О мешко I

Кн. 1, гл. 5. Мешко, достигнув княжеской власти, стал чаще нападать на народы, живущие вокруг. Он все еще находился в столь великом заблуждении язычества, что по обычаю того времени имел семь жен. Наконец, он потребовал себе в жены правоверную христианку из Чехии по имени Дубровка. Но она отказалась выйти за него замуж, пока он не откажется от своего порочного обычая и не пообещает ей стать хри­стианином. Когда же он объявил, что намерен отказаться от обычаев язычества и принять священное учение христиан­ской веры, она [Дубровка] въехала в Польшу с большой свитой светских и духовных лиц, но, однако, не сочеталась с ним браком до тех пор, пока он, постепенно и тщательно наблюдая за обычаями христианской религии и за деятель­ностью священного клира, не отказался от заблуждений язы­чества и не склонился к лону матери-церкви.

О БОЛЕСЛАВЕ I, ПРОЗВАННЫМ СЛАВНЫМ ИЛИ ХРАБРЫМ

Кн. 1, гл. 6. Итак, князь Мешко первый из поляков благодаря благочестивый жене своей достиг благодати крещения. К славе и хвале его достаточным основанием служит то, что в его время и благодаря ему свет истины озарил с высоты все королевство Польское. От этой же благословенной жен­щины у него родился славнейший Болеслав, который после его смерти мужественно управлял королевством и так возрос по милости бога в доблести и мощи, что, как я вправе ска­зать, своей храбростью озолотил всю Польшу. Кто же спо­собен достойно рассказать о его славных подвигах или битвах с соседними народами, не говоря уже о том, чтобы опи­сать это и передать памяти потомства? Разве не он подчинил Моравию и Богемию, занял в Праге княжеский престол и от­дал его своим наместникам. Кто, как не он, часто побеждал в сражении венгров и всю страну их, вплоть до Дуная, подчи­нил своей власти? Неукротимых же саксов он подчинил с такой доблестью, что определил границы Польши желез­ным столбом по реке Сале в центре их страны. Нужно ли пе­речислять победы и триумфы над языческими народами, ко­торых, как известно, он как бы попирал ногами? Он упорно уничтожал закоренелых язычников в Селенции, Поморье и Пруссии, а обратившихся в истинную веру поддерживал: построил там много церквей и поставил епископов при по­мощи папы или, вернее, их поставил папа при его поддержке. Он также с большим почетом встретил пришедшего к нему св. Адальберта, претерпевшего в своем долгом странство­вании и от своего мятежного чешского народа великую не­справедливость, и неуклонно следовал его советам и настав­лениям. Святой же мученик Адальберт, воодушевленный христианской религией и стремлением к проповеди истинной веры, как только увидел, что в Польше понемногу распро­странилось христианство и усилилось церковное влияние, мужественно вступил в Пруссию и там закончил свою жизнь мученической смертью. А потом уже Болеслав выкупил у пруссов на вес золота его тело и поместил его с надлежа­щим почетом в гнезненском архиепископстве. Мы также счи­таем нужным упомянуть, что в его время [т. е. Болеслава] к гробу святого Адальберта прибыл император Оттон Рыжий ради молитвы и успокоения, а также чтобы познакомиться с прославленным Болеславом. Болеслав принял его с таким почетом и пышностью, с какими и подобало принять коро­ля - римского императора, такого великого гостя. Великие чудеса приготовил он по случаю прибытия императора: пре­жде всего он построил разнообразные [по вооружению] полки рыцарей, затем на обширной равнине построил князей, стоявших как бы в виде хора; отдельные же полки отличались друг от друга одеждой различного цвета. И вся эта пестрая одежда стоила совсем не дешево, но там было собрано все наиболее ценное, что только можно было найти у какого-либо народа. Ведь во времена Болеслава все рыцари и все придворные дамы носили плащи, а не шерстяные и льняные одежды. И все меховые одежды, даже дорогие, хотя бы они были со­всем новые, не носили при его дворе без подкладки из доро­гой ткани и без парчи. Золото же в его время имелось у всех как обыкновенное серебро. Презренное же серебро считалось как бы соломой. Увидев его славу, мощь и богатство, рим­ский император воскликнул с восхищением: «Клянусь коро­ной моей империи, все, что я вижу, превосходит то, что я слышал». По совету своих магнатов в присутствии всех он прибавил: «Не подобает называть столь великого мужа кня­зем или графом, как одного из сановников, но должно воз­вести его на королевский трон и со славой увенчать короной». И сняв со своей головы императорскую корону, он возложил ее в знак дружбы на голову Болеслава и подарил ему в ка­честве знаменательного дара гвоздь с креста господня и пику св. Маврикия, за что Болеслав со своей стороны подарил ему руку св. Адальберта. Мало того, Оттон уступил ему и его потомкам все права империи в отношении церковных почет­ных должностей в самой Польше или в других уже завоеван­ных им варварских странах, а также в тех, которые еще предстояло завоевать. Договор этот утвердил папа Силь­вестр привилегией святой римской церкви.