Соколов А.К. - Курс советской истории. 1917-1940 - 1999
.pdfпредупреждение очень важно, потому что в сегодняшней ситуации ничем не сдерживаемый компаративизм получил прямо-таки вид болезни.
С историко-сравнительным подходом связана проблема альтернативности в истории. Она сегодня тоже имеет какое-то болезненное звучание, не имеющее ничего общего с наукой, а скорее с маниловскими мечтаниями: что было бы, если... вот если бы да кабы... Вообще говоря, рассматривать альтернативы полезно, чтобы понять суть происшедшего, но только такие, которые реально существовали в действительности, если за ними стояли реальные общественные силы, интересы, действующие лица, да и то это скорее удел социальной научной фантастики. История многовариантна, но только в данный конкретный момент времени. Реализуется же всегда только один вариант, нет возможности ни переделать, ни подправить события, как бы этого ни хотелось. Анализ альтернатив помогает понять, почему произошло так, а не иначе. Возможность выбора есть только сегодня, а сделать правильный выбор можно, опираясь на уроки истории. В этом смысле история — magistra vitae, хотя, как показывает опыт, извлекать уроки мы еще не научились. Все зависит от того, как понимать и использовать эти уроки. Простое заимствование из прошлого обычно ни к чему не приводит, а может обернуться фарсом и разрушительными последствиями. В свое время было, например, много дискуссий об уроках нэпа на предмет того, как перенести нэповские реформы, о которых пойдет речь в курсе, на почву более поздней советской экономики. Но историческое значение нэпа состоит совсем в другом. Это прежде всего опыт выхода из кризисной ситуации. Основания, на которых он может быть осуществлен, принципы реформирования, приносящие весомые результаты, и несбывшиеся надежды, мы рассмотрим подробнее в свое время.
Предлагаемый курс, видимо, будет необычным, в значительной мере экспериментальным, по своему содержанию не сходным с тем, о чем пишет современная литература на исторические темы. В нем будет сделана попытка реализовать исходные постулаты, которые изложены выше. Главное в содержании курса — предложить читателю научную версию советского периода отечественной истории. В последние годы отмечается тенденция давать целостную историю России за весь ХХ в. Барьер, созданный советской историографией и отмеченный 1917 г., как бы сметен, что вряд ли оправданно. Современные теории исторического знания много внимания уделяют проблемам прерывности и непрерывности исторического процесса. С этой точки зрения очевидно, что в истории страны в уходящем столетии произошел глубокий разлом, отделяющий историю дореволюционной России от советской. В содержании курса раскрывается, почему последняя представляет собой другую историю. В центре оказывается тот вариант общественного развития, который под флагом строительства социализма и коммунизма осуществлялся в СССР, стадии и этапы, которые он прошел, и причины, обусловившие его крах. Таким образом, налицо начало и конец большого и длительного исторического периода, один из завершенных исторических циклов, к которым испытывают особую любовь историки, описывающие взлет и падение империй, государств и народов.
Самостоятельный курс советской истории не стоит особняком, а находится в русле всеобщей истории, где принято отделять новую историю (Modern History) от новейшей
(Contemporary History), а гранью служит завершение Первой мировой войны, ознаменовавшей глубокие изломы в судьбах не только России, но и многих других стран. В этом смысле курс можно определить как новейшую историю России, если можно было бы проигнорировать существование СССР.
Сегодня в научной и учебной исторической литературе есть попытки смазывать, забывать или пропускать историю советского периода, напрямую восстанавливая преемственность между досоветской и постсоветской Россией. Напрасные старания! Как
говорят, из песни слова не выкинешь, тем более не выбросить на свалку истории свыше 75 лет, плотно насыщенных важнейшими событиями. Хотя 1917 г. стал переломным для российской истории ХХ в., это вовсе не значит, что возникшая на развалинах старого мира система не имела своих истоков в прошлом. С данных позиций рассматривается в курсе вопрос о преемственности в историческом развитии страны.
Причинам происшедшей в России революции посвящена специальная глава. Она носит нетрадиционный характер и не просто рассказывает о событиях начала века, а указывает на те противоречия российской действительности, которые привели к революционному взрыву в стране. Это своего рода предыстория к курсу. И в самом его содержании постоянно показывается, как происходило в советский период столкновение старого, идущего из прошлого страны, и нового, принесенного иными ветрами истории, что на практике рождалось из этого на отечественной почве. Первая часть курса завершается историей 1930-х годов, когда в основном сложилась общественная система, просуществовавшая в своих главных чертах еще долгие годы.
Вторая книга, которая выйдет в ближайшее время, открывается историей советского общества в годы Великой Отечественной войны, ставшей для него испытанием на прочность и во многом определившей ход событий в послевоенный период. Новая расстановка сил на международной арене, бремя начавшейся "холодной войны", истощение людских и материальных ресурсов страны, первые признаки стагнации созданной в предвоенный период системы, незавершенность процессов экономической и социальной модернизации, неудачные попытки реформ, их причины, нарастание противоречий, приведших к краху советского социализма и распаду СССР, составят содержание других разделов второй книги. В них используется понятие "зрелый социализм" для определения сущности общественного строя, который сложился к концу советской эпохи, однако вовсе не в том смысле, в каком употребляли его партийные идеологи — в качестве синонимов терминов "развитой" или "реальный социализм". Речь идет о том, что та модель общественного развития, которая реализовалась в СССР под покровом социализма, приобрела завершенные черты и, обнаружив свою общественную неэффективность, пала, словно созревший плод.
Далеко еще не осмыслено историческое значение неудачного социалистического эксперимента в нашей стране. Нужна историческая дистанция, чтобы полностью его понять и осознать. Общество, в котором мы живем, несет на себе наследие советского прошлого. Только понимая это обстоятельство, можно вырабатывать способы его реформирования. История современной России — открытая книга и специально в содержании курса не рассматривается. В заключение поднимается лишь вопрос о том, какое значение имеет для нас сегодня опыт советского социализма, можно или нет им пренебрегать, определяя пути и направления развития нашего общества.
Часть I. ИСТОКИ И СТАНОВЛЕНИЕ СОВЕТСКОЙ СИСТЕМЫ (1917—1921)
1. Причины революции в 1917 г.
Отношение к революции
Уходящее столетие, пришедшее на смену относительно спокойному ХIX в., отмечено в истории гигантскими мировыми социальными и политическими катаклизмами, и в их водовороте оказалась Россия. Уже первая русская революция 1905-1907 гг. до основания встряхнула страну, получила отзвук в других государствах, но самым крупным событием ХХ в. стала российская революция 1917 г. Как бы кто ни относился к ней, отрицать этот факт невозможно. Значение революции определяется теми последствиями, которые она имела для судеб страны и всего мира.
В последние годы революция в нашей печати рисуется преимущественно в темных красках наперекор всей предшествующей советской историографии, создавшей светлый образ Великого Октября, и освещается либо как происки амбициозных и безответственных политиков, слепо уверовавших в марксистские догмы, либо как разгул низменных страстей восставшей черни. Но, когда поостынут нынешние баталии, напрямую связанные с политической ситуацией в стране, истинные масштабы того, что произошло тогда в России, станут выглядеть более отчетливо и ясно, подобно тому, как это случилось в свое время с Французской революцией. Научная же история, оставляя в стороне ненужные эмоции и политическую конъюнктуру, должна стремиться к непредвзятой и объективной оценке того или иного события. Как отмечал известный русский писатель и непосредственный свидетель происходившего М. Булгаков, пасквиль на революцию, ввиду ее грандиозности, создать невозможно. Нет надобности с пеной у рта защищать святость ее идеалов или, наоборот, выливать на нее ушаты грязи. В революции смешалось все: великое и трагическое, возвышенное и низменное, иллюзии и горькая проза жизни. Нужно встать на почву реальных фактов и посмотреть, как же вышло так, что Россия оказалась ввергнутой в революцию и последовавшую за нею пучину бедствий.
Как ключевое историческое событие революция 1917 г. в России является следствием стечения целого ряда объективных и субъективных обстоятельств. Советская историография вопрос об объективных предпосылках революции сводила чаще всего к анализу экономики, выискивая в ней основу для будущих социалистических преобразований. На самом деле объективный характер революционного взрыва в стране коренился в сплетении множества факторов, сложившихся в связи с ее вступлением в новую эпоху.
Противоречия российской модернизации
Прежде всего следует отметить туго затянувшийся узел неразрешимых в рамках существовавшего в России государственного строя противоречий. На рубеже веков стали очевидны признаки вступления страны в стадию модернизации, накопленные в результате предшествующих десятилетий. Изменения были налицо как в экономике, так и в духовной жизни общества, прочно входили в сознание людей, вызывая к жизни новые потребности и интересы, которые сталкивались в повседневной практике с прежними устоями и нормами жизни.
Российская империя к началу века обладала огромной территорией, занимавшей шестую часть суши на общем материковом пространстве Европы и Азии - Евразии. Соперничать с нею по владениям могла только Британская империя, обладавшая колониями, разбросанными по всему земному шару. Население России накануне Первой мировой войны составляло более 170 млн. человек, увеличиваясь ежегодно на два с половиной миллиона. При этом на городское население приходилось всего 18%. Урбанизационные процессы - непременный спутник модернизации - обозначались еще очень слабо, причем в них явно прослеживались специфические для России черты: это, во-первых, исключительно быстрый рост обеих столиц - Петербурга и Москвы, которые одновременно были и крупнейшими индустриальными и культурными центрами, средоточием городской жизни, и, во-вторых, медленная эволюция сельских и заштатных центров в города, по мере того как туда проникали новые явления. Тем не менее значительная часть промышленного и промыслового населения России продолжала оставаться в деревне. Границы между городом и селом не были жесткими. Это обстоятельство следует учитывать, когда заходит речь об основах бытия российского общества.
Народное хозяйство страны находилось на подъеме. Экономика развивалась относительно быстрыми темпами. Интегральным показателем ее роста является национальный доход или валовой общественный продукт. Если проследить его изменение за длительный период времени и сравнить с другими государствами, то можно увидеть, что Россия двигалась вперед быстрее, чем Англия и Франция, которые раньше России вступили на путь модернизации, и медленнее, чем Германия и США, стартовавшие с ней примерно в одно время. Если брать более короткие циклы, например период с 1908 по 1913 гг., то темпы прироста национального дохода (до 7% в год) были даже выше, чем где бы то ни было. Трудно сказать, сколь длительным был бы этот подъем, прерванный вступлением России в Первую мировую войну, и какие факторы определяли экономическую конъюнктуру: долговременные или кратковременные. Один из самых известных деятелей ХХ в. британский политик У. Черчилль считал, например, что перспектива была весьма благоприятная. Трагедия России, указывал он, заключалась в том, что "корабль пошел ко дну, когда показался берег". Однако предшествующие годы свидетельствовали о том, что экономическое развитие страны было крайне неравномерным. Подъем перемежался периодами кризисов и спадов, нередко сопровождавшимися колебаниями политического маятника. Вот и накануне войны возникли симптомы политической нестабильности, которые в советской историографии были названы "новым революционным подъемом".
Но главное даже не в этом. "Догоняющая" модель экономического развития, проистекающая из ориентации России на более "передовой" Запад, как бы обрекала ее на повторение пройденного и постоянное отставание. Темпы роста экономики России, учитывая размеры и масштабы страны, были явно недостаточны и не отвечали ее национальным интересам. Процессы модернизации оставались поверхностными и не везде еще затронули глубинные пласты народной жизни. Страна оставалась преимущественно крестьянской, аграрной. Сельское хозяйство давало 51% национального дохода, промышленность - 28%, остальное приходилось на торговлю и транспорт. На мировом рынке Россия выступала главным поставщиком сельскохозяйственных продуктов. Главной статьей экспорта были рожь, затем шли овес, ячмень, пшеница, т.е. "хлеб". Наверное, само по себе
это было бы неплохо, если бы не отсталость российской деревни, где явно преобладали еще низко продуктивные экстенсивные формы земледелия и скотоводства и малопроизводительное мелкое крестьянское хозяйство.
Сопоставление России с передовыми странами Запада, обычное для широкой российской публики, подогревало унизительное чувство отсталости в настроениях различных классов и слоев российского общества. Естественно, вставал вопрос о причинах отставания и путях его преодоления, выхода из сложившейся ситуации.
Изменения в мире и Россия
Изменения, происшедшие в мире в начале века, не остались без внимания современников. Попытки осмыслить их рождали множество теорий развития новейшего капитализма. Марксизм, как одна из самых влиятельных экономических теорий того времени, утрачивает свою целостность, распадается на ряд оттенков социалдемократической мысли. Чем больше углублялись новые отношения в мире, тем явственнее обозначались противоречия в судьбах отдельных стран, в особенности таких, как Россия, сочетавших в себе и новейшее слово капитализма и элементы отсталости. Возникновение большевизма как особого ответвления марксизма на российской почве, конечно, не было случайным. Теоретики большевизма, прежде всего Ленин и Бухарин, предложили для новейшего времени такую экономическую категорию, как империализм. Теория империализма представляла собой любопытное сочетание верных и неверных наблюдений и выводов, особенно очевидных с высоты сегодняшнего дня. Так, сегодня можно с уверенностью сказать, что, определив империализм как последнюю стадию капитализма, как загнивающий и умирающий капитализм, как эпоху пролетарских революций, т. е. сделав ставку на насильственное ниспровержение капиталистических порядков, лидеры большевизма ошиблись в оценке исторической перспективы, недооценили способность капитализма к органическому саморазвитию и самоорганизации в зависимости от складывающейся ситуации. Но справедливости ради следует сказать, что многие тенденции, свойственные началу века, действительно была чреваты серьезными угрозами и катаклизмами. Так, Бухарин в своей книге об империализме, написанной в 1915 г., в свете развивающихся в мире тенденций указал на возможность установления в ряде стран фашистских режимов и диктатур.
Признаки, которые характеризуют наступление новой стадии капитализма, характерные для ХХ в., хорошо известны. Это интернационализация хозяйственной жизни, образование могущественных корпораций и фирм, соперничающих между собой и делящих сферы влияния, сращивание банковского и промышленного капитала, проникновение финансово-промышленных кругов в государственное управление и возникновение на этой основе новых правящих элит и другие признаки, обусловленные специфической ситуацией начала века - существованием колоний, вывозом капитала в них, борьбой за передел мира и т. д. Россия не осталась в стороне от этих тенденций.
Многоукладность экономики России
Хозяйственную жизнь страны характеризовали четыре основные уклада или, говоря более современным языком, сектора экономики: государственный, частный, мелкотоварный и патриархальный. Отметить эти уклады, как это сделал в своих трудах Ленин, совсем нетрудно, поскольку они существовали едва ли не с зарождения цивилизации. Главное же решить вопрос о том, как они взаимодействовали и как на них отражались новые веяния, на чем, собственно, "сломало зубы" не одно поколение исследователей. Достаточно вспомнить незаконченную дискуссию советских историков о характере многоукладности российской экономики, прерванную в свое время вмешательством высоких партийных инстанций, ибо продолжение дискуссии было опасно подрывом марксистских догм. Однако уже тогда стало
очевидным, что различные сектора экономики в новых условиях, в которых оказалась Россия, не оставались без изменений, претерпевая довольно сложную эволюцию, суть которой до сих пор остается неясной. В рамках каждого сектора, например, существовала тенденция к обобществлению или социализации. На этом, вообще говоря, и зиждились различные варианты экономических теорий социализма (общинного, кооперативного, корпоративного, государственного). Для большевиков единственно приемлемым оказался государственный социализм, впрочем, не только для них, но и для других марксистов, считавших крупную промышленность олицетворением прогресса, а занятый в ней пролетариат - новым мессией, призванным привести человечество к светлому будущему. Подобные идеи в то время подпитывались реальной действительностью, быстрыми шагами индустриализации, ростом заводов и фабрик, концентрацией больших масс рабочих в промышленных центрах и все более частыми их выступлениями со своими требованиями.
Особенности индустриализации в России
Имелись явные признаки того, что Россия вступала в стадию быстрой индустриализации. За короткий период с конца прошлого века до начала войны в 1914 г. число промышленных предприятий и количество занятых на них рабочих удвоилось. Показатели индустриального производства в ряду других стран оценивались как средние: по углю, нефти, чугуну, стали и т. д. Не надо путать их со средним уровнем развития капитализма в стране. Такое представление, вслед за Лениным, прочно утвердилось в историографии. Однако у Ленина есть и совершенно иная оценка этого уровня, когда он определяет общественный строй России как новейший империализм, оплетенный особенно густой сетью докапиталистических отношений, что находится ближе к истине.
Если взглянуть на карту России того времени, то сразу бросятся в глаза резкие различия в промышленном развитии отдельных регионов. Крупная индустрия была сосредоточена всего в нескольких местах в центре, на северо-западе, на юге страны. В стадии промышленной стагнации пребывал Урал. В начале ХХ в. стал быстро развиваться нефтепромышленный район Баку. Высокая концентрация производства и капиталов вела к тому, что одни районы как бы эксплуатировали другие, вырывались за счет этого вперед, тогда как в последних наблюдались застой и консервация ранее сложившихся отношений, их весьма своеобразное приспособление к новым условиям. Между центром и окраинами углублялась пропасть. Это накладывалось еще на национальные и религиозные противоречия. И каких только форм бытия нельзя было наблюдать на огромной территории страны вплоть до самых экзотических форм рабовладения (Средняя Азия) и первобытного существования (Сибирь и Дальний Восток), тем не менее не избежавших проникновения "деловых людей".
Иностранный и отечественный капитал
Фактором, способствующим сосуществованию самых передовых и отсталых форм хозяйства, был иностранный капитал. Он, конечно, не был господствующим в экономике России. Иностранные фирмы, компании, банки помогали развитию производительных сил страны, ее индустриализации, но одновременно часть накоплений, которая могла бы приумножить национальное богатство страны, расширить возможности капиталовложений в экономику, повысить жизненный уровень населения, уплывала за границу в виде прибылей и дивидендов.
Начало века ознаменовалось укреплением позиций национального капитала, что в какой-то мере может служить отражением особенностей вступления России в новую эпоху, ее стремления, опираясь на собственные силы и ресурсы, занять более высокое место в мировой иерархии. Более 70% инвестиций в экономику за 1908-1914 гг. было сделано отечественными предпринимателями. Значительно возросла их роль в общественной жизни
страны, неуловимо изменился их облик. Большинство из них уже мало напоминало прежних "Колупаевых и Разуваевых", надувающих и обдирающих как липку потребителей. Многие были озабочены развитием отечественной экономики, серьезно подходили к проблемам ее индустриализации, имели за плечами высшее техническое, коммерческое и другое образование и вовсе не были олицетворением класса "паразитов", о чем настойчиво трубила социалистическая пропаганда, которая постоянно упрощала и схематизировала сложный характер экономических и социальных отношений и строила на них свою политическую стратегию и тактику.
Роль государства в экономике
Вследствие высокой концентрации производства и капитала в России получили распространение развитые типы монополистических объединений, банков, акционерного дела. Традиционно сильная роль государства и вмешательство его в экономическое регулирование вели к преобразованию государственного сектора в государственномонополистический, составлявший значительный удельный вес в народном хозяйстве России. Так называемые "казенные заводы" всегда были характерной чертой российской индустрии с ее особой организацией производства и управления. В национальной экономике были сильны элементы патернализма, т. е. особых отношений между государством и его поданными, между "хозяином и работником", возлагавшими на себя определенные взаимные обязательства. Частное предпринимательство, основанное на личной инициативе, в виде сравнительно небольших фирм и предприятий, созданных на отечественной почве, в отличие от других стран, еще недостаточно укоренилось в экономике и не могло серьезно противостоять наступлению государства и монополий. В свою очередь, мелкое кустарное и полукустарное производство, широко распространенное по всей территории страны и служившее важным элементом народнохозяйственной жизни, сохраняло еще довольно примитивный традиционный уклад и не могло конкурировать с крупными предприятиями. Противоречие между передовыми формами и отсталыми способами организации производства было весьма серьезным.
Российская деревня
В российской деревне в начале века также наблюдались ростки новых отношений. На огромном пространстве страны было разбросано более 20 млн. крестьянских хозяйств и 130 тыс. помещичьих имений. Общий земельный фонд страны составлял 400 млн. десятин, из них треть приходилась на крестьянские надельные земли, 12% - на частновладельческие и помещичьи, остальное - на государственные, удельные, церковные и т.п. Посевные площади составляли около 100 млн. десятин, и 90% из них - крестьянские посевы. Приведенные цифры хорошо показывают распределение земли, эффективность ее использования, наличие огромных земельных массивов, как бы лежавших под спудом, и демонстрируют существование в деревне серьезных противоречий. Значительная часть помещичьих земель сдавалась в аренду крестьянам. Естественно, что неизбежно было противостояние между двумя основными классами-сословиями: крестьянами и помещиками, особенно там, где они сосуществовали вместе и прежде всего в районах крестьянского малоземелья (Земледельческий Центр, Среднее Поволжье, Левобережная и Правобережная Украина). Крестьяне с вожделением смотрели на помещичьи земли, расположенные рядом с их наделами. Вдобавок в начале века усилилась тенденция к расслоению внутри крестьянской общины, которая уже не могла сдерживать напор новых рыночных и денежных отношений, вовлекающих в свою орбиту самые глухие "медвежьи" углы. Новые явления, идущие из города, подрывали общинный уклад, традиции коллективизма и коллективной ответственности. Деревня, действительно, становилась ареной борьбы, с одной стороны, - крестьян против помещиков, а с другой - крестьян между собой, поскольку уравнительная
психология общины препятствовала выделению зажиточной части крестьянства и его фермеризации, развитию торговли, промыслов, отходу на заработки, переливу сельского населения в города. Более состоятельный крестьянин в общине нередко определялся весьма нелестным словом "кулак" со всеми вытекающими из этого следствиями.
Столыпинская реформа еще более обострила существующие противоречия. Недавно в печати прошла и не утихает до сих пор активная кампания по реабилитации Столыпина и представлению его чуть ли не как национального героя-реформатора за его стремление сотворить в российской деревне крепкого хозяина типа американского фермера - опору новой, переустроенной России. За это честь ему и хвала! За это можно простить и столыпинские вагоны и столыпинские галстуки! (Символы подавления революции 1905-1907 гг.). Конечно, как реформатор Столыпин был и умнее и дальновиднее нынешних сторонников фермеризации России, понимая, что фермера на пустом месте не сотворишь. Чего ему не хватало и о чем он просил общественность, так это двадцати лет спокойствия для осуществления реформ, в том числе аграрной, направленной на разрушение общины, создание земельного рынка и рынка свободных рабочих рук, переселение крестьян на новые свободные для хозяйственной деятельности места. Но крутые и энергичные меры Столыпина, проводимые сверху, не могли не вызвать противодействия со стороны самых разных слоев российского общества и справа, и слева. Реформа в сущности не затрагивала помещичье землевладение - гвоздь аграрного вопроса в России, несмотря на весьма скептическое отношение Петра Аркадьевича к предпринимательским возможностям российского дворянства. Следует обратить внимание, что там, где позже, после революции крестьяне получили земли помещиков, они были более склонны поддерживать советскую власть, а "российская Вандея", в отличие от французской, буйствовала там, где по большей части не было помещичьего землевладения. Так что реформы Столыпина, как к ним ни относиться, обещали деревне очень беспокойную жизнь, и в этом смысле приблизили революцию.
Между тем сельскохозяйственное производство в России накануне войны 1914 г. увеличивалось довольно энергично. В какой мере это было связано с аграрными реформами Столыпина, в какой - обусловлено благоприятным сочетанием ряда урожайных лет или другими факторами - трудный вопрос. Во всяком случае, за 10 лет, т. е. за половину затребованного Столыпиным срока, число крестьянских хозяйств, вышедших из общины, достигло всего 2,5 млн. Община не только выжила, но и сохранила свое влияние, так как более 80% крестьянского земельного фонда регулировалось по правилам общинного землепользования, хотя вряд ли следует отрицать, что столыпинские реформы оставили в деревне заметный след. В то же время неоспоримо и то, что накануне революции в крестьянской среде продолжали преобладать традиционные основы существования сельского мира.
Не следует полностью охаивать переселенческую политику Столыпина, как это делалось ранее в советской исторической литературе. Эта политика имела свои положительные и отрицательные стороны. Примерно пятая часть крестьян, благодаря реформе, продали свои наделы. Именно среди них обнаружилось стремление к переселению на новые места, преимущественно в восточные районы, обладавшие резервами свободных земель: в Сибирь, Казахстан, на Дальний Восток. Правительство всемерно поддерживало это движение, оказывая материальную помощь, выделяя денежные ссуды для переселенцев. Однако наплыв переселенцев, трудности их первоначального обустройства на новых местах, противодействие со стороны старожилов, с подозрением относившихся к пришлым, привели к возникновению ряда проблем. Громадное число переселенцев не сумело адаптироваться в новых условиях. Многие возвращались назад, озлобленные и отчаявшиеся, пополняя армию люмпенов и усиливая социальное неустройство. Город, растущая промышленность еще не могли поглотить полностью излишек рабочих рук. Увеличилась безработица. В результате и в деревне, и в городе возрастала социальная напряженность.
По всей видимости, более подходящими для развития экономики российской деревни и ее менталитета были различные формы кооперации, на что справедливо указывали крупные российские ученые-аграрники и о чем свидетельствовал практический опыт развития кооперации в России в начале ХХ в., протекавший, по общему признанию, наиболее безболезненно в отличие от принудительных и насильственных мер, проводимых сверху и сопровождаемых бюрократическим произволом властей и чиновников различного ранга.
Социальная структура российского общества
Новые процессы, которые обозначились в России в начале ХХ в., сказывались на социальной структуре ее населения, гражданского общества и власти. Эти вопросы в исторической литературе, относятся к числу наименее изученных и, как правило, чрезвычайно упрощаются, сводятся либо к соотношению численности городского и сельского населения, либо к элементарным классовым схемам. На самом деле в силу целого ряда исторических, национальных, политических факторов общественное строение России было очень пестрым и сложным. Несмотря на их очевидное размывание в начале века, сохраняли свое действие сословные перегородки, чиновная иерархия, установленная еще Петром I. Принадлежность к дворянам, мещанам, крестьянам, казакам, духовенству и т. п. оказывала свой отпечаток на социальный статус и образ жизни человека. На это накладывались новые отношения, вызванные к жизни процессом модернизации и индустриализации страны. Появились новые способы социальной идентификации: "пролетариат", "рабочий класс", "эксплуататоры", "буржуазия" и пр. Между тем определение реальной социальной структуры весьма важно, поскольку через нее проявляются интересы, настроения, поведение различных общественных групп, а от их имени в свою очередь выступают политические партии, союзы и т. д.
Все население России с известной степенью условности можно разделить на четыре большие, сильно отличающиеся друг от друга социальные категории (классы и слои):
I. Высший государственно-бюрократический аппарат, генералитет, крупные и средние предприниматели, акционеры, помещики-землевладельцы, высшие архиереи православной церкви, академики, профессора, врачи и т .д. (вместе с членами семей) - 3%
II. Мелкие предприниматели, городские обыватели, кустари, ремесленники, учителя школ, гимназий, офицерский корпус, священнослужители, мелкие чиновники, служащие государственных и частных учреждений и др. - 8%
III. Крестьянство (крестьяне-земледельцы, казаки, дехкане и т. п.) - 69% в том числе:
зажиточное19%; среднее -25%; бедное (малоземельное) - 25%.
IV. Пролетарское (неимущее) население (промышленные, транспортные, строительные, сельскохозяйственные рабочие, батраки, рыбаки, охотники, прислуга, люмпенские элементы: нищие, бродяги и т. п.) - 20%
Итого: 100%
Более детальную группировку социальной структуры дать весьма затруднительно, ввиду тесного переплетения в российском обществе разных социальных категорий. В самом деле, дворяне-помещики зачастую оказывались и представителями высшего чиновничества и генералитета, предприниматели как представители акционерного, банковского капитала выступали как деятели, занимавшие крупные административные и государственные посты. И те и другие имели прямое отношение к формированию высшей интеллектуальной элиты, занимавшей особое положение в государстве.
Академики и профессора, например, приравнивались к тайным и статским советникам в государственной иерархии. Они же нередко были владельцами частных имений. Подобные
цепочки связей можно прослеживать бесконечно, что обессмысливает любые цифры и вынуждает пользоваться словесным описанием сложившихся социальных отношений. Вопрос о социальной структуре российского общества - это скорее вопрос о самоидентификации составляющих его людей, т. е. о том, как они сами себя определяли и к какой общественной категории относили.
Общее впечатление от приведенных выше цифр - явное преобладание крестьянства в социальной структуре населения. Это во-первых. Во-вторых, значительный удельный вес малоимущих и неимущих слоев населения как в городе, так и в деревне (пролетарии + бедняки). Уже этот факт наводит на ряд размышлений, но остановимся более подробно на характеристике отдельных групп.
Правящие классы
Первая категория - это правящая элита страны, олицетворение власти, имущие или, по марксистской терминологии, эксплуататорские классы, связанные между собой тесными узами. Хотя среди них постоянно возрастал предпринимательский и буржуазный элемент, именно эти узы определили общий консервативный характер правящей верхушки, слабую реакцию ее на вызов времени, а значит, - культивирование отсталости.
В историографии утвердилось представление о слабости российской буржуазии, ее неспособности играть самостоятельную роль в общественной жизни страны и осуществлять политическое руководство ею. Подобное представление является не то чтобы неправильным, но, в свете сказанного, нуждающимся в существенной корректировке. Иначе трудно будет понять истоки и причины той ожесточенной гражданской войны, которая более чем три года после революции сотрясала Россию. С социальной природой имущих классов оказывалось тесно связанным их политическое лицо. В России фактически не было буржуазных партий в классическом понимании термина "партия". (Кстати, вопрос о социальной подоплеке различных партий в России изучен очень плохо). Если взять для примера партию октябристов, то это было скорее региональное объединение московских финансовопромышленных и помещичьих кругов, чиновной и военной бюрократии. Точно так же нужно рассматривать понятие "Прогрессивный блок", но относящееся уже к другой столице. Или же взять партию конституционных демократов - кадетов, которая представляла собой скорее объединение либерально-настроенных российских интеллектуалов (ученых, писателей, журналистов, адвокатов и пр.), чем политическую партию буржуазии. Любопытно, что даже у кадетов - самой левой партии этого политического спектра - программные требования не шли дальше установления конституционной монархии. Весьма влиятельными в среде правящих классов были позиции союзов и объединений монархического и националистического толка. Все упомянутые политические объединения господствовали в III и IV Государственных думах, деятельность которых пришлась на годы, предшествующие революции.
Политические настроения в стране находились в сильной зависимости от многочисленной бюрократии, заинтересованной в сохранении существующих государственных устоев. Только в государственных учреждениях России накануне революции было занято 576 тыс. чиновников. Это была по тем временам огромная армия, содержание которой ложилось тяжелым бременем на государство.
Средние слои
В последние годы в литературе активно обсуждалась проблема средних слоев и их роли в общественной и политической жизни. Сюда обычно включают различные по своему положению группы населения: мелких предпринимателей, служащих, большую часть работников образования, здравоохранения, высококвалифицированную часть рабочего класса - "рабочую аристократию" и некоторые другие. Эти средние слои рассматриваются