По внутренним делам

Указом Ея Императорскаго Величества из Государственной коллегии иностранных дел от 31 маия повелено было из ставропольских крещеных калмык нарядить 500 человек для наступающей компании во Остзею, выбрав самых лучших и доброконных людей всех о двух конь, с одним войсковым старшиною, которой наряд им был и учинен с тем, чтоб были к походу в ежечасной готовности, однако никуда движения им не было.

Сего ж году вешняя вода имела такой великой разлив, которой смотреть было удивительно и ужасно. Ибо шла сверху одним валом, которой под самым городом шел перпендикулярно вышиною на сажень, что было по утру в первой день Пасхи пред обедней. Сей водяной вал толь скоро и стремительно шел, что многие бывшие на поемных<20> местах иного убежища иметь от него не могли, как токмо взлазя на деревья едва спаслись, за которыми по крику их посыланы уже были нарочные люди в лодках, а имевшейся на берегу Яику реки плетневой меновой двор весь потопило и размыло, а многое и разнесло.

Торг и мена с азиатскими купцами в нынешнюю ярманку привозом золота и серебра был весьма умножителен.

Знатнейшия произхождения 1750 году

По пограничным делам

При начале сего года от посланнаго к Нурали-хану переводчика Гуляева прислан был отправленной с ним кондуктор, которой будучи тамо, по желанию ханскому начертил и привез с собою рисунок, каким манером над могилою отца его строению быть. А понеже по тогдашним обстоятельствам потребно было его, хана, уласкивать, того ради, подавая ему надежду в том строении, писано было к нему, хану, что будущею весною отправится к нему, хану, тот же кондуктор, дабы осмотреть на том месте, где строению быть, есть ли глина, известь, вода и лес и протчия принадлежности. Между тем помянутому переводчику велено было склонять его, хана, к тому, чтоб он тело отца своего вырыв, велел перевести на Эмбу реку, впадающую в Каспийское море, в таком разсуждении, дабы на оной реке близ устья под видом гробницы и для зимованья пристанище ему построить и в потребных случаях его, хана, снабдевать, и всегда свободную коммуникацию из Гурьева городка иметь туда будет возможно.

Что до киргисцов принадлежит, то в разсуждении ханскаго требования о построении над могилою отца его здания, и что переводчик Гуляев приехал к ним чрезвычайно зимою, находились в немалой робости, признавая, якобы за неотдачу пленных посылается на них российское войско и будет их рубить. Чего ради и вдаль откочевать намеривались, а понеже для назначивания онаго строения с первым вешним временем отправлен был к хану инженер-подпорутчик Ригелман<21> со обнадеживанием хану, что то по желанию его исполнено быть может, но между тем велено ему, Ригелману, склонять его, хана, к тому, дабы он сие дело ныне поотложил, пока народ и все ордынския дела в лучшей установок придут.

В начале сего года зимним временем Айчувак и Батыр-салтаны и Джанбек-тархан со многими киргис-кайсаками ездили раззорять около Хивы живущих аральцов, у которых, побрав людей в полон и множество лошадей отогнав, весьма их раззорили. Чего ради в Хиве задержаны были посыланной туда от Нурали-хана посланцом дядя его родной Мурзатай и с ним 300 человек киргисцов, кои были там для торгу. Под тот же случай Ерали-салтан, брат Нурали-ханов, прибрав себе 130 человек киргисцов, ездил для отгону лошадей в каракалпаки, но такую неудачу имел, что сам с 20 человеками киргисцов к ним в полон попал и многие из людей остались побиты; токмо те каракалпаки, подержав его, салтана, у себя несколько времени, отпустили его со удовольствием и с награждением к матери его. А брат его, Ходжа Ахмет-салтан, которой прежде Айчювак-салтана в аманатах был и от коего, как то в прошедших годах упомянуто, многия затруднения происходили, от бывшей у него болезни умер.

К Нурали-хану еще с начала весны писано было, дабы к свиданию с бригадиром Тевкелевым благовременно приехал, и хотя для избежания излишних церемоний по общему с ним, бригадиром, разсуждению назначена была к тому свиданию Красногорская крепость, от Оренбурга в 70 верстах имеющаяся, однако пожелал он, хан, видиться с ним, бригадиром, и с тайным советником вместе в Оренбурге, куда он 22 числа с братьями, кроме Ералея-салтана, и с старшинами приехал и принят был с такою ж церемонией, как и прежде.

Что в бытность его, хана, в Оренбурге происходило, о том значится в особом на то журнале. Знатнейшим произведением сие почесть можно, .что хан на смену брата своего, Адиль-салтана, дал родного своего сына Пирой Алея-салтана<22>, которому от роду было лет пять. О сватовстве с зюнгорским владельцом отозвался он, хан, тем, якобы он все то делал под видом, обманывая онаго владельца. А наконец же и то само собою пресеклось смертию сестры его. Об отдаче пленных объявил он, что, возвратясь в орду с лучшими и надежнейшими ему старшинами, будет о том советовать, и ежели киргисцы добровольно отдавать не будут, то уже станет к тому другие способы промышлять, но в самом деле ничего от него не воспоследовало. В ту ж ханскую бытность уведано от него, что зюнгорской владелец Бициган Чахан от своих калмык убит, а на место его владельцом определен брат его, сын же Галдан Чиринов, но от другой жены рожденной.

Сего ж лета и Барак-салтан, которой убил Абулхаир-хана, умер. О смерти его некоторые объявили, якобы от отравы случилась, а иные сказывали, что умер натурально от болезни<23>.

Батырь-салтан, отец Гаиб-хана хивинскаго<24>, которой в Меньшой орде особливые свои улусы имеет, и как с Абулхаиром-ханом, так и с Нурали-ханом почти всегда был в несогласии, присылал от себя к тайному советнику с письмом людей своих, и, уверяя о своей дружбе, желал, чтоб переезд азиатским купцам учрежден был чрез его улусы, снимая всю их безопасность на себя. Но понеже то новопожалованному Нурали-хану было б предосудительно и обидно, того ради на оное его, Батырь-салтаново, требование согласиться не разсуждено, а ответствовано было к нему, ссылаясь на Нурали-хана, и чтоб он все то делал по согласию с ним, ханом, и обнадежен был Ея Императорскаго Величества высочайшею милостию.

Из Хивы от тамошняго Гаиб-хана 25 числа апреля приехал в Оренбург посланник Ширбек с листом на имя Ея Императорскаго Величества, в котором хан представлял: 1) Чтоб из Оренбурга в Хиву и оттоль в Оренбург послов посылать, отправлять купеческия караваны, и, возстановив взаимную помощь, поступать с друзьями дружески, а с неприятелями – неприятельски, и прочия. 2) Что оной посланник отправлен от него, хана, ко двору Ея Императорскаго Величества в знак согласия и усердия, и дабы его допустить для поклонения к высочайшим Ея Императорскаго Величества стопам. 3) О чем оной посланник будет доносить, то б все за истинное почитать, а от прежде бывшаго хана посланнаго Артык-батыря повелено б было из Астрахани возвратить. 4) Он же, хан, просил, чтоб купеческие караваны ходили в Оренбург и из Оренбурга чрез отца его Батырь-салтановы улусы, а хан бы Нуралей и братья его с тех караванов никаких пошлин не требовали.

По донесении о приезде того посланника и что с ним в конференциях происходило Государственной коллегии иностранных дел, получен из той коллегии указ от 13 августа, которым повелено онаго посланника с надлежащим к хивинскому хану ответом на вся его предложения отпустить от себя тайному советнику, а присланной от хана лист и подарки, буде есть, приняв от онаго посланника, отправить в вышереченную коллегию, обнадежа на все то ответом. В том же указе и сие предписано, чтоб впредь при перемене хивинских ханов киргис-кайсацкими салтанами со здешней стороны в воспрещение не вступать и протчая. Почему оной посланник сего ж лета и отправлен с довольным награждением по усмотренному в нем к России доброжелательству.