Александр ИБРАГИМОВ
.docxАлександр ИБРАГИМОВ
Кемерово (г.р. – 1947)
28 АПРЕЛЯ 1947 ГОДА
Я родился в раю – рай ютился в аду.
На весеннем обрыве войны жгли ботву – как во сне…
И звенел Млечный Путь о ведёрко в апрельском саду,
И парным молоком облака розовели в окне…
*
Пусть будет каждому любовь
За все падения расплатой…
И будет каждому распятье,
Чтоб понимать чужую боль.
Пусть будет каждый осужден,
Чтоб быть оправданным посмертно,
Пусть первый встанет в строй последним,
А труса выберут вождём.
Пусть каждый станет сам собой,
Пусть будущее в нем проступит,
Пусть каждый ту черту преступит,
Которую зовут судьбой.
Пусть ослепительный дворец
Тебе сменяют на лачугу.
Пусть будет миг, подобный чуду,
И миг, похожий на конец…
Хотя бы раз, но поскользнись,
Чтобы потом понять упавших.
Встань палачом хоть раз у плахи
И раз над плахою склонись…
КТО Я ТАКОЙ?
Кто я такой? Зачем сюда явился?
Откуда взяли имя – Человек?
Я в нимбе одуванчика родился,
И, Боже мой, – вокруг двадцатый век!
И почему… но почему – двадцатый?
Откуда счёт и кто его ведёт?
Кометой казнеглазой и хвостатой
Разодран надо мною небосвод.
Косматый змей разбрызгивает искры
Над каждою заимкой на Земле.
И прямо в космос спрыгивают крысы
И на Луну плывут в безлюдной мгле…
А вездесущий дух братоубийства,
Как с бритвой шестирукий брадобрей,
Неистово и быстро-быстро-быстро
Сверкает у распахнутых дверей.
В порезах воздух… и чужие звёзды
В траншеях содрогнулись, словно ртуть.
В шинелишках солдатских – вёрсты
Под искры подставляют грудь…
И каждого – искра пронзит-коснется,
Хоть завизжи от ужаса спиной…
И Ленин-Сталин, как луна и солнце,
Блистают над несчастною страной.
А в августе – в берёзы и осины
Зашёл грибки проведать инвалид,
И вспучился над пляжем Хиросимы
Грохочущий дракон – гремучий гриб.
А я, на землю получивший пропуск,
Уже воплю в предродовом пике –
И в пирамидах угольных Прокопьевск
Встречал меня с подснежником в руке…
А вот и мама, полная сиянья,
И грудь её – родимый Млечный Путь…
Вокруг меня туман воспоминанья,
Но дверь открылась, и сквозит чуть-чуть.
И Батька с Джеком ждут меня на улке.
Я следом выползаю на порог,
И бьётся сердце гулко-гулко-гулко,
Но я забыл… откуда слово «Бог».
А Батька… усадил меня на плечи:
«Мой бог» – зовет трёхлетнего меня.
И родственники, как волхвы, при встрече
Гостинцы вносят, головы склоня…
И чудно мне от царских приношений,
Я предвкушаю: что еще внесут?
И вдруг… – калека в лишаях лишений
Встал под окном, как будто Страшный Суд.
И странно мне и страшно это видеть
И Божью участь в нищем лицезреть.
Кто может Всемогущего обидеть?
И как меня посмеет тронуть смерть?
Я чувствую в душе родную вечность
И в облаках – великую родню…
Белеет на лугу коровья челюсть,
Как будто враг поставил западню…
Ироничный анализ, т.к. не могу серьёзно относиться к этому стихотворению. Причина – написал бы лучше.
Лир.герой открыто соотносит себя с богом. Сначала так его назвал отец, но после «Кто может Всемогущего обидеть? И как меня посмеет тронуть смерть?» - становится понятно, что и сам он уже понимает, что он и есть Бог.
«Я в нимбе одуванчика родился,
И, Боже мой, – вокруг двадцатый век!
И почему… но почему – двадцатый?»
Считаю, что 50% слов во всем произведении имеют довольно приземлённое значение – не потерять ритм и стих.размер. В дальнейшем происходит ассоциация героя с богом, а здесь есть обращение к нему. «И, Боже мой» - и это не очень логично. То есть, он обращается к самому себе.
Рифмовка приметивна (можно привести примеры в стихотворении). Единственная рифма, которая выглядит здесь достаточно изобретательно – искры-крысы. Всё остальное – не выразительно. *проверить через ассистента Stihi.ru
«И почему… но почему – двадцатый?
Откуда счёт и кто его ведёт?
Кометой казнеглазой и хвостатой
Разодран надо мною небосвод».
Нет законченности мысли. В первых двух строчках задаётся тема временного отсчета. В последних – она прерывается и начинается тема абстрактного разодранного кометой неба.
Стихотворение практически не воспринимается, как глубокомысленное, гениальное произведение, т.к. уж слишком много в нём примитивных аллегорий и метафор. «И грудь её – родимый Млечный Путь…» - очень простая ассоциация. В груди есть материнское молоко, значит она молочная, а что ещё есть «молочное»? Молочный зуб – нет. Молочный шоколад – не подходит. Млечный путь – отлично, так и напишу.
«А в августе – в берёзы и осины Зашёл грибки проведать инвалид», и тут я скололся. Разве нельзя было подобрать более поэтичного синонима к слову «инвалид»? Считаю, что это было сделано непреднамеренно, причина – отсутствие вкуса. Стихотворение слишком абстрактное, поэтому слово «инвалид» здесь выглядит чужеродно. Это именно то место в произведении, где понимаешь, что всё это звучит неказисто и неудачно.
А в августе – в берёзы и осины
Зашёл грибки проведать инвалид,
И вспучился над пляжем Хиросимы
Грохочущий дракон – гремучий гриб.
Ну вы поняли, асоциация «гриб, как еда» и «гриб, как форма ядерного взрыва». Здесь обязательно должны были появиться «гриб, как царство», «гриб, как элемент на детской площадке», или «чайный гриб».
Я прогуглил про пляжи Хиросимы. Да, там
есть пляжи, там рядом море... Но ни в
одном источнике не указано, что бомба
была сброшена именно на пляж в Хиросиме.
Она была сброшена в центральную часть
города. 
Когда поднимается ядерный гриб, то он виден почти с каждой точки города. Вопрос остаётся открытым - почему именно пляж? С Хиросимой всё понятно. Нагасаки не рифмуется со словом «осины».