominare — называть. Значит, ос­новная функция, то есть назначение слов называть, обозначать то, что нас окружает: предметы и явления, действия и состояния, свойст­ва и признаки предметов, отношения между ними. Человек, дом, книга, лето, оттепель, лошадь, голова, излучение, народ, мысль — это названия предметов и явлений; писать, радоваться, читать, говорить, видеть, болеть, отдыхать, волноваться — наименования действий и состояний; большой, стеклянный, зеленый, городской, сильный быстро, весело, певуче, по-новому — имена признаков и свойств; от, к, на, за, под, хотя, потому что, чтобы — обозначения отношений.*

*Например, в предложениях: Лампа висит над столом; Газета лежит на столе; Книга находится в столе; Карандаш упал под стол предлоги над, на, в, под указывают на отношения между предметами в пространстве; в предложении: Коля не пришел на занятия, потому что был болен союз потому что служит показа­телем причинно-следственных отношений между болезнью Коли и его неявкой на занятия.

Слово как название возникает, употребляется, живет в языке, под­чиняясь определенным закономерностям. Рассказу о некоторых сто­ронах жизни слова и посвящена эта книжка.

Все слова того или иного языка образуют его словарный состав.

Словарный состав современных развитых языков чрезвычайно обширен — он исчисляется десятками и сотнями тысяч единиц. Его объем является одним из показателей богатства и развитости языка.

Словарный состав находится в непрерывном движении, измене­нии. Ведь слова называют реалии окружающего нас мира. А в нем постоянно происходят изменения: входят в обиход новые предметы, складываются новые формы общественной жизни, уходят в прошлое устаревшие явления, преобразуется то, что существует. Словарный состав немедленно реагирует на все преобразования в жизни общест­ва и поэтому сам постоянно изменяется. При этом происходит его не­прерывное обогащение. Оно осуществляется: а) путем пополнения словаря языка новыми словами; б) путем возникновения у уже суще­ствующих слов новых значений. Эти процессы обусловливаются не­обходимостью дать наименование тому, что только входит в нашу жизнь и еще не имеет имени, или тому, что уже имеет название, но по каким-либо причинам нуждается в переименовании. С тем, как при­ходят в язык новые слова, и с сопутствующими этому явлениями чи­тателя знакомит первая глава; о том, как слова обзаводятся новыми значениями, он узнает во второй главе.

Глава I

ПОПОЛНЕНИЕ СЛОВАРНОГО СОСТАВА ЯЗЫКА

НОВЫМИ СЛОВАМИ

(Лексическое* обогащение)

Этот процесс находит в языке двоякое выражение. С одной сторо­ны, словарный состав расширяет свои границы за счет словообразо-вания — создания новых, так называемых производных слов из мате­риала данногр языка. С другой стороны, пополнение происходит пу­тем заимствования слов из других языков.

Новые слова называются лексическими неологизмами**.

Словообразование

Как рождаются слова

Обычно новые слова образуются на базе уже имеющихся в языке лексических единиц. Например, слово подоконник ведет свое проис­хождение от окно, букварь — от буква, жизнерадостный - от жизнь и радостный, строитель — от строить, бетонщик, бетони­ровать - от бетон, триста — от три ста и т.д.

Почему и как это происходит?

Создание новых слов подчинено определенной закономерности. Любому предмету, явлению свойственны те или иные признаки. Да­вая имя какой-либо вещи, люди отмечают в ней наиболее заметный, яркий, бросающийся в глаза признак, называют его, пользуясь имеющимися в языке средствами, и это название делают именем ве­щи в целом. Таким образом, предмет, явление получают наименова­ние по какому-либо своему признаку. Об этом хорошо сказал немец­кий философ XIX в. Л.Фейербах: «Что же такое название? Отличи­тельный знак, какой-нибудь бросающийся в глаза признак, который я

* От греч. lexis — слово, lexikos — словарный, словесный.

** От греч. neos — новый, logos — слово.

делаю представителем предмета, характеризующим предмет, чтобы представить его себе в его тотальности»*.

Например, цветок, который появляется ранней весной, имеет мно­го свойств — характерную форму венчика и листьев, ярко-синий цвет лепестков, корень-луковицу и т.д. Однако внимание русских людей привлекло именно раннее появление цветка, когда еще не сошел снег, и по этому признаку он стал именоваться подснежником. У вещи, которой пользуются при шитье для предохранения пальцев от уколов иглой, был подчеркнут признак надевания ее на палец, или, как раньше говорили, на перст. Возникло слово наперсток. Свеча была названа по признаку излучения света, подоконник — по положению в пространстве (иод окном), сеялка — по производимому действию, черника — по цвету ягод. В названии вертолета отразился способ передвижения посредством вращения винта; в названии атомохода — источник энергии, на которой работает двигатель корабля.

Мысль о признаке, по которому предмет получил название, обра­зует внутреннюю форму слова, или, иначе, его мотивирующее зна­чение.

Разные народы, давая предмету имя, могут обратить внимание на его различные признаки. Выбор признака зависит от условий жизни народа, рода его деятельности, фантазии и некоторых других причин. Поэтому в разных языках названия одного и того же предмета могут сложиться на основе неодинаковых признаков. Так, в наименовании подснежника русские, как уже говорилось, отметили признак его раннего появления весной — под снегом. Немцы кроме того обратили внимание на форму распустившегося цветка и поименовали его Schneeglöckchen — снежный колокольчик. Англичане, напротив, опоэтизировали форму его бутона: snowdrop — буквально снежная капля. Французы отметили в названии цветка характер его появления: perse-neige значит просверливающий снег.

*Цитируется по: Ленин В.И. Полн.собр.соч. Т.29, с.74. Тоталь­ность значит целостность.

Маленькую птичку с красным оперением на груди русские люди поименовали снегирем по признаку ее появления вместе со снегом. Сербы, назвав птичку зимовка, подчеркнули более общий признак — зиму вообще. Немцы обратили внимание на то, как снегирь передви­гается по земле, и назвали его Gimpel — попрыгунчик. Иное свойство птички привлекло внимание французов. Они дали ей имя bouvreuil — пастушок: говоря!, что снегири часто следуют за стадами. В дру­гом французском наименовании снегиря — pivoine, восходящем к на­званию пиона, был отмечен цвет его оперения. Тот же признак был положен в основу научного латинского наименования птички pyrrhula (vulgaris) — от греческого прилагательного pyrrhos — ог­ненного цвета, красный.

По весьма несходным признакам получил у разных народов свое название медведь. Славяне отметили пристрастие зверя к меду: мед­ведь буквально значит едящий мед. Литовцы дали ему имя iokis — курчавый, остановив внимание на характере его волосяного покрова. Немцы поименовали зверя по цвету шерсти: Bär — гнедой, коричне­вый.

Такое же расхождение во внутренней форме наблюдается у рус­ского слова стол, французского table, английского table и немецкого Tisch. Относительно существительного стол наиболее распростра­ненным является мнение, что оно происходит от глагола стлать (стьлати)* и было мотивировано признаком: застланное чем-либо

*В скобках (кое-где и без них) частично воспроизводится написа­ние слова в памятниках письменности. Буквы ъ (ер) и ь (ерь) обо­значали в них очень краткие и поэтому неопределенные по каче­ству, так называемые редуцированные гласные звуки. С их утра­той в древнерусском языке в XI — начале XII в. буквы ъ и ь часто продолжали писаться по традиции. Позднее редуцированные гласные вновь появились в нашем языке (мы произносим их, на­пример, в словах голова (после г), ледяной (после л). В фонети­ческой транскрипции используется традиционный способ их обо­значения буквами ъ и ь (см. об этом в сноске на с.43). Полиграфи­ческие возможности не позволили нам использовать при воспро­изведении древней графики буквы ять, юс большой и юс малый.

сооружение, возвышение. Французское и английское слова восходят к латинскому tabula — доска как обозначению верхнего горизон­тального покрытия стола. Немецкое наименование родственно грече­скому слову diskos (диск) — круглая плоская пластинка, подставка.

Если русские отметили в названии наперстка признак его надева­ния на палец (перст), то немцы заложили в сложное слово с тем же значением несколько иной, более образный смысл: Fingerhut — шля­па для пальца (Finger — палец, Hut — шляпа).

О том, что внутренняя форма слова может определяться условия­ми жизни народа, родом его занятий, убедительно свидетельствует следующий пример. На Дальнем Востоке в устье Амура и на Сахали­не живет маленький народ нивхи. Нивхи на протяжении столетий за­нимаются рыболовством. Когда в их жизнь вошел самолет, они на­звали его пыи-му — летающая лодка, осмыслив новый вид транс­порта путем сближения с традиционным атрибутом рыболовецкого промысла — лодкой.

Разные признаки предмета могут послужить основой его наимено­вания и в одном языке. В этом случае образуются несколько назва­ний-синонимов. Так получил ряд прозвищ легкомоторный ночной бомбардировщик У-2, который широко использовался нашими лет­чиками на фронтах Великой Отечественной войны. Он не требовал для посадки много места и мог приземляться в обстановке, непригод­ной для посадки самолетов других типов. Люди, наблюдавшие его приземление в различных условиях — на огороде, на кукурузном по­ле, в лесной полосе, дали ему соответственно прозвища огородник, кукурузник, лесовик. А по марке (У-2) его прозвали удвашка.

Хорошо, скажет любознательный читатель, нарицательное слово возникает как название одного из признаков предмета, явления. А как образуются собственные имена? Они тоже складываются как обозначения признаков, свойств? И чьи признаки, какие свойства отмечают­ся в них?

Обратимся к данным ономастики — научной языковедческой

дисциплины, изучающей имена собственные*. Согласно ее данным, собственные имена образуются по тем же правилам, что и нарица­тельные.

Человеческое имя и все, связанное с ним, изучается одним из раз­делов ономастики, который называется антропонимикой**. Клички животных рассматриваются в другом разделе — зоонимике***.

Скажем сначала несколько слов о братьях наших меньших. В их кличках обычно фиксируется цвет шерсти, характер издаваемых зву­ков, сходство с другими животными и некоторые иные признаки. Черную, как жук, собаку именуют Жучкой, коричневую — Каштан-кой, маленькую и пушистую — Шариком. Белую корову назовут Белянка, черную — Чернушка. Лошади с пятнышком на лбу дадут кличку Звездочка. Курица с хохолком на голове получит прозвище Хохлатка. Кошку за мурлыканье назовут Муркой, Мурлыкой, соба­ку за лай — Лайкой, а за преданность — Дружком и т.д. В рассказе Джека Лондона «Бурый волк» повествуется о собаке, которой один хозяин дал по цвету шерсти кличку Бурый, а другой за внешнее сходство с лесным хищником назвал Волком.

Обратимся к личным именам — антропонимам. Спектр признаков, которые составили их содержательную основу, чрезвычайно широк и многопланов. В собственно русских и большинстве славянских имен эти признаки легко воспринимаются и осознаются. Не нуждаются в разъяснении имена Любовь, Вера, Надежда; мы без специального анализа понимаем, что Светлана значит светлая, Милица — милая, Людмила—милая людям., Любим —любимый, что Владимир значит владей миром, Владислав — владей славой,

слава и т.д. Таких антропонимов с «прозрачной» внутренней формой в старину было значительно больше, набор признаков, но которым наши предки-язычники давали имена своим детям, — многообразнее.

* От греч. onoma (onyma) — имя, onomastikos — относящийся к наименованию.

** От греч. antropos — человек, onyma — имя.

*** От греч. zoon — животное, onyma — имя.

В них находили отражение различные обстоятельства, сопутствовав­шие рождению ребенка, — детей называли по порядку их появления в семье (Первуша, Третьяк), по времени рождения (Зима, Подосен), но отношению родителей к факту появления дитяти на снег (Ждан); учитывались внешность (Кругляш), особенности поведения малыша (Щумилко, Бессон, Лихач); основой имени мог послужи ть огрица-тельный признак: Некрас — некрасивый, Нелюб — нелюбимый, Не-чай — тот, кого «не чаяли», то есть не ожидали: такие имена-«обереги» давались ребенку, чтобы отвратить от него злые силы, и

т.д.*

Но подавляющее большинство современных, бытующих в нашей среде антропонимов лишены внутренней формы. Не противоречит ли это обстоятельство положению о том, что слово возникает как назва­ние определенного признака, свойства? Как образовались такие ши­роко распространенные имена, как Мария, Александр, Валентина, Ольга, Василий, Раиса, Андрей, Елена, Галина, Георгий, Софья, Виктор, Татьяна и многие другие? Может быть, создавая их, люди руководствовались какими-то особыми, отличными от общепринятых правилами?

Спешим успокоить любознательного читателя: вызывающие наше недоумение имена сложились в свое время точно так же, как и вполне ясные по происхождению антропонимы Людмила или Владимир. Секрет «непрозрачности» этих имен для нас состоит в том, что все они представляют собой слова иностранного происхождения, полу­ченные нашими предками при различных исторических обстоятель­ствах от других народов. Основную их массу составляют антропони­мы, усвоенные восточными славянами в период принятия христиан­ства. Дело в том, что вместе с христианством, пришедшим на Русь из Византии, был заимствован обряд крещения новорожденных, при ко­тором ребенку давалось «христианское» имя. Поэтому вместе с новой

*Обо всем этом подробно и очень увлекательно написал в своей книге «Ты и твое имя» известный филолог Лев Успенский.

религией и обычаями наши предки получили от византийцев длин­ный ряд освященных традицией и записанных в богослужебных кни­гах имен преимущественно греческого и латинского, в меньшей час­ти древнееврейского происхождения. На «родной» языковой почве эти имена сложились в соответствии с общим правилом обозначения называемого по какому-либо признаку. При этом преобладали поло­жительные признаки, связанные с внешним видом человека, его ха­рактером, внутренней сутью, физическим состоянием, социальным положением, происхождением, с религиозной сферой, признаки, фиксировавшие сходство с животными, растениями, предметами и т.д. Эти признаки для древних греков, римлян и евреев были так же очевидны, как очевидны для нас свойства, составившие содержа­тельную основу имен Светлана или Всеволод. Но переходя в другой язык, слово утрачивает свою внутреннюю форму, и народ, в чью сре­ду оно попадает, уже не ощущает признака, послужившего основой наименования (подробно мы поговорим об этом в разделе «Заимствование иноязычных слов»). Вот поэтому-то, хотя некогда чужие имена, прожив на восточнославянской почве десять столетий, воспринимаются ныне как «свои», они остаются непонятны для нас с точки зрения заложенного в них первоначального смысла. И совре­менные родители, давая имя своему ребенку, обычно не знают, что Василий по-гречески значит царь, Софья — мудрость, Петр — ка­мень (отсюда название науки о камнях петрография), Ирина — мир, Андрей — мужественный , Алексей — защитник, Александр — защитник людей, Екатерина — чистая, непорочная, Елена — свет­лая, Никита — победитель, Николай — победитель народов, Евге­ний — благородный, Геннадий — благородный, родовитый, Анато­лий — восточный, Зоя — жизнь (тот же корень обнаруживаем в первой части слова зоология), Леонид — подобный льву, Анастасия — воскресшая, Георгий (Егор, Юрий) — земледелец, Стефан (преобразившееся на русской почве в Степан) — венок, Раиса —

легкая, покорная, Лариса — приятная, сладкая (по другой, латин­ской, версии — чайка), Федор — божий дар, Галина — тишина, спокойствие, Татьяна — учредительница; что Виктор по-латыни —

победитель, Марина — морская, Клавдия -- хромая, Валерий (Валерия), Валентин (Валентина) — сильный (сильная), здоровый (здоровая), Павел — маленький, Максим — величайший (слово того же корня, что и максимум, максимальный), Константин стой­кий, постоянный, Виталий — жизненный, Наталья — родная, Мар­гарита — жемчужина, Роман — римлянин; что древнееврейское по происхождению имя Иван означает божья милость (буквально Бог помиловал), Мария — горькая, Анна — благодать, Михаил — по­добный Богу (буквально кто как Бог), Ева — жизнь, Тамара — смо­ковница; что персидское имя Дарья значит победительница; сканди­навские имена Олег, Ольга имели значение священный, священная, Игорь (в древней Руси произносившееся Ингварь) — сила, воинство и т.д.

Но область собственных имен не исчерпывается зоонимами и ан­тропонимами. К ним относятся и географические названия. Они изу­чаются в разделе ономастики, который называется топонимикой*. Исследования показали, что географические объекты получают свои названия — топонимы — также на основе весьма многообразных признаков

Во многих случаях в топонимах находят отражение природные явления, черты, характерные для обозначаемой местности, населен­ного пункта, страны, водного бассейна. Это могут быть примечатель­ные особенности фауны или флоры.

Одно из стихотворений В.Маяковского из цикла стихов об Амери­ке оканчивается словами:

Вот и жизнь пройдет,

как прошли Азорские

острова.

Не правда ли — экзотическое название? За ним нам видится зе-лень пальм, прибрежные рифы, бушующий океан... На самом деле

*От греч. topos — место, местность, onyma — имя.

основа названия куда прозаичнее. Португальцы, открывшие острова в XV в., обратили внимание на множество обитавших на них ястребов и по этому признаку поименовали их Островами ястребов. А так как ястреб по-португальски azor, то острова вошли в реестр географиче­ских названий под именем Азорских.

В Воронежской области есть городок Бобров. Он получил свое название благодаря тому, что возник в местности, где в изобилии во­дились бобры.

Более многочисленны географические названия, мотивированные реалиями из области растительного мира. Село Гремяченского рай­она Воронежской области, богатое яблоневыми садами, именуют Яб­лочным. По тому же признаку получила свое имя столица Казахста­на Алма-Ата (по-казахски Алматы): в переводе оно значит Яблоч­ное, Яблоневое,

В названии пограничного белорусского города Брест (первоначально Берестье) обнаруживается связь с иной реалией рас­тительного мира — берестом (берест — одно из славянских наиме­нований вяза). Не составляет труда определить, какими признаками были мотивированы названия города Ельня в Смоленской области, речки и городка Дубна близ Москвы, железнодорожных поселков Дубовка и Сосновка под Воронежем.

Название города Брянск произносившееся раньше Дебрянск (Дьбряньск) происходит от слова дебри (точнее, от его устаревшей формы ед.ч. дьбрь) — густой непроходимый лес, чаща. По сходному признаку получили имена подмосковная речка Дрезна, железнодо­рожный поселок Дрязги в Липецкой области и немецкий город Дрез­ден: все эти названия восходят и древнему славянскому слову дрязга — лес.

Любознательный читатель скажет: первые два топонима вопросов не вызывают; Дрезна — речка, текущая среди лесов, Дрязги — насе­ленный пункт, окруженный лесом. Но при чем здесь Дрезден?

Действительно, родственная связь современного немецкого топо­нима с древним славянским словом далеко не столь очевидна; между тем она не вызывает сомнений. Славянское происхождение названия

города объясняется исторически. Дело в том, что некогда славяне за­нимали территории значительно западнее своих теперешних границ; позднее они были оттеснены германскими племенами к востоку. Сла­вяне, жившие в районе современного Дрездена, именовали себя дря-ждане — лесные жители. Германские племена, занимая славянские земли, изменяли их названия в соответствии со звуковыми и грамма­тическими законами своего языка; в результате слово дряждане ока­залось преобразованным в Дрезден.

В географических названиях фиксируются и особенности рельефа местности. Европейское государство на берегу Северного моря Гол­ландия официально именуется Нидерланды. В названии отмечен ха­рактерный признак ландшафта — голландское слово Nederland зна­чит низкая страна (neder — низкий, land — страна, земля). Дело в том, что приморская низменность, на которой находится государство, расположена ниже уровня моря; чтобы предотвратить вторжение водных масс, голландцам пришлось соорудить на прибрежной полосе систему дамб.

Название крымского города Ялта возводят и греческому jalos — берег/. Ялта значит находящаяся на берегу, прибрежная. Близкий признак нашел отражение в именах русских городов Красноярск, Крутоярский, Яр и ряда других: тюркское слово яр значит крутой отвесный берег, обрыв. Все географические пункты, в названия кото­рых вошло это слово, расположены на высоком обрывистом речном берегу.

Признак положения на возвышенности зафиксирован и в наиме­новании города Саратов, происходящем от тюркского сары тау — желтая гора. Вообще слово гора — частый «гость» в составе топо­нимов. Со словом из языка древних кельтов alp — гора, скала ученые связывают название Альпийского хребта в Западной Европе. Имя ав­тономной республики Дагестан в первой своей части даг тоже зна­чит гора: Дагестан буквально — горная страна. Один из величай­ших горньрс массивов Азии называется Тянь-Шань, что в переводе с китайского значит небесные горы.

В топонимах находят отражение и цветовые свойства обозначае-

мых географических объектов. Так, Белое море, омывающее север­ные берега европейской части нашей страны, получило свое имя по­тому, что цвет его воды светлее, чем в других морях. Название реки Колорадо в США по-испански значит красная: ее воды имеют крас­новатый оттенок, который создают частицы размываемой в каньонах глины. По сходной причине китайская река, несущая огромное коли­чество лёсса, именуется Хуанхэ — желтая река. Наименования больших среднеазиатских пустынь Кара-Кум и Кызыл-Кум по-тюркски означают черные пески и красные пески. Напомним также, что упоминавшийся уже топоним Саратов переводится как желтая гора, совмещая в себе признаки и рельефа местности, и характерного цвета почвы.

В топонимах фиксируются и иные природные признаки обозна­чаемых объектов — состояние почвы, температура, содержимое недр и многое другое. Приведем в подтверждение еще несколько приме­ров.

Почему среднерусский город, связанный с жизнью и деятельностью родоначальника отечественной космонавтики К.Э.Циол­ковского, именуется Калуга? А чем мотивировано название городка и крупного железнодорожного узла Грязи в Липецкой области? В русских народных говорах нарицательным существительным калуга и грязи свойственно близкое содержание: первое значит болото, топь, второе — ил, топкое место, болото. Объяснить внутреннюю форму обоих топонимов можно только тем, что обозначаемые ими населенные пункты возникли в сырой, заболоченной местности.

Все знают, что столица Грузии носит название Тбилиси, а почему — известно немногим. Слово происходит от грузинского прилага­тельного тбили — теплый: город расположен в районе теплых сер­ных источников. Сходным образом мотивирован топоним Иссык-Куль: он переводится с киргизского языка как горячее озеро: на дне озера бьют горячие ключи, и зимой оно не замерзает. А вот в наиме­новании острова Исландия в северной Атлантике был отмечен про­тивоположный признак: Island в германских языках значит ледяная страна.

Большую сибирскую реку, правый приток Лены, протекающую по золотоносному району, назвали Алдан. Основу названия составило общее для тюркских и монгольских языков слово алтан — золото.

Вообще же что касается рек, то достаточно распространенным в древности фактом было их обозначение с использованием слова, служившего нарицательным родовым названием реки, воды. Много­численные следы такого способа создания гидронимов* обнаружи­ваются в разных языках. Ограничимся двумя примерами. В собствен­ных именах больших южных рек Европы Дон, Днепр, Днестр, Дунай вычленяется общий элемент дн- (дон-, дун-). Как полагают ученые, в языке иранских племен скифов, кочевавших в далекие времена по обширным степям юго-восточной Европы, он являлся нарицательным наименованием реки, воды и, как видим, послужил основой для ряда гидронимическйх обозначений.

Сходным образом было мотивировано имя великой русской реки Волги. Вот что пишет об этом Л.В.Успенский: «Слово «волга» зна­чило первоначально «влага». Волга в представлениях наших предков — «великая влага», «вода всех вод»... Вы не видите ничего общего между «Волгой» и «влагой»? А не случалось вам когда-нибудь из уст вашей матери или бабушки слышать жалобу: «Повесила белье про­сушиться, а к вечеру стало сыро, оно и о т в о л г л о»? «Отволгнуть» значит «насытиться в л а г о й». Влага и Волга — очень близкие сло-ва. Только «влага» — слово старославянское; по-древнерусски «влага» звучало «волога»**.

Итак, гидроним Волга первоначально значил влага.

Географические объекты именуются не только по свойственным им природным признакам. Часто в названиях таких объектов фикси­руется их пространственное положение.

В глубокой древности, более трех тысяч лет назад, на Аравийском полуострове жил народ финикийцы. Они много занимались торгов­лей. Финикийцы имели большой флот и были хорошими мореходами.

* От греч. gydor — вода, onyma — имя.

** Успенский Л.В. Имя дома твоего. Л., 1967. С.84.

Их колонии были расположены по берегам Средиземного моря. Зем­ли к востоку от Средиземного моря финикийцы называли асу — вос­ход, а противоположную сторону — земли к северо-западу — эреб — закат. От древнего асу образовалось название материка Азия, от эреб — Европа.

В слове Австралия европейцы зафиксировали южное положение материка: australis по-латыни значит южный. Первоначально мате­рик обозначался латинским словосочетанием Terra Australe — Земля Южная. В дальнейшем от этого пространного наименования оста­лось только второе слово.

Широко употребляя в своей речи название ныне самостоятельного государства Украина, мы обычно не задумываемся над его происхо­ждением. А между тем оно совершенно прозрачно по своей внутрен­ней форме. Вначале слово украина было нарицательным и означало: земля, расположенная с краю, окраина, пограничная территория. Например, в летописи XV в. записано: украина за Окою. В топониме Украина нашло отражение положение украинской территории отно­сительно центральных земель Московского государства.

Населенные пункты часто получают названия по именам рек, на которых они расположены. Реки Богучар, Россошь, Эртиль переда­ли свои имена районным центрам Воронежской области. С реками Девица и Хопер связаны названия двух других районных центров — Нижнедевицк и Новохоперек По реке Воронеж стал именоваться и наш родной город. Аналогичным путем возникли названия городов Задонск, Донецк, Северодвинск, Волгоград, Волжский, Уральск (на р.Урал), Нижний Тагил (на р. Тагил), Енисейск, Омск (на р. Омь), Вилюйск (на р. Вилюй), Верхоянск (на р. Яна), Ленек (на р. Лена), Амурск и многие другие. И даже столица нашей родины по­лучила свое имя по Москве-реке!

То же произошло и со столицей Италии. Но, возразит любозна­тельный читатель, Рим расположен на реке Тибр — что общего меж­ду их названиями? Оказывается, в очень далекие времена Тибр име­новался Ruma. В итальянском же языке слово Рим произносится Roma. Надеемся, что теперь у любознательного читателя не осталось

никаких сомнении относительно того, как возникло название италь­янской столицы.

Географические названия создаются не только с учетом природ­ных свойств обозначаемых объектов; они нередко обнаруживают связь с так называемым человеческим фактором — со всем тем, что связано с человеком и его деятельностью. В этом отношении показа­тельны следующие факты.

Очень распространено обозначение страны (области, города и т.п.) по имени народа, который населял (а в ряде случаев продолжает на­селять) определенную территорию. Так образовались топонимы Анг­лия, Франция, Италия, Германия, Швеция, Венгрия, Польша, Греция, Иран, Сицилия, Эстония, Грузия, Колхида, Якутия, Па­риж, Венеция и многие другие.

Существуют топонимы, обязанные своим происхождением раз­личным историческим фактам, событиям, легендам, преданиям. На­звание города Керчь — это изменившееся в звучании древнее рус­ское слово Корчев (Кърчевъ). Согласно одной из существующих в науке версий, оно происходит от существительного корчии (кърчии) — кузнец. Очень давно на месте нынешней Керчи находилась богатая греческая колония. Она славилась производством металла, и среди ее жителей было много кузнецов. Это обстоятельство дало восточным славянам основание назвать город Корчевом («Кузнецком»).

А почему городок на реке Клязьме в Московской области имену ют странным для русского уха звуковым комплексом Мытищи? Ока­зывается, когда-то здесь находился пункт, на котором с купцов за право провоза товаров взималась торговая пошлина — мыт, или мы­то. Поселок, выросший на этом месте, получил название Мытищи.

Рио-де-Жанейро... От имени этого бразильского города веет экзо­тикой, чем-то необычным, неизведанным. И еще более необычным должно показаться читателю значение топонима — река января. Сек­рет столь странного географического названия кроется в историче­ских обстоятельствах, сопутствовавших его возникновению. В 1502 г. экспедиция, обследовавшая побережье Южной Америки, увидела за­лив, на котором теперь находится город, и приняла его за устье

большой реки. Так как это происходило 1 января, то в честь праздни­ка Нового года мнимую реку назвали Рекой января. Наименование закрепилось за бухтой и перешло на город, который построили на ее берегу.

Не менее необычное впечатление должно произвести на нас и на­звание села Конь-Колодезь в Липецкой области. Если верить леген­де, оно явилось результатом исторического происшествия: во время пребывания в этой местности Петра I его конь провалился в колодец.

Так ли это?

Ученые свидетельствуют, что слово колодезь служило у наших предков обозначением всякого естественного водного источника — ключа, ручья и пр. С этим или близким значением оно, очевидно, вы­ступает и в составе топонима Конь-Колодезь: село расположено на берегу Дона. А вот над тем, как объяснить первую часть топонима, еще должны поработать ученые. Может быть, конь Петра I действи­тельно упал здесь в реку? А как тогда истолковать название села Олень-Колодезь в Воронежской области? Вопросов много, но не на все наука еще дала ответ.

Перенесемся из центральной России в противоположную точку Земного шара — обратим свой взгляд к Монтевидео — столице юж­ноамериканской республики Уругвай. В переводе с испанского ее на­звание означает: Гору вижу. Что побудило жителей страны окрестить ее главный город столь необычным образом? Предание гласит, что один из испанских кораблей, направлявшихся к открытой Колумбом земле, долго блуждал по волнам Атлантики — команда уже потеряла надежду пристать к берегу. И вдруг вахтенный матрос заметил на го­ризонте полоску суши. — Monte video! — воскликнул он. — Гору вижу! — Восклицание вахтенного послужило в дальнейшем основой названия созданного на этом месте города.

В географических названиях нередко фиксируются имена истори­ческих (а иногда и легендарных) лиц, причастных к событиям, фак­там, так или иначе связанным с обозначаемым объектом. Древнерус­ский летописец донес до нас сведения о том, что Киев — столица нынешней Украины — получил свое название в честь его легендар-

ного основателя Кия: Киев значит город Кия. В Лаврентьевской ле­тописи (1377 г.) об этом сказано так:

быша три братья, единому имя кии. а другому щекъ. а третьему хоривъ... и створиша градъ во имя брата своего стареишаго. и нарекоша имя ему киевь.

В названии Америки было увековечено имя итальянского море­плавателя Америго Веспуччи: в начале XVI в. он установил, что от­крытая Колумбом земля не Индия, как думали в то время, а ранее не­известный европейцам материк.

Отправимся по карте нашей страны на восток, в район Чукотки. Крайняя восточная точка Азиатского материка имеет обозначение: мыс Дежнева: русский казак Семен Дежнев был первым европей­цем; обогнувшим мыс по морю.

К собственному имени восходит и название латиноамериканской республики Боливия. Территорию Южной Америки раньше занима­ли испанские колонии. В начале XIX в. их народы сбросили с себя иго колониализма. Борьбу против испанского владычества возглавил генерал Симон Боливар. Одно из государств, образовавшихся на месте прежних колоний, было названо в его честь Боливией.

Слова-«заблуждения»

Итак, мы установили, что вещи и явления получают имя по како­му-либо своему признаку. А может ли случиться так, что в названии предмета найдет отражение несвойственный ему признак? Оказыва­ется, может. В таком случае возникают слова-«заблуждения», слова-«ошибки».

Их немного, причины их возникновения различны. Укажем не­сколько таких слов.

Раньше думали, что во время грозы людей поражает гром. Прошло много времени. Человечество узнало об электричестве. Стало ясно, что поражающими свойствами обладает не гром, а молния. Было соз­дано устройство для предохранения зданий от удара молнии — ме­таллический стержень, отводящий электрический заряд в землю. Но это устройство по традиции назвали громоотводом, хотя никакого

отношения к грому оно не имеет.

Греческое слово атом (atomos) значит неделимый. На протяжении многих столетий атом считался конечной, далее нечленимой части­цей материи. Но в начале нашего века ученые установили, что он об­ладает сложным строением и состоит из еще более мелких «деталей» — так называемых элементарных частиц. В результате внутренняя форма слова оказалась «не в ладах» с его содержанием.

К словам-«заблуждениям» следует отнести также название корен­ных жителей Америки индейцы. Плывя на запад в поисках нового пути к стране чудес — Индии, Колумб обнаружил землю, которую по ошибке принял за цель своего путешествия, Думая, что достиг Ин­дии, он назвал обитателей открытой им земли индейцами. Впослед­ствии узнали, что Колумб открыл не Индию, а ранее неизвестный ев­ропейцам материк, названный позднее Америкой. Но за аборигенами материка закрепилось данное Колумбом наименование.

Той же исторической ошибке обязана своим именем вывезенная из Америки домашняя птица индейский петух, или просто индюк.

Разгаданные тайны

Всегда ли в слове осознается его внутренняя форма — понятен признак, по которому вещь, явление получили название?

Обратимся к словам: учитель, букварь, качели, незабудка, вы­ключатель, наклейка, рыбак, подоконник, новоселье, столяр, те­пловоз, сеялка, журналист, писатель, общежитие, холодильник. Не составляет труда определить, что учитель это тот, кто учит; по букварю дети знакомятся с буквами, учатся читать; подоконник находится под окном; столяр изготавливает столы; писатель пишет рассказы и повести; и т.д. Во всех приведенных и многих других сло­вах родного языка мы без труда узнаем признак, положенный в осно­ву названия соответствующего предмета. Это слова, сохраняющие свою внутреннюю форму. Их называют мотивированными.

Возьмем другой ряд слов: весна, осень, звезда, облако, камень, песок, дочь, сын, ноготь, рыба, птица, колесо, солома, платок, ху­дожник, город, мысль. По какому признаку были обозначены сло-

вами данного ряда вещи и явления? Ответить на этот вопрос с такой же легкостью, с какой мы ответили на него при знакомстве с первым рядом лексических единиц, мы уже не сможем. Это слова с утрачен­ной, забытой внутренней формой, иначе — немотивированные. Ис­следованием происхождения немотивированных слов занимается раздел науки о языке этимология.* Результаты работы ученых в этой области фиксируются в этимологических словарях.

Этимологическими исследованиями установлено, что утрата сло­вом внутренней формы, переход его в разряд немотивированных бы­вает следствием ряда причин. Укажем основные из них.

1. Во многих случаях признак, послуживший основой названия какого-либо предмета, оказывается затемненным из-за утраты слова, от которого образовалось это название. Тогда ученые отыскивают в истории языка слово-предок и. восстанавливают историю его потом­ка.

Например, выяснилось, что слово рубашка и его непосредствен­ный предшественник рубаха ведут свою родословную от древнего рубъ — кусок, обрывок ткани, позднее — одежда. Отсюда же про­исходит и рубище — бедная, рваная одежда, лохмотья.

Большое гнездо лексических единиц сложилось на основе древне­го славянского существительного коло — круг, колесо. К нему вос­ходят слова колесо, колея — след от колеса, калач (раньше говори-ли и писали колач), кольцо, около (по происхождению форма вин. над. от коло с предлогом о). В родственных отношениях с коло на­ходятся слова кольчуга (изготовлявшаяся из множества маленьких колец), околица, коляска.

Нам понятны названия различных сортов употребляемого в пищу мяса: телятина — мясо теленка, баранина — баранье мясо, свинина — свиное, курятина — куриное и т.д. А почему коровье мясо назы­вают говядина, неясно. Этимологические разыскания свидетельст­вуют о том, что некогда у славян существовало слово говядо со зна-

*Греч. etymon — истина, logos — слово, учение; etymologia

учение об истинном значении слова.

чением бык, крупный рогатый скот. Следовательно, говядина — мясо быка, коровы.

Со словом азбука люди знакомятся в детстве, однако немногие знают, как оно образовалось. Дело в том, что буквы древнего славян­ского алфавита кириллицы имели названия: а — аз, б — буки (букы), в — веди, г — глаголь, д — добро, е — есть, ж — живете, з — зем­ля, и — иже, к — како, л — люди, м — мыслете и т.д. Обучаясь аз­буке, дети должны были запоминать не только буквы, но и их назва­ния и при чтении воспроизводить их. А.М.Горький в своей автобио­графической повести «Детство» нарисовал яркую картину такого обучения:

Вдруг дедушка, достав откуда-то новенькую книжку, громко шлепнул ею по ладони и бодро позвал меня:

— Ну-ка, ты, пермяк, солены уши, поди сюда! Садись, скула калмыцкая. Видишь фигуру? Это — аз. Говори: аз! Буки! Веди! Это — что?

— Буки.

— Попал! Это?

— Веди!

— Врешь, аз! Гляди: глаголь, добро, есть,— это что?

— Добро.

— Попал! Это?

— Глаголь.

— Верно! А это?

— Аз.

... он, приходя в ярость, хрипел и кричал в ухо мне:

— Земля! Люди!

Слова были знакомы, но славянские знаки не отвечали им: «земля» походи-ла на червяка, «глаголь» — на сутулого Григория, «я» — на бабушку со мною, а в дедушке было что-то общее со всеми буквами азбуки.

Вскоре я уже читал по складам псалтирь; обыкновенно этим занимались по­сле вечернего чая, и каждый раз я должен был прочитать псалом.

— Буки — люди — аз — ла — бла; живе — те — иже — же — блаже; наш — ер — блажен, — выговаривал я, водя указкой по странице...

Из названий двух первых букв славянского алфавита а — аз и б —

буки и образовалось слово азбука. Создавая его, наши предки следо­вали греческому образцу. Имеется в виду следующее. Наряду со сло­вом азбука мы широко употребляем в своей речи его синоним алфа-

вит. Древние греки сложили это слово из названий первых букв сво­его азбуковника альфа и бета (в византийском варианте произноше­ния — вита). А славянские книжники, заполнив греческую модель материалом родного языка, получили существительное азбука. Ана­логичной моделью воспользовались чехи и словаки, поименовавшие свои алфавиты по их трем первым буквам abeceda и abecadlo.

Примеры можно умножать и умножать.

Вам, наверное, приходилось слышать шутливое изречение: ху­дожник от слова худо. На самом деле название живописца историче­ски соотносится с некогда существовавшим прилагательным худогъ, худогыи — искусный, умелый, опытный. Таким образом, слово ху­дожник исконно понималось как искусный мастер.

Прилагательное нелепый обнаруживает родственную связь с ны­не утраченным лепыи — хороший, красивый; глагол ненавидеть — с навидеть —- охотно, с радостью смотреть, видеться. Исторической базой для прилагательного внезапный послужило древнее наречие вънезапу — неожиданно, вдруг, образованное в свою очередь от еще более древнего существительного запа — ожидание, надежда. На­речие вдребезги было первоначально формой вин. пад. мн.ч. сущест­вительного дребезг — осколок, черепок с предлогом в (в дребезги). С дребезгом связан по происхождению и глагол дребезжать.

2. Выяснить происхождение слова иногда бывает трудно не только из-за утраты его предшественника. В языке могут жить и слово-предок, и его более молодой родственник, но между ними утрачива­ется звуковая связь: слово-потомок претерпевает изменения в своем фонетическом облике и внешне уже ничем не напоминает своего прародителя. В подобных случаях ученые восстанавливают первона­чальный звуковой вид слова и уже тогда судят о его происхождении.

Установлено, например, что предмет одежды, надеваемый на кисть руки для предохранения от холода, русские люди несколько ве­ков назад называли перстчатая рукавица, то есть варежка с отде-лениями для пальцев (перстов). На базе этого словосочетания сложи­лось существительное перстчатка (подобно тому как в наше время вместо холодильный шкаф стали говорить холодильник, вместо

электрический поезд, читальный зал — электричка, читальня).

Позднее произношение упростилось, и слово приобрело свое совре­менное звучание перчатка, перчатки, потеряв связь с исходным перст, еще живым в русском языковом сознании и употребительном в поэтической речи.

Продолжим наш анализ. Существительное облако связано родст­венными узами с глаголом обволакивать: облака обволакивают не­бо. Но с утратой в корне слова согласного в эта связь перестала вос­приниматься. Долото — это изменившееся в звучании долбто — то, чем долбят. Существительное чан было первоначально кратким при­лагательным дщан (дъщанъ), то есть дощаной, сделанный из досок. Слово блин произносилось как млин и оказывается родственником глагола молоть и существительного мельница: млин — изделие из молотого продукта. Вместо чечевица русские люди в старину гово­рили сочевица (производное от сок). Числительное полтора — это изменившееся полвтора (полъ втора), то есть единица плюс полови­на второй. Напомним, что город Брянск именовался прежде Деб-

рянск (от дебри).

В некоторых случаях обнаружить связь исходного и производного слов мешают исторические чередования звуков, возникшие в резуль­тате происходивших в древности фонетических процессов. Так, чере­дование согласных г//ж (типа бегу — бежишь, могу — можешь) не позволяет осознать родство слов горло и ожерелье (то, что окру­жает горло),

Это же чередование привело к разрыву связи между глаголами жить и вышедшим из употребления гоити — живить, способство­вать жизни, делать здоровым и сделало непонятным для нас смысл былинного выражения гой еси! — живи, здравствуй! (Вспомним первую строку «Песни про купца Калашникова» М.Ю.Лермонтова: Ох ты, гой ecu, царь Иван Васильевич! Она означает: Будь здоров,

живи, царь Иван Васильевич!).

Подобным же образом чередование звуков к//ч (типа пеку — пе­чешь, крик — кричать) скрывает от нас родство существительного качество с наречием как, глагола чесать с существительным коса.

Чередование х//ш (такое же, как в словах пастух — пастушеский, пахать — пашня) нарушило связь слов мех и мешок (мешки сначала

шили из меха), пхать (пьхати — толочь) и пшено (для получения пшена просо толкли в ступе).

Учет исторических чередований звуков обнаруживает родство, принадлежность к одному гнезду таких, на первый взгляд, далеких друг от друга по звучанию-и значению слов, как нож и пронзить, за­ноза; лес и леший (обитатель леса); дуть, дым, домна, вздымать, надменный; рдеть (краснеть, пламенеть), руда (вначале только медная руда, имеющая красный цвет), ржавчина, рысь (первоначально рыдсь — дикое животное с рыжевато-бурым ме­хом), русый (рудсый), рыжий, румяный.

3. В ряде случаев внутренняя форма слова перестает восприни­маться из-за того, что оно утрачивает членимость на изначально со­ставлявшие его морфологические части — морфемы (префикс, ко­рень, суффикс) и вошедшие в него формы слов. Так, если в лексиче­ских единицах подножка, подсказка мы сознаем наличие приставки под-, то в слове подошва — то, что подшито снизу, эта приставка нами уже не выделяется. Точно так же существительные воздух и восток не распадаются в нашем сознании на префикс воз- (вос-) и корни -дух и -ток. А в слове крыльцо не вычленяется старый суф­фикс -ьц-, с помощью которого оно образовалось от существительно­го крыло.

В корне слова туземец мы не выделяем местоименную форму ту и не догадываемся, что туземец исконно — житель той, не нашей земли, иноземец. В старину ему противостоял антоним сеземец — житель этой (от сей — этот), то есть нашей земли. Наречие потом не воспринимается нами как образованное из сочетания предлога по с формой предложного падежа местоимения тот: по том (по томь), то есть после того (так же как по окончании, по завершении значит после окончания, после завершения).

4. Иногда бывает и так: в языке продолжают жить и слово-предок, и его потомок, между ними сохраняется звуковая общность. Однако признак, по которому был назван предмет, оказывается все-таки за-

темненным, происхождение слова-потомка — неясным. Такое поло­жение может возникнуть вследствие того, что между исходным и производным словами утрачивается смысловая связь. Задача ученых в подобных случаях состоит в том, чтобы восстановить эту связь.

Вряд ли кто-нибудь из современных носителей русского языка со­относит как родственные слова стлать, стол и столица. А между тем второе из них было исторически мотивировано первым, третье — вторым. Как уже говорилось, существительное стол было образовано от глагола стлать на основе признака: застланное чем-либо соору­жение, возвышение, помост. В соответствии с этим столом на Руси стали именовать княжеский трон, который украшался богатыми тка­нями и коврами (отсюда престол). Город же, где находился трои (стол) великого князя, а потом царя, получил название стольного,

или столицы.

Всем хорошо знакомо слово петух. Однако многие уже не созна­ют, что оно образовано от глагола петь и значит поющий. Мало кто отдает себе отчет в том, что название гриба опенок является произ­водным от пень: опенок — гриб, растущий около пня. С трудом улавливается связь слов пёс и песец. Большинству неизвестно, что наименование вредного насекомого, портящего одежду и зерно, — моль мотивировано глаголом молоть: моль «перемалывает» шерстя­ные ткани и крупу, стирает их в порошок.

Точно так же трудно заподозрить, что слово сметана произведено от глагола сметать, сливки — от слить, миг — от мигать, колос — от колоть, а зерно — от зреть (то, что созрело), жир — от жить (первоначально жир — пища, корм, то есть то, что необходимо, чтобы жить), пир — от пить. И совсем уж невозможно уловить связь наречий опять, вспять с существительными пята, пятка.

В утрате смысловой связи может оказаться «виноватым» не про­изводное, а производящее слово: оно претерпевает изменения в своей содержательной стороне и тем самым «порывает отношения» с младшим родственником. Например, слово чеснок — в своем перво­начальном облике чеснъ — было образовано от глагола чесать на ба­зе некогда свойственного последнему значения — обрывать, отде-

лять, расщеплять: головка чеснока состоит из отделяемых друг от друга зубчиков, распадается на дольки. Забвение у глагола чесать этого значения привело к утрате существительным чеснок внутрен­ней формы, обусловило его переход в разряд немотивированных слов.

5. Обнаружение исходного слова, от которого было образовано название предмета, явления, не всегда проясняет суть признака, по­ложенного в основу этого названия. Для его реконструкции ученым нередко приходится обращаться к сведениям из истории народа.

Например, языковеды установили, что слово присяга происходит от глагола присягати* — прикасаться и первоначально означало прикосновение. Но из этого факта нельзя сделать никаких определен­ных выводов о том, почему клятва была поименована присягой. На помощь пришли исторические данные. Оказалось, что древние славя­не, принося клятву, прикасались к предмету клятвы. Это обстоятель­ство и было отмечено в названии ритуала.

Последователя христианства в древней Руси называли христиа­нином или крестьянином. Это были параллельные лексические ва­рианты, тождественные по смыслу. Затем они разошлись в своих зна­чениях. Первоначальное содержание сохранилось в русском языке за словом христианин. Существительное же крестьянин с XIV столе­тия стало употребляться у нас с иным, новым значением — с тем, ко­торое свойственно ему сейчас: сельский житель, обрабатывающий землю. Почему же слово, обозначавшее сторонника христианской ре­лигии, сделалось наименованием труженика-земледельца? Ответ на этот вопрос опять-таки дает история. Дело в том, что в борьбе с монго­ло-татарскими завоевателями восточные славяне противопоставляли себя иноземцам-язычникам как носители христианской веры. А так как

* Образованного в свою очередь от сягати — касаться. Тот же корень находим в словах осязать — воспринимать путем прикос­новения, осязание. Тем самым выясняется любопытный факт: су­ществительные присяга и осязание оказываются хотя и дальни­ми, но родственниками!

основную тяжесть этого противостояния вынесло на себе сельское населе-ние, то слово крестьяне (христиане) стало его названием.

Слово сокол происходит от древнего славянского глагола сочити — выслеживать, отыскивать, преследовать. Секрет наименования станет ясным, если учесть, что сокол у многих народов был прежде охотничьей (ловчей) птицей. Соколиная охота была распространена в XV-XVII вв. и на Руси. Обучением и содержанием птиц при дворе князя, царя занимались особые люди — сокольничие. Московская слобода, в которой жили сокольничие, стала называться Сокольни­ки. Сейчас это один из районов нашей столицы.

Словом подноготная обозначают тщательно скрываемые обстоя­тельства, подробности чьей-либо жизни. Узнать всю подноготную — значит узнать самое сокровенное. Хотя происхождение слова не ос­тавляет никаких сомнений (под-ногот-н-ая из под+ноготь), остается неясным, почему нечто, хранимое в строгом секрете, получило такое странное название. Факты истории подсказывают, что судопроизвод­ство в старину часто сопровождалось пытками. Чтобы добиться от преступника признания, ему под ногти загоняли острые предметы — иглы, гвозди. Тайна, которую могли вызвать такие истязания, и полу­чила название подноготной.

В нашем языке существуют два выразительных глагола — объе­горить и подкузьмить. Оба они имеют значение обмануть, провес­ти. Нетрудно определить, что глаголы происходят от собственных имен Егор и Кузьма. Но почему почтенные древние имена оказались связанными со столь неблаговидным содержанием? На помощь при­ходит исторический факт. До введения на Руси крепостного права крестьяне могли переходить от одного хозяина к другому. При этом нанимались они в апреле на Егорьев день по церковному календарю, а расчет получали в октябре на Кузьмин день. Староста же, ведав­ший рабочей силой, старался дважды их обмануть: на Егория объе­горить, а на Кузьму — подкузьмить.

Без знания обстоятельств, сопутствовавших открытию электриче­ства, для нас остается неясным происхождение его названия. Извест­но, что оно восходит к греческому слову elektron — янтарь. Разгадка

названия проста: существование электричества обнаружили, заметив, что потертый шерстью янтарь притягивает к себе мелкие предметы.

Знакомство с историческими фактами, как мы видели, способству­ет раскрытию внутренней формы географических названий (вспомните происхождение топонимов Керчь, Мытищи, Рио-де-Жанейро, Америка, Боливия и др.).

Как делаются слова

Итак, новое слово образуется обычно от уже существующей лек­сической единицы как название признака, свойственного обозначае­мому предмету, явлению. А как это происходит? Каков механизм конструирования производного слова из имеющегося в языке мате­риала?

Различают четыре основных типа операций, посредством которых осуществляется такое конструирование Это так называемые способы словообразования — морфологический, морфолого-синтакси-ческий, лексико-синтаксический, лексико-семантический.

Морфологический способ представлен двумя основными разно­видностями. Первая из них состоит в том, что новое слово создается на базе уже имеющегося при помощи словообразующих аффиксов. Основа, которая служит источником, отправным пунктом формиро­вания нового слова, называется производящей. Аффиксы — это вс морфемы за исключением корня. Словообразующие аффиксы — те, посредством которых от производящей основы образуются произ­водные слова. Наиболее часто эту роль выполняют суффиксы и пре­фиксы (приставки). Так, в свое время от производящей основы при­лагательного смел-ый путем прибавления к ней суффикса -ость обра­зовалось существительное смелость. Аналогичным путем были соз­даны слова пригорок, гористый (гор-а — при+гор+ок, гор+ист+ый), строитель (строи-ть — строи+тель), бетонщик (бетон+щик), сеялка (сея-ть — сея+лк+а), ракетный (ракет-а — ракет+н+ый), городской (город+ск+ой), вишневый (вишн-я — вишн+ев+ый), вызвать (зва-ть — вы+зва-ть), заострить (остр-ый — за+остр+и+ть) и т.д.

Данная разновидность морфологического способа называется аф­фиксальным словообразованием. Это самый распространенный путь создания новых слов в русском языке.

Вторая разновидность морфологического способа — сложение. При сложении производное слово формируется путем объединения двух и более основ: вертолет, сталевар, железобетон, пешеход, по­лукруг, автомашина, сенокосилка, электросварка, жизнерадост­ный, железнодорожный, трудоустроить и т.д. Сложение особенно широко развито в немецком языке: Schwarzbrot — черный хлеб, Le-sesaal — читальня, Sprachwissenschaft — наука о языке, Geburtstag — день рождения, Staatsmann — государственный деятель, Kln-dermadchen — няня, schwungvoll — вдохновенный, kennenlernen — узнавать, знакомиться и т.п.*

*Пристрастие немцев к образованию слов посредством сложения по­служило Марку Твену поводом /для создания юмористической зари­совки «Красоты немецкого языка». Приведем фрагмент из нее.

Дрезденская газета «Охотник», которая думает, что в Южной Африке водятся кенгуру (Beutelratte), говорит, что готтентоты (Hottentoten) сажают их в клетки (Kotter), снабженные крышками (Lattengitter) для защиты от до­ждя. Поэтому клетки называются «латтенгиттерветтеркотгер», а сидящие в них кенгуру - «латтенгиттерветтеркоттербейтельраттен». Однажды был арестован убийца (Attentater), который убил в Штоттертроттеле готтентотку (Hottentotenmutter), мать двух глупеньких, заикающихся детей. Эта женщи­на по-немецки называется «Готтентотенштоттертроттельмуттер», а ее убий­ца — «Готтентотенштоттертроттельмуттераттентетер». Убийцу посадили в клетку для кенгуру — «бейтельраттенлаттенгиттерветтеркоттер», откуда он через несколько дней убежал, но был случайно пойман каким-то готтенто­том, который с сияющим лицом явился к судье:

— Я поймал кенгуру, — «бейтельратте»,— сказал он.

— Какого? — спросил судья.— У нас их много.

— Аттентетерлаттенгиттерветтеркоттербейтельратте.

—Какого это — «аттентетер», о ком ты говоришь?

— О «Готтентотенштоттертроттельмуттераттентетер ».

— Так почему же ты не сказал сразу: «Готтентотенштоттер-троттельмутгераттентетерлаттенгиттерветтеркоттербейтельратте»?

Морфолого-синтаксический способ. Он состоит в образовании нового слова путем перехода уже имеющейся лексической единицы из одной части речи в другую. При этом в языке появляются два оди­наково звучащих, но различных слова-омонима*, принадлежащих к разным частям речи. Отметим некоторые случаи такого перехода в русском языке.

Прилагательные переходят в существительные: столовая посуда

— студенческая столовая, часовой механизм — часовой у дверей штаба; мороженое мясо — сливочное мороженое; рабочий костюм

— рабочий механического завода; И днем и ночью кот ученый Все ходит по цепи кругом (Пушкин) — известный ученый-физик; знако­мый город — хороший знакомый.

Краткие прилагательные среднего рода становятся наречиями. В предложении: Дело серьезно выделенное слово, выполняя роль имен­ной части сказуемого, является кратким прилагательным (сравните: Его вид был серьезен; Девочка серьезна). Но в предложении: Он от­носится к делу серьезно последнее слово, выступая в роли обстоя­тельства, оказывается наречием. То же в случаях: Решение правиль­но. — Часы идут правильно; Озеро живописно. — Озеро живопис­но расположилось на опушке леса.

Причастия переходят в прилагательные: блестящий на солнце ос­колок стекла (блестящий — причастие) — блестящая игра пиани­ста, скрипача (прилагательное).

Прилагательные и причастия могут становиться местоимениями: В город приехал известный артист (прилагательное). — В известном смысле вы правы (местоимение; сравните: в каком-то смысле...); Он сдержал данное отцу обещание (причастие). — Данный вопрос тре­бует безотлагательного решения (местоимение; сравните: этот во-прос...); ...сердце настоящего мужчины Лишь крепче закаляется в бою (Симонов; настоящего — прилагательное). — В настоящую минуту он торжествовал (Л.Н.Толстой); В настоящий момент он

* От греч. homos — одинаковый, onyma — имя.

находится на пути к Хабаровску (местоимение; сравните: в эту ми­нуту..., в этот момент...).

Наречия переходят в предлоги: Впереди блеснула узкая полоска реки (наречие). — Он ехал впереди своего войска (Пушкин; впереди

— предлог); И, едва махнув рукой, дед проходит мимо (Твардовский; мимо — наречие); Вы проходите мимо дерева — оно не шелохнется (Тургенев; мимо — предлог).

Морфолого-синтаксический способ словообразования называют также конверсией*. Явление конверсии характерно для английского языка; например, look — смотреть и look — взгляд; dance — танце­вать и dance — танец; lift — поднимать, возвышать и lift — лифт; front — фронт, фасад и front — противостоять; damp — сырость и damp — смачивать; hollow — пустой, полый; hollow — дупло, hollow

— выдалбливать.

Лексико-синтаксический способ состоит в том, что новое слово создается из словосочетания путем слияния составляющих его частей в единое целое. Так, прилагательное близлежащий образовалось из словосочетания близ лежащий, умалишенный — из ума лишен­ный, вечнозеленый — из вечно зеленый, дикорастущий — из ди­ко растущий; числительное триста — из три ста; глагол заблаго­рассудится — из за благо рассудится; наречия сегодня — из сего дня, сейчас — из сей час, тотчас — из тот час. Латинское словосо­четание res publica — общественное дело стало существительным республика.

Лексико-синтаксическое словообразование очень продуктивно во французском языке. В этом нетрудно убедиться на примере слов, за­имствованных из него русским языком.

Обратите внимание на то, что слова кашне — шарф, шейный платок и пенсне — очки, держащиеся на переносице при помощи

*Латинское слово conversio значит обращение, превращение: в процессе конверсии слово одной части речи превращается в слово другой части речи.

зажима, имеют общий элемент -не, по-французски — нос. Этот не­ожиданный для непосвященного читателя факт объясняется доста­точно просто: существительные кашне и пенсне образовались из словосочетаний cache nez — прячь нос и pince nez -— защеми нос. Первая часть слова кашне просматривается также в относительно недавнем заимствовании кашпо — декоративная ваза, в которую ставят цветочный горшок: оно также представляет собой преобра­зованное в лексическую единицу словосочетание cache pot — прячь горшок.

На базе словосочетаний во французском языке сложились и такие слова, как портсигар (буквально носи сигары), портмоне (носи мо­неты), портфель (носи листы (бумаги), парашют (предот­вращающий падение) и многие другие.

Лексико-семантический способ. Слово может обозначать не один, а несколько предметов. Например, полотном мы называем ткань (трикотажное полотно), картину художника (полотна Репи­на, Левитана), дорожную насыпь (железнодорожное полотно). Та­кие слова имеют несколько значений, являются многозначными*. Между разными значениями одного слова существует смысловая связь. Но эта связь с течением времени может забыться, перестает осознаваться. В подобных случаях слово утрачивает свою целост­ность и распадается на несколько самостоятельных слов-омонимов.

Например, современные толковые словари русского языка фикси­руют наличие в нем трех омонимов со звуковой оболочкой коса. Первый из них обозначает заплетенные волосы: Тяжелые волнистые косы ее покойно, свободно сбегали по спине до гибкой, сильной талии (Фадеев). Второй служит названием сельскохозяйственного орудия: Коса сверкает, и при каждом взмахе Трава ложится полосой (Никитин). Третьим омонимом обозначается длинная узкая отмель: Песчаные косы, перемытые донской водой, были выбелены солнцем (Паустовский). Но так было не всегда. Перечисленные значения скла-

*О многозначности слова и путях ее возникновения подробно го ворится во II главе.

дывались в пределах изначально одного слова коса как разные эле­менты единого общего смысла — нечто длинное и узкое. Однако с течением времени это связующее смысловое звено стерлось, изглади­лось из памяти: в языковом сознании нашего современника заплетен­ные в жгут волосы, стальное лезвие сельскохозяйственного орудия и вытянутая полоска отмели уже никак не соотносятся между собой. В результате на базе обособившихся друг от друга значений существи­тельного коса образовались три различных слова-омонима.

Таким же путем возникли омонимы лайка — охотничья собака и лайка — сорт мягкой кожи; кулак — сжатая кисть руки и кулак — стяжатель; колоть — вонзать (колоть иглой) и колоть — дро­бить, расщеплять (колоть дрова, орехи, сахар) и т.д.

Мы уже знаем, что словарный состав языка пополняется не только за счет словообразования, но и путем заимствования слов из других языков. Почему и как это происходит — об этом пойдет речь в следущем разделе.

Заимствование иноязычных слов

Оно обусловливается историческими контактами между народами.

Вспомним, что словам свойственна номинативная функция — они называют то, что нас окружает. Поэтому слова-иностранцы обычно приходят в язык вместе с заимствуемыми у других народов вещами, явлениями, понятиями как их наименования. Таким путем к нам пришли, например, следующие лексические единицы:

из греческого языка: свекла, тетрадь, корабль, парус, обелиск-театр, гимнастика, диалог, поэт, поэзия, гимн, истории, демокра­тия, философия, идея, теория, теорема, сфера, пирамида, ромб, цилиндр, металл, океан, климат, горизонт, космос, астрономия и

др.;

из латинского: фамилия, персона, декан, экзамен, ветеран, де­путат, делегация, агрессия, конфликт, республика, диктатура, революция, прогресс, кредит, статуя, скульптура, арка, мону­мент, санаторий , нерв, континент, материя, интеллект, момент,

интервал, пропорция, радиус и др.;

из тюркских языков: кушак, башлык, тулуп, колпак, чулок, башмак, каблук, войлок, карандаш, утюг, орда, буран, лошадь, таракан, очаг, чулан, лачуга, шалаш, каланча, изюм и т.д.;

из немецкого языка: клапан, шланг, шина, слесарь, цех, шахта, бутерброд, вафля, шницель, галстук, шляпа, обшлаг, футляр, ци­ферблат, мольберт, курорт, флигель, лагерь, штурм, штаб, штан­га, штраф и др.;

из голландского: апельсин, картуз, штопор, брезент, плакат, вымпел, вахта, рейс, шпиль, шторм и др.;

из английского: конвейер, комбайн, бульдозер, танк, трамвай, троллейбус, катер, рельс, вокзал, тоннель, клип, фильм, плейер, митинг, рейтинг, клуб, колледж, лидер, джентльмен, клоун, де­тектив, комфорт, дизайн, джемпер, пиджак, джем, бифштекс, чипсы, бульдог и т.д.;

из французского: мебель, буфет, люстра, сервиз, бульон, ком­пот, портрет, режиссер, пьеса, партер, журнал, пресса, этаж, тер­раса, витрина, багаж, перрон, шоссе, кювет, мэр, шеф, шофер, лейтенант, батальон, десант, марш, престиж и др.;

из итальянского: балкон, купол, мезонин, галерея, фонтан, мо­заика, картон, солдат, банк, касса, газета, карикатура, балет, карнавал, тарантелла, костюм, макароны, вермишель и т.д.

Названия новых предметов и явлений заимствуются — непосред­ственно или через языки-передатчики — из языка того народа, у ко­торого та или иная вещь, понятие, область деятельности возникли впервые. Классической страной музыки в истории была Италия; по­этому в языках мира, в том числе и русском, музыкальные термины — итальянского происхождения: опера, ария, дуэт, речитатив, кан­тата, соната, серенада, квартет, тенор, бас, сопрано, контральто, виолончель, мандолина, пиано, форте, аллегро, аккорд, концерт, партитура и т.д. Страной развитого мореплавания издавна была Гол-ландия. Поэтому слова из области мореходного дела, которыми поль­зуются разные народы, по преимуществу голландские: шлюпка, крейсер, киль, трюм, каюта, мачта, руль, трап, рея, гавань, рейд,

фарватер, дрейф, галс, боцман, шкипер, штурман, юнга, кок, верфь, шторм, штиль и т.д. Многие виды спорта ведут свою родо­словную из Англии. Это обстоятельство способствовало заимствова­нию в другие языки английских спортивных терминов: старт, фи­ниш, рекорд, чемпион, регби, футбол, волейбол, баскетбол, хок­кей, бокс, ралли, матч, ринг, раунд, тайм, аут, нокаут, гол, кросс, I тренер, шейпинг и др. Первый искусственный спутник Земли был выведен на орбиту в нашей стране — и русское слово спутник было воспринято всеми языками мира.

О том, что иностранные слова приходят к народу прежде всего как названия заимствуемых им предметов и явлений, убедительно свиде-тельствуют процессы, переживаемые в настоящее время русским языком. Коренные изменения, происходящие в жизни нашего обще­ства, — переход к рыночной экономике, преобразования в политиче­ской сфере — обусловили необходимость в освоении ряда явлений и понятий, характерных для стран с соответствующим экономическим и политическим устройством. Эти явления и понятия приходят к нам вместе со своими названиями. Поэтому последние годы отличаются обильным притоком в русский язык таких иностранных, преимуще­ственно английских, слов, как бизнес, бизнесмен, менеджер, марке­тинг, акция, акционер, инвестиция, инвестор, дивиденды, прива­тизация, брокер, бартер, ваучер, индексация, спонсор, ноу-хау, рейтинг, спикер, либерализация, плюрализм и пр.под.

Но бывает, хотя и реже, что иноязычное слово заимствуется не как обозначение новой вещи, явления, а как вторичное наименование предмета, понятия, уже известного народу и имеющего название в его языке. Появление таких заимствований — синонимов к словам родного языка объясняется различными причинами. В одних случаях слово-иноземец заключает в себе оттенок значения, отсутствующий в «своем» слове. Например, русское существительное воспоминания и заимствованное из французского мемуары обозначают одну реалию — записи событий из чьей-либо жизни. Но воспоминания обычно имеют более личный характер, а мемуары предполагают более пол­ное и глубокое изображение эпохи; сравните: Хочу каждый день пи-

сатъ хоть понемногу воспоминания (Л.Толстой).— Многие пишут свои мемуары потому, что в них много интересного в историческом отношении (Гаршин).

Французскому по происхождению прилагательному деликатный свойствен тот же общий смысл, что и русскому вежливый, — учти­вый, обходительный. Но первому слову сопутствует оттенок, которо­го нет во втором, — мягкий в обращении, предупредительный.

Недавно заимствованная нашим языком из английского лексиче­ская единица имидж переводится как образ. Однако по-русски мож­но сказать образ Татьяны Лариной, но имидж Татьяны Лариной - нельзя. Почему? Потому что имидж несет в себе особый смысловой нюанс, которого нет в его русском синониме: это образ, созданный преднамеренно, целенаправленно, для того чтобы воздействовать на окружающих в определенных целях — популяризации, рекламы и т.д., чтобы произвести нужное впечатление.

Заимствование иноязычных слов бывает непосредственным и опосредованным. В первом случае слово приходит из одного языка в другой непосредственно, минуя промежуточные языки. Таким путем в русский язык пришли, например, тюркское кушак, немецкое ци­ферблат, французское шоссе, английское бульдозер и т.д. Во втором случае — при опосредованном заимствовании — слово-чужеземец попадает к заимствующему его народу через языки-передатчики. Это может существенно отразиться на его звуковом облике и значении.

Так, арабское слово hil'at — почетная одежда было усвоено рус­скими через турецкий язык в качестве названия домашней и рабочей одежды халат. Греческое существительное rizikon — утес, скала, пройдя через итальянскую и французскую языковую среду, было воспринято нашим языком в виде риск — возможная опасность, действия наудачу в надежде на. счастливый исход. Исследователи полагают, что современное значение слова развилось в среде море-плавателей, для которых скала, подводный камень всегда таят в себе опасность.

Иноязычное слово при заимствовании может «раздвоиться» — на его базе могут возникнуть две лексические единицы. Это происходит

обычно тогда, когда чужое слово попадает к народу разными путями.

Например, греческое существительное krystallos при его непо­средственном заимствовании в древнерусский язык дало хрусталь. То же слово через латинский и немецкий языки пришло к нам как кристалл.

Французское наименование ткани с длинным мягким ворсом pelu­che через немецкое посредство было усвоено русскими людьми в ви­де плюш, а через шведский язык — как название хлопчатобумажного бархата плис (Ситцы есть у нас богатые, Есть миткаль, кумач и плис (Н.Некрасов).

Всем известно слово чердак — часть дома под самой крышей. Многим знакомо и существительное чертог — богатые покои, дво­рец {Чертоги пышные построю Из бирюзы и янтаря (Лермонтов). Но не все знают, что чердак и чертог — близкие родственники: оба восходят к персидскому названию архитектурной детали cartak (от саr — четыре, tak — высокая, выступающая часть дома, портик, балкон). Попав к нам в разное время через различные тюркские язы­ки, название «раздвоилось» — было воспринято как два несходных по содержанию и звуковому облику слова.

От одной лексической единицы ведут свою родословную в нашем языке слова кофе и кафе. Арабское по происхождению название на­питка было воспринято русскими от голландцев как кофе. То же на­звание в ряде языков — турецком, итальянском, французском, испан­ском — стало использоваться и для обозначения закусочной, не­большого ресторана, где подают напиток. С этим значением мы по­лучили его от французов в виде кафе.

Результат «раздвоения» представляют собой и слова биржа и бур­са. Греческое byrsa обозначало шкуру, кожу, мех для вина. Заимст­вованное латинским языком, оно приобрело в нем значение кожаная сумка, кошелек, а позднее стало служить названием кассы, денежного фонда и общежития для студентов при средневековых университетах. Из латинского через польский и украинский языки слово бурса при­шло в русский язык как наименование духовного училища и общежи­тия при нем (почитайте «Очерки бурсы» Помяловского). Попав в

голландский и немецкий языки, латинское bursa — кошелек посте-пенно изменило свой звуковой облик на hors, borse и стало обозиа-чать собрание торговцев, купцов. Говорят, что это значение возникло у слова потому, что первые собрания коммерсантов происходили в городе Брюгге в доме, украшенном гербом в виде скульптурного изо­бражения трех кошельков: название кошелька перешло на здание и на происходившие там собрания деловых людей. Позднее слово приоб­рело свое современное значение — рынок ценных бумаг и товаров и с этим значением было усвоено русским языком из голландского или немецкого в виде биржа как лексическая единица, не имеющая ниче­го общего с бурсой.

Встретившись со словами экспресс, дизайн, ковбой, блиндаж, шоссе, жалюзи, карантин, брошюра, масштаб, штанга, какаду, мы

сразу поймем, что это иностранцы, пришедшие к нам из других языков. Слова же скамья, кровать, парус, кукла, лошадь, кирпич, слесарь, карта, кухня, туфля, суп, буфет, бумага, карусель не произведут на нас такого впечатления. А между тем это тоже слова-чужеземцы. В чем же дело? Почему одни заимствования сохраняют яркий иноязычный облик, а другие его утратили, стали совсем «своими», обрусели? Это происходит отчасти потому, что слова скамья, парус, лошадь, бумага и подобные им в своем большинстве попали в русский язык очень дав­но, значительно раньше таких слов, как шоссе, дизайн, экспресс. Од­нако основная причина их несходства заключается не в этом. Слова первого ряда пришли к нам через книги, газеты, журналы, то есть через печать, слова же второго ряда — устным путем, при непосредственных контактах русских людей с представителями других народов. При уст­ном же заимствоваии иностранное слово быстрее теряет свой чуже­земный облик, быстрее осваивается заимствующим языком, подчиняет­ся его законам и перестает восприниматься как чужое, пришедшее из­вне. Иностранцы же, проникающие к нам через печатные издания, ос­ваиваются значительно медленнее и дольше сохраняют звуковые и грамматические признаки языка-источника. Например, слова кодекс, интеграл, дельта, модель, антенна, интервью и под. произносятся с

твердым согласным перед е(э): дэ, тэ; слово жюри звучит с несвойст­венным русскому языку мягким ж; ряд существительных, не склоняю­щихся в языке-источнике, — таких, как пальто, депо, пари, метро, кафе, ателье, такси, какаду, кенгуру и др., остаются несклоняемыми и на русской почве.

Но так или иначе с течением времени иноязычные заимствования — одни (устные) раньше, другие (книжные) позднее — осваиваются заимствующим языком.

Освоение иностранных слов — процесс многоплановый, затраги­вающий различные их стороны.

1. Прежде всего слово-чужестранец изменяет свой внешний облик в соответствии со звуковыми законами заимствующего языка. Конеч­ный звонкий согласный в русском языке оглушается: французские заимствования парад, мармелад, гараж, этаж, английские клуб, де­тектив, бульдог, рекорд, имидж, которые в языке-источнике произ­носятся со звонкими согласными б, в, г, д, ж на конце, в русской речи оканчиваются глухим звуком: параш, гараш, клуи, детектиф, буль-док, рекор/я, ими/яш и т.д. В усвоенном из французского языка сло­ве жюри еще сохраняется чуждое нашей речи мягкое произношение звука ж; но в словах брошюра, парашют, в которых, как подсказы­вает написание, у французов звучит мягкий ш, у русских он уже от­вердел: мы говорим брошюра, парашют.

Безударные гласные а, о, э в русской среде подвергаются редук­ции — становятся слабее, сокращаются и изменяют свое качество: слово боцман , например, произносится как [боцмън], баскетбол —

как [бъск'и^эдбол], экзамен — как [и^эгзам'ьн]*.

*В фонетической транскрипции — системе письма, воспроизво­дящей звучащую речь, буквами ъ (ер) и ь (ерь) обозначаются сверхкраткие гласные звуки неопределенного качества. Они пред­ставляют собой результат сильной редукции гласных а, о, э в без-

ударной позиции. Знак и^э указывает на гласный, средний между и и э, также появляющийся при редукции безударных гласных.

2. Иноязычные лексические единицы подвергаются в заимствую­щем языке грамматической и словообразовательной обработке. Они утрачивают чуждые ему окончания. Так, греческие слова — kravva-tos, obeliskos, hymnos, metallon, латинские progressus, contactas, fac­tum, receptum были усвоены русским языком — непосредственно или через посредство других языков — без окончаний в виде кро­вать, обелиск, гимн, металл, прогресс, контакт, факт, рецепт.

Иностранное слово приобретает в неродном языке свойственные ему словообразующие и формообразующие аффиксы. Французское прилагательное naïf, например, было преобразовано у нас в наивный немецкий глагол polieren — в полировать; немецкое же существи­тельное — Scholosser (от Schloß — замок, буквально мастер, де­лающий замки) сменило суффикс -er на русский -арь (по образцу то­карь, пекарь) — так у нас появилось слово слесарь.

Заимствуемая лексическая единица подчиняется правилам скло­нения и спряжения заимствующего языка.

На чуждой языковой почве может переосмыелиться морфологиче­ская структура слова-иностранца. Сложные и производные основы

воспринимаются как непроизводные. Так, кабардинское сложное слово нартсанэ — напиток мартов, сказочного племени богатырей стало у нас непроизводным существительным нарзан*; немецкое Lo­sung с корнем los- и суффиксом -ung вошло в русский язык как слово лозунг, основа которого равна корню.

С заимствуемыми словами иногда происходят и более невероят­ные словообразовательные истории.

Когда русские люди хотят показать, что предмет имеет небольшие размеры, в его название вводится суффикс -к-, или -ок, или -ик: гора — горка, луг — лужок, мост — мостик. Таким образом, словообра­зовательный процесс идет от слова с неуменьшительным значением к слову с уменьшительным смыслом.

*Исконное значение слова нарзан имел в виду М.Ю.Лермонтов, когда писал в романе «Герой нашего времени»: Недаром нарзан называется богатырским ключом.

А возможен ли обратный ход событий? Возможен в виде исклю­чения, говорят ученые. Это иногда наблюдается при заимствовании.

Например, немецкое существительное Flasche — бутылка через польское посредство попало к русским в виде фляшка (позднее ста­ли писать фляжка). Элемент -к- в его составе (по аналогии со стен­ка, башенка, шляпка) был воспринят как уменьшительный суффикс. Мы установили, что слова с этим суффиксом являются производны­ми от существительных без суффикса -к-, лишенных уменьшительно­го значения: горка — от гора, дорожка — от дорога, ножка — от нога. Поэтому от фляжка было создано неуменьшительное фляга.

Слово мундир восходит к немецкому Montierung. Суффикс -ung при заимствовании был заменен близким по звучанию русским суф­фиксом -ок. Возникшее таким путем слово мундирок часто встреча­ется в документах петровской эпохи, например: А которой... порохь и свинец, также и ружье, и фузеи и мундирокъ... прислано было с Мо­сквы. Благодаря суффиксу -ок оно было осознано как слово с умень­шительным значением. По аналогии с парами город — городок, дуб — дубок, сапог— сапожок на базе мундирок было образовано су­ществительное мундир.

Не менее удивительная история произошла с голландским словом zonnedek (zonne — солнце, dek — крыша, буквально навес от солн­ца). Оно было заимствовано в звуковой форме зондек. С течением времени конечный элемент -ек в русском языковом сознании был сближен с уменьшительным суффиксом -ик: зондек преобразовалось в зонтик. Дальнейшие события развивались по уже известному нам сценарию: на основе имеющихся в языке соответствий дом — до­мик, стол — столик, корабль — кораблик от зонтик образовали зонт.

Это еще не все приключения, которые происходят с иностранны­ми словами в заимствующем их языке. На пути из одного языка в другой слово может изменить форму числа, перейти из одной части речи в другую. Известны случаи, когда показатель множественного числа при заимствовании слова включался в его основу и форма множественного числа осмыслялась как форма единственного. Слова

клапан, локон, например, представляют собой по происхождению форму мн.ч. нехмецких существительных Klappe и Locke. Окончание мн.ч. -en, (Klappen, Locken) стало в русском языке частью корня.

Аналогичную судьбу пережили на русской почве формы мн. ч. на -S английских и испанских существительных: англ. rail, мн.ч. rails — русск. рельс; cake, мн.ч. cakes — кекс; beefsteak мн.ч. beefsteaks — бифштекс; boot, мн.ч. boots — бутса, мн.ч. бутсы; zulù, мн.ч. zulus — зулус; hindu, мн.ч. hindus - индус; испанск. silo, мн.ч. silos — русск. силос; merino (порода овец), мн.ч. merinos — меринос.

Почему это происходит? Приведенные формы мн.ч. иноязычных слов внешне «похожи» на форму имен.пад. ед.ч. русских существи тельных муж.р. на согласный: сон, лес, вкус, груз и др. под. Это по-добие, по-видимому, и явилось причиной того, что слова, о которых идет речь, изменили при заимствовании грамматическое число с множественного на единственное. А так как у русских существитель­ных в имен. пад. ед.ч. конечный согласный входит в состав основы, то и в словах локон, рельс, кекс, индус, силос и им подобных со­гласный элемент, служивший прежде — один или в сочетании с предшествующим гласным — окончанием мн.ч., также был включен

в основу как ее часть.

Нечто похожее произошло, как полагают языковеды, с греческими словами seuklon, skamnion и biblion — книга. Во мн.ч. они имели окончание -a: seukla, skamnia, biblia. По аналогии с формами голо­ва, стена, гора они были восприняты нашими предками как сущест­вительные ед.ч. свекла, скамья, библия.

Через другие языки уже как слова в форме ед.ч. к нам пришли ис конные формы мн.ч. арабского существительного бисер, древнеев­рейских бегемот и Серафим (буквально огненные ангелы).

А вот несклоняемая французская лексическая единица жалюзи, напротив, все больше осознается носителями русского языка как форма мн.ч. С этим связан и наметившийся переход ударения с по­следнего слога на первый: жалюзи. И здесь причину следует искать в свойствах заимствующего языка: -и — одно из распространенных окончаний русских существительных во мн.ч.: земли, кони, двери.

Поэтому и конечный -и в жалюзи начинает восприниматься как по­казатель мн.ч.

Особенности грамматического оформления частей речи в заимст­вующем языке могут способствовать изменению грамматических свойств слова-иностранца, переходу его на чуждой языковой почве в другую часть речи. Так, прилагательные и причастные формы латин­ского языка candudatus — одетый в белое*, laureates — увенчанный лавровым венком, delegatus — посланный, dcputatus — назначенный, посвященный, exponatus — выставленный напоказ, nullus — ника­кой, утратив свои окончания, вошли в современные языки как суще­ствительные кандидат, лауреат, делегат, депутат, экспонат, нуль.От аналогичных греческих форм akrobates — поднимающийся вверх и parallelos — идущий рядом ведут свое происхождение суще­ствительные акробат и параллель. Мы широко употребляем в своей речи слово радио, реже — кредо — система взглядов и убеждений. И то и другое принадлежат в русском и других языках к разряду су­ществительных. И мало кто знает, что у древних римлян это были глагольные формы 1 л. ед.ч.: radio — излучаю, credo — верю, верую.

3. Освоение иноязычных слов не исчерпывается рассмотренными процессами. В заимствующем языке существенные изменения пре­терпевает их смысловая сторона.

Ранее уже шла речь о мотивированных и немотивированных сло­вах. Первые обладают внутренней формой — они содержат в себе информацию о признаке, по которому предмет, явление получили свое название (вспомним: подснежник, букварь, рыбак, общежи­тие, писатель, качели, вертолет...). Вторые, немотивированные, (звезда, колесо, стол, птица, мысль...), внутреннюю форму утрати­ли: выяснить их происхождение без специального исследования не представляется возможным. Мы подробно рассмотрели причины, приводящие к забвению в слове внутренней формы; но при этом умышленно не была упомянута одна из них, знакомство с которой

*В древнем Риме соискатель государственной должности носил белую тогу.

более уместно в настоящем разделе. Этой причиной является заимст­вование иноязычного слова: пересекая границу чужого языка, оно становится немотивированным. Это происходит потому, что тот, кто пользуется словом-иностранцем, не зная языка, из которого оно при­шло, не может установить его родственных связей и тем самым по­нять заложенный в нем мотивирующий признак. Тем более этот при­знак нераспознаваем в словах, которые образуются в языке на базе заимствованной им иноязычной лексической единицы.

Например, покупая хризантемы, мы не подозреваем, что название этого растения означало в греческом языке золотой цветок. Изучая в химии инертные газы, мы не осознаем, что наименование одного из них — гелий мотивировано греческим словом helios — солнце: газ был первоначально обнаружен в спектре Солнца, Знакомясь на уро­ках географии с Арктикой, мы ассоциируем с ней мысль о медведе лишь постольку, поскольку на ее территории обитают белые медведи. Но это не единственное звено, связывающее Арктику и зверя. Оказы­вается, медведь «присутствует» в самом названии этой географиче­ской зоны. Дело в том, что слово Арктика восходит к греческому прилагательному arktikos — северный, которое в свою очередь было образовано от существительного arktos — медведь: так древние гре­ки именовали созвездие Большой Медведицы и расположенные под ним северные области планеты. Однако для нас эта опосредованная связь между названиями северной полярной зоны и зверя неощутима.

Для носителя современного русского языка привычными стали слова авиация, авиарейс, авиалиния, авиапочта, авиаконструк­тор, авианосец к др. под. Однако немногим известно, что все они яв­ляются родственниками латинского существительного avis — птица. Точно так же, употребляя в своей речи слова витамин, эгоист, квар­тал, квартет, мы не ощущаем их общности по происхождению с ла-тинскими лексическими единицами vita жизнь, ego — я, quartus — четвертый (квартал — четвертая часть года, а также часть го­рода, ограниченная четырьмя улицами; квартет — ансамбль из че­тырех исполнителей). И уж, конечно, странным должно показаться нам утверждение об исконной связи названий цветка гладиолус и

древнеримского раба, сражавшегося на арене цирка с дикими зверя­ми, — гладиатор. А между тем эта связь — вполне реальный факт: оба слова восходят к латинскому названию меча gladius: гладиолус по-латыни маленький меч (цветок назвали так за длинные мечевид­ные листья), а гладиатор — вооруженный мечом.

Русский человек, незнакомый с французским языком, не воспри­нимает существительное парламент как производное от глагола parler — говорить; не ощущает родственной общности слов дири­жировать и дирижабль; а между тем оба они образованы от глагола diriger — управлять: дирижировать значит управлять оркестром, дирижабль — управляемый аэростат. Немецкие по происхождению слова галстук и курорт не воспринимаются русским языковым соз­нанием как сложные, состоящие из двух значимых частей: первое — из Hals — шея и Tuch — платок, то есть шейный платок; второе — из Kur — лечение и Ort — место, дословно — место лечения. Ана­логично для русского, не владеющего английским языком, название конного пастуха ковбой не разлагается на kow — корова и boy — парень; наименование породы собак бульдог — на bull — бык и dog —собака (то есть бычья собака); слово, обозначающее популярную спортивную игру, футбол — на foot — нога и ball — мяч (ножной мяч).

Широко употребляя в своей речи слово помидор, мы не вычленя­ем в нем тех основ, из которых его сложили итальянцы: pomo d'oro — яблоко из золота. Произносим же мы помидор, а не помодор пото­му, что усвоили слово в форме мн.ч. pomi d'oro: это еще один случай восприятия формы мн.ч. заимствуемой лексической единицы как формы ед.ч.

В связи с этим уместно вспомнить еще об одном заимствовании из итальянского языка. Речь идет о существительном vermicello (вермичелло) — червячок. Формой его мн.ч. vermicelli — червячки итальянцы метафорически обозначили сорт тонкой лапши фабрично­го производства. Русские же люди, употребляя слово вермишель, не подозревают ни того, что оно первоначально значило, ни того, что по происхождению это форма множественного числа!

Завершим наш разговор о внутренней форме заимствуемых слов еще одним красноречивым примером. Очевидно, не всякому шахма­тисту известно, что название игры, которой он посвящает себя, вос­ходит к персидскому выражению sach mat — шах умер (напомним, что родиной шахмат была Персия).

Говоря о тех изменениях, которые претерпевает смысловая сторо на слова при его заимствовании, следует отметить и такую особен­ность. Слово, имеющее несколько значений, заимствуется обычно лишь с одним из них. Например, существительное cake (мн.ч. cakes), которое уже было предметом нашего обсуждения, у англичан значит: торт, кекс, пирожное, оладьи, плитка, кусок, таблетка, брызги. Русские же люди восприняли его только со вторым из перечисленных значений.

Существительному спутник в русском языке свойственны четыре значения:

1. Тот, кто совершает путь вместе с кем-либо: Где же вы теперь, друзья-однополчане, Боевые спутники мои? (Фатьянов); 2. То, что появляется или встречается вместе с каким-либо предметом, явлением: Цвел шиповник — спутник светлых июньских ночей (Паустовский): 3. Небесное тело, вращающееся вокруг планеты, звез­ды: Луна — спутник Земли; 4. Космический летательный аппарат, движущийся по орбите вокруг Земли или другой планеты: выведение спутника на орбиту; спутник связи. После запуска отечественными учеными в 1957 г. искусственного спутника Земли слово вошло в многочисленные языки мира с последним, четвертым значением.

Трансформации, переживаемые смысловой стороной заимствуе­мого слова, находят свое выражение также в процессах расширения и сужения его значения. Но об этом мы поговорим во II главе (см. и торию слов дельта, комната, каникулы, бутерброд, диета, бляха изюм, балык, ярлык).

В ходе освоения иноязычного слова заимствующим языком оно обычно подвергается воздействию не одного, а нескольких отмечен­ных факторов.

Например, существительное среднего рода das Paar на пути из

немецкого языка в русский утратило артикль, графический показа­тель долготы гласного — двойное написание буквы а и по аналогии со счетными словами двойка, тройка, пятерка приобрело окончание -а, значение жен.р. и стало склоняться по образцу слов голова, стена: супружеская пара, танцующие пары, построить детей парами.

Французское слово муж.р. le manteau на русской почве также ут­ратило артикль; чуждый нашему языку носовой гласный а, обозна­ченный буквами -an-, был заменен сочетанием гласного а с носовым согласным н; сближенное грамматически со словами на -о (село, ведро, окно), манто было отнесено к разряду существительных среднего рода, несвойственного французскому языку. Обозначая у французов плащ, пальто, широкое дамское пальто из меха, шинель, каминную полку, покров, оно в русской языковой среде стало упот­ребляться только с третьим из этих значений: котиковое манто; манто из норки.

Слова-чужестранцы в маскарадном костюме

Новые, преимущественно иностранные слова, непонятные или ма­лопонятные в малокультурной среде, нередко осваиваются ею путем произвольного сближения с известными, понятными словами родного языка. Так гувернантка превращается в гувернянъку, пиджак — в спинжак, букет — в пукет, коклюш — в кашлюк, термометр в теплометр, поликлиника — в полуклинику; слово капитал ос­мысляется как производное от глагола копить — то, что накоплено, кооператив — как купиратив, универмаг — как увернимаг (место, где «уворачивают» товары), президиум — как присидиум (где си­дят); демисезонное пальто преобразуется в семисезонное, микро-порная обувь — в мокропорную, принципиальный — в приципи-альный (тот, кто ко всему «прицепляется»), кропотливый — в кро-вопотливый и т.д. Это явление обозначается в науке термином на­родная, или ложная этимология.

Блестящий пример освоения иноязычного слова с позиций народ­ной этимологии дал Л.Н.Толстой в романе «Война и мир»:

— Bosse! Vincent! — прокричал Петя, остановясь у двери.

— Вам кого, сударь, надо? — сказал голос из темноты. Петя отвечал, что того мальчика француза, которого взяли нынче.

— А! Весеннего! — сказал казак.

Имя его Vincent уже переделали: казаки — в Весеннего, а мужики и солдаты — в Висеню. В обеих переделках это напоминание о весне сходилось с пред­ставлением о молоденьком мальчике.

— Он там у костра грелся. Эй, Висеня! Висеня! Весенний! — послышались в темноте передающие голоса и смех.

Народная этимология может закрепляться в языке в качестве нор­мы. Приведем несколько примеров.

На приказ командира солдат, матрос отвечает словом есть:

— Будете командовать батальоном.

— Есть командовать батальоном, товарищ генерал! (А.Бек).

Но почему информация о том, что команда понята и принята к ис­полнению, получает в устах подчиненного столь странное выраже­ние? Ведь есть — это форма 3 л. ед.ч. наст.вр. глагола быть со зна­чением существует, имеется (Есть в мире сердце, где живу я (Пушкин); У меня есть эта книга). Оказывается, перед нами также результат ложного этимологизирования. У англичан yes (йес) значит да: это вежливая форма ответа начальнику, учителю, незнакомому человеку. Услышанное й осмысленное через призму русского языко­вого строя, yes превратилось в есть.

Немецкое слово Gewinde — спиральная нарезка пришло в русский язык через польский в виде гвинт. Сближенное на основе народной этимологии с глаголом вить, оно было преобразовано в винт и в та­кой огласовке приобрело характер нормы.

В немецком языке от глагола fächeln — обмахиваться было обра­зовано существительное Fächer — опахало. На русской почве под влиянием глагола веять оно превратилось в веер.

Примером закрепления в языке результатов ложного этимологи­зирования служит также слово шумовка — ложка с отверстиями для снятия пены. Оно возникло путем произвольного сближения не­мецкого Schaumlöffel (Schaum — пена, Löffel — ложка) с созвуч­ным ему русским шум.

Воздействию народной этимологии может подвергнуться и мате-

риал родного языка. Результатом такого воздействия является совре­менный облик слов близорукий и курносый.

Любознательный читатель, наверное, не раз задумывался над тем, почему человека, плохо видящего на далекое расстояние, называют близоруким. При чем здесь руки? Ведь обладателя противоположно­го свойства именуют дальнозорким, а не дальноруким. Да и в дру­гих славянских языках аналогичное по значению слово обнаруживает связь не с рукой, а со зрением, со способностью видеть: по-украински близорукий — короткозорий, по-чешски — kratrozraky, в сербо­хорватском языке — кратковид. Оказывается, в старину о человеке, плохо видящем вдаль, говорили, что он близозорок (близозоръкъ). В этом прилагательном, как видим, рядышком стояли два одинаковых слога -зо-. Язык этого не любит, и один из таких слогов обычно изго­няется из слова (так знаменоносец преобразовалось в знаменосец, траги/сокомедия в трагикомедия, металлолом произносится как металлом и т.д.). Поэтому вместо близозорок стали говорить близо­рок. Непонятную, «темную» вторую часть прилагательного сблизили со сходным в звучании знакомым и понятным словом рука — полу­чилось близорук, близорукий.

Сходную судьбу пережило разговорное прилагательное курно­сый. Так называют человека с коротким и вздернутым носом. Звуко­вая оболочка прилагательного наводит на мысль о его этимологиче­ской связи со словом куры. Так ли это? Оказывается, не так. Фонети-ческое сходство в данном случае, как и в предшествующем, — лишь плод народной этимологии. В древнерусским языке существовало слово корный (кърныи)— короткий, укороченный. Корень этого слова прослеживается в современном прилагательном корноухий — с коротким ухом и просторечном глаголе обкорнать — обрезать слишком коротко. Сложением основ слов корный и нос было обра­зовано прилагательное корноносый. Дальше языковой процесс шел по уже известному нам пути: выпадение одного из двух одинаковых слогов -но-, осмысление оставшейся «невразумительной» первой час­ти корносый с позиций известного и понятного слова, закрепление в языковой практике народа произношения курносый.

На основе народной этимологии иностранные слова и слова родг-ного языка с неясной внутренней формой часто осмысляются детьми. Многочисленные примеры такого осмысления приводит в книге «От двух до пяти» К.И.Чуковский: вертилятор (вентилятор), мокрее (компресс), песковатор (экскаватор), улиционер (милиционер), пу-зов (кузов автомашины), зарогать (забодать), завязаночка (веревочка), колоток (молоток) и др.

Явление народной этимологии может использоваться намеренно, с целью создания комического эффекта, иронии, насмешки. Образцы такого использования находим в художественной литературе. Так, Н.В.Гоголь, высмеивая в «Мертвых душах» низкий духовный уро­вень провинциального дворянства, уснащает разговор просто прият­ной дамы с дамой, приятной во всех отношениях, французскими сло­вами и выражениями, искаженными и со стороны произношения, и со стороны смысла, в частности, осмысленными с позиций народной этимологии: «Как, неужели он и протопопше строил куры?» «Ах, Анна Григорьевна, пусть бы еще куры, это бы еще ничего...» (строить куры — переосмысленное и переделанное на русский лад французское выражение faire la cour значит ухаживать)', «... вся де­ревня сбежалась, ребенки плачут, всё кричит, никто никого не пони­мает, ну, просто, оррёр, оррёр, оррёр!..» (horreur — ужас): графи­ческое воспроизведение слова и его контекстуальное окружение не оставляют сомнений в том, что оно понимается и употребляется про­сто приятной дамой как производное от глагола орать.

Преднамеренно преобразовав на основе народной этимологии слова приватизация и плюрализм в прихватизацию и плюйра-лизм, наши современники выразили свое негативное, ироническое отношение к соответствующим явлениям.

Мы познакомились с тем, каким образом происходит пополнение словарного состава языка новыми словами, или его лексическое обо­гащение. Но, как уже говорилось на первых страницах, словарь языка обогащается также и путем образования у уже существующих лекси­ческих единиц новых значений. К характеристике этого процесса мы и переходим.