Hrolenko_A._Osnovi_sovremennoy_filologii

•«…В конце концов он (мусор. — А.Х.) осядет и поверх него потечет чистая волна» [Гёте 1980: 10: 325] — оптимистическая нота, которой так не хватает в современных экологических размышлениях.

Становление эколингвистики. В XXI в. складывается специальная дисциплина, получившая название эколингвистики. На Всероссийской научно-методической конференции «Эколингвистика: теория, проблемы, методы» (Саратов, апрель 2003 г.) на обсуждение были поставлены вопросы, обозначившие круг эколингвистического знания: эколингвистика как наука о взаимодействии языка и окружающей среды; роль эколингвистики при изучении вопроса взаимодействия языков в период глобального распространения двуязычия и усиления контактов между различными народами и культурами; языковая эволюция, языковое развитие и языковые изменения; язык — среда и пространство человеческого бытия; внешняя и внутренняя экология языка; роль биологических, географических социально-этнических, на- ционально-политических, экономических и других факторов в изменении и развитии языка; роль эколингвистических факторов в преподавании языка; эколингвистические проблемы речевой культуры.

Итак, можно полагать, что вопросы экологии языка возникают при оценке качественных и количественных изменений в словарном составе речи носителей языка в случае явных контактов с иными культурами и языками, а также в процессе обучения языку.

Следует обратить внимание на очевидную узость термина эколингвистика, принадлежащего исключительно сфере языкознания. На самом же деле в размышлениях об экологии в поле внимания попадает не столько речевая единица того или иного уровня языковой системы, сколько слово в расширенном смысле, близком к словесности в понимании А.А. Волкова [Волков 2007: 27]. Количественные и качественные изменения, связанные со всеми возможными причинами, можно оценить только на уровне текста (корпуса текстов). Известно, что новое слово в нашу

290

речь приходит с текстом, необходимость или избыточность слова тоже определяется имеющимися текстами, смысловая, культур- но-историческая наполненность слова также обнаруживается в тексте. Полагаем, что уместнее говорить о филологической экологии (сожалеем, что однословный термин типа эколингвистики в этом случае едва ли возможен. Может, экофилология?).

Сбережение слова. В определениях термина экология в центре его содержания возникает и начинает доминировать сема ‘защита’. «Защитительный» смысл в термине настолько очевиден, что вместо самого научного термина впору употреблять русское

слово сбережение: сбережение языка, слова, речи, сбережение

культуры, человека и народа.

В заботах о языке, культуре, народе насущными становятся следующие вопросы: зачем беречь слово; от кого его надо беречь; что ему может угрожать; какие уровни языка, речи, культуры наиболее уязвимы; из чего складывается защита; кто должен заботиться о сбережении слова; контакты языков и культур — благо или вред родному слову; есть ли позитивный (и показательный) опыт сбережения слова и др. Сбережение слова в условиях глобализации и вестернизации — тема отдельного разговора.

Зачем беречь слово. «Язык есть исповедь народа; в нём слышится его природа, его душа и быт родной» (П. Вяземский). Будучи важнейшим средством общения людей, язык служит необходимым условием этнической общности — исторически возникшего вида социальной группировки людей, представленной племенем, народностью, нацией (от греч. ethnos — ‘племя, народ’). Этнос — это то, что объединяет людей изнутри, культурно и духовно. «Этнические различия, — писал Л. Гумилёв в предисловии к книге Н.С. Трубецкого «История. Культура. Язык» (М., 1995), — не мыслятся, а ощущаются по принципу: “Это мы, а все прочие — иные”. Так было и так есть, пока человек остаётся человеком» [Гумилёв 1995: 33]. Идентификационными признаками этноса являются расовая принадлежность, цвет кожи, географическое происхождение, язык, обычаи и религия. Границы

291

этнической идентичности подвижны, динамичны и культурно обусловлены.

Известно, что народность формируется как языковая группа. «…Народ и язык один без другого представлен быть не может» [Срезневский 1959: 16]. Именно поэтому названия народа

иязыка совпадают. Полагают, что среди четырёх составляющих национальное самосознание — этническое, культурное, языковое

ирелигиозное — доминантным является язык. «Язык наиболее точно характеризует народ, ибо является объективным духом» [ФЭС 1998: 554].

Русский историк и философ культуры, литературовед П.М. Бицилли (1879–1953) считал, что язык — среда обитания народа, что человеческая личность формируется и социализируется в процессе овладения речевой деятельностью. Параллельно с усвоением норм речевого поведения и структуры языка усваиваются исторически сложившиеся нормы социального поведения и морально-этические принципы своей семьи, своей социально-этнической группы, своего народа и его словесной культуры, происходит постепенное приобщение к со-знанию, к со-вести, т.е. к коллективному знанию, «соборному ведению», культурно-историческому опыту своего народа. Неблагополучное состояние языковой среды, загрязнение языка и культуры, перекрывающее каналы к живительным источникам национальной духовной культуры вызывает духовную деградацию личности и всего народа, может убить народ как культурно-историче- ский феномен (изложено по: [Журавлёв 1997: 65]).

Чрезвычайно важна роль языка в этнических процессах, например при ассимиляции. Близость языков способствует этническим контактам. Так, ассимиляция англичан и шотландцев в США происходит во втором поколении, в то время как немцы

иитальянцы не достигают полной ассимиляции и в третьем поколении.

Яркий пример проявления этнического характера языка — так называемое чувство родного языка. У всех народов язык тесно связан с национальным чувством и сознанием. В.В. Виноградов писал: «Вопрос о силе и могуществе, выразительности и

292

красоте родного языка в общественном сознании XVI–XVIII вв. стал неотделим от идеи независимости, социально-политическо- го процветания и широкого влияния русского народа. Любовь к родному языку сливалась с любовью к родине. Передовые люди нашей страны горячо боролись за чистоту и величие российского слова, признав его важнейшим фактором национального самосознания, духовного развития нации (например, протопоп Аввакум, Пётр Первый и др.)» [Виноградов 1961: 15].

Обратимся к примерам неравнодушного отношения народа к своему языку. В 80-х годах в Перу решили переменить орфографию языка народа кечуа по строго фонемному принципу, в том числе из алфавита изъяли буквы e и o, поскольку соответствующие звуки — лишь аллофоны i и u. Сразу обозначился конфликт между осуществившей реформу столичной испаноязычной элитой Лимы и национальной элитой кечуа, сосредоточенной в г. Куско, центре культуры этого народа. Элита кечуа выступила за традиционную, уже привычную орфографию, и началась «орфографическая война», не закончившаяся до сих пор [Алпатов 1997: 136].

Приведём ещё пример. В 1991 г. одна из комиссий «Общего рынка», занимающаяся стандартизацией изделий электронной промышленности, рекомендовала впредь выпускать клавиатуру компьютеров и принтеров с латинским шрифтом для всех стран ЕЭС без учёта особенностей испанского алфавита. А в нём, в отличие от других, есть буква «энье» — графическое изображение мягкого носового звука n (n~), очень часто встречающегося в испанском языке и придающего ему особую напевность. Всё испанское общество встало в защиту буквы, существующей более 1100 лет. Оказывается, и одна буква как штрих национальной культуры способна разбудить вулкан национальной гордости, — удивляются журналисты [Известия 03.06.1991: 4].

Привязанность человека к родному языку объясняется также тем, что у каждого народа существуют неповторимые ассоциации образного мышления, обусловленные своеобразным семантическим наполнением каждого слова — культурными смыслами. Они закрепляются в языковой системе и составляют

293

её национальную специфику. Этническое самосознание основывается прежде всего на родном языке. В этом отношении интересен пример с Владимиром Далем. Сын датчанина и немки, он всю сознательную жизнь считал себя русским. «Ни прозвание, ни вероисповедание, ни самая кровь предков не делают человека принадлежностью той или другой народности… Кто на каком языке думает, тот к тому народу и принадлежит. Я думаю порусски» (цит. по: [Бессараб 1972: 9]), — писал создатель знаменитого «Толкового словаря живого великорусского языка».

Русская писательница Серебряного века Н. Берберова в воспоминаниях о другом прозаике и поэте той же поры Вл. Ходасевиче сочувственно восклицала: «…Для меня он, не имеющий

всебе ни капли русской крови, есть олицетворение России… я не знаю никого более связанного с русским ренессансом первой четверти века, чем он…» [Берберова 1990: 504].

«Есть много на Руси русских нерусского происхождения, в душе, однако же, русские» [Гоголь 1984: 186], — верно заметил

в«Мёртвых душах» великий русский писатель. Это относится и к лицейскому другу А.С. Пушкина Антону Антоновичу Дельвигу, который, несмотря на немецкое происхождение отца, воспитывался в условиях поклонения православию, русскому языку и традициям. В итоге Дельвиг сформировался как русский поэт и русская языковая личность. Только в лицейские годы благодаря знакомству с В.К. Кюхельбекером Дельвиг приобщился к немецкому языку, литературе и культуре (см.: [Жаткин 2000]). Сам В.К. Кюхельбекер — этнический немец, родители — чистокровные немцы из Саксонии, на службе в России находился с 1776 г., но человек русский по языку и культуре.

Утрата народом своего языка приводит к исчезновению этого народа как целого, как этноса. Примером может служить меря, большая угро-финская народность, жившая в центре современной Европейской части России. Славяне, продвигавшиеся на северо-восток, селились рядом с мерей, жили с нею в мире, активно сотрудничали. Постепенно меряне освоили русский язык и окончательно перешли на него. Физические признаки мери сохранились в этническом типе русских, но как народ она исчезла,

294

ибо был утрачен её язык. «Самое ценное и удивительное, что сохранили чуваши до наших дней, самое великое — это язык, песни

ивышивка. У чувашей сто тысяч слов, сто тысяч песен и сто тысяч вышивок» (цит. по: [К дню чувашского языка 2011э], — с гордостью говорил великий просветитель И.Я. Яковлев, объясняя жизнестойкость своего этноса и место языка в его самостоянии.

Стойкий национально-языковой консерватизм болгар и чехов позволил им сохраниться как народам. Поистине прав поэт: «Народ — зодчий речи. Речь — зодчий народа» (А. Вознесенский).

Если язык — сердцевинная часть культуры, то заинтересованное постижение родного языка — самый эффективный путь к овладению фундаментальной частью национальной культуры. Русский философ И.А. Ильин в книге «Путь духовного обновления» утверждал, что пробуждение самосознания и личностной памяти ребенка необходимо совершать на его родном языке, причем важен не тот язык, на котором говорят при нем другие, а тот, на котором обращаются к нему, заставляя его выражать на нем его собственные внутренние состояния. «Язык, — полагал философ, — вмещает в себе таинственным и сосредоточенным образом всю душу, все прошлое, весь духовный уклад и все творческие замыслы народа». Мыслитель предлагал своеобразную педагогическую программу национального семейного воспитания: «…в семье должен царить культ родного языка (здесь и далее курсив автора. — А.Х.): все основные семейные события, праздники, большие обмены мнений — должны протекать по-русски; всякие следы “волапюка” должны изгоняться; очень важно частое чтение вслух Св. Писания, по возможности на церковно-славян- ском (такое написание у автора. — А.Х.) языке, и русских классиков, по очереди всеми членами семьи хотя бы понемногу; очень важно ознакомление с церковно-славянским языком, в котором

иныне живет стихия прародительского славянства, хотя бы это ознакомление было сравнительно элементарным и только в чтении; существенны семейные беседы о преимуществах родного языка — о его богатстве, благозвучии, выразительности, творческой неисчерпаемости, точности и т.д.» [Ильин 1994: 227].

295

Носитель языка как объект экологической терапии. На вопрос, от кого надо беречь слово, следует ответить определенно: слово надо беречь от того, кто им пользуется. В носителе языка надо искать начало экологических проблем. Для начала уточним, что в размышлениях на экологические темы надо чётко различать два органически и диалектически связанных понятия — язык и речь. Язык от его носителя практически не зависит, и никто ему урон не нанесёт. От носителя зависит только речь, поскольку она — творение носителя. Так что начало экологических трудностей — не порча языка, а порча нравов. Каждый индивид получает язык как нечто данное, уже до него существовавшее, а речь во всех случаях каждому человеку приходится формировать самому. Русский язык как коммуникативный феномен не требует никакой защиты — ни юридической, ни моральной, а вот речь требует защиты моральной, филологической, а иногда и юридической (см. по этой проблеме, например: [Скворцов 1994а]).

Сохранить природу, слово и культуру можно, только спасая самого человека, меняя отношение к себе, к окружающим людям, к родной земле. Разруха в быту, — говорил профессор Преображенский в «Собачьем сердце» М. Булгакова, — начинается с разрухи в голове. С этой же разрухи в голове начинаются проблемы в жизни культуры и слова.

Заботой единственно о слове не обойтись, поскольку слово — это орудие мысли, это средство общения, выразитель эмоций и воли. Чтобы быть эффективной, забота о слове должна распространиться и на такую область, как взаимоотношения людей. Писатель А. Битов заметил, что возрождение культуры в стране — это прежде всего возрождение культуры отношений человека с человеком [Битов 1989: 2].

Слову может угрожать понижение образовательного и эстетического уровня, которое приводит к культурному выхолащиванию смысла, обеднению значения, смене стилистической парадигмы.

Прежде всего надо чётко определить тенденции, ведущие к разрушению литературного языка. К ним относятся:

296

1)вульгаризация (широкое употребление жаргонизмов, бранных слов и инвектив);

2)варваризация (массовое проникновение заимствований, прежде всего американизмов);

3)дискодификация (почти всеобщее пренебрежение литературными нормами).

Из чего складывается защита слова. Защита слова начинается с забот о повышении общей культуры. Для К.И. Чуковского было очевидно, что орфографию невозможно улучшить в отрыве от общей культуры. Орфография обычно хромает у тех, кто духовно безграмотен, у кого недоразвитая и скудная психика. Ликвидируйте эту безграмотность, и все остальное приложится, — считал замечательный знаток и ревнитель родного языка [Чуковский 1982: 210].

Защита складывается также из академических забот, государственной опеки, общественного контроля и пропаганды лучших образцов речи.

К академическим заботам отнесём постоянный и внимательный учёт (по-современному: мониторинг) всех использованных в речи новых слов — как заимствованных, так и окказиональных. Для этого нужна служба типа американской лингвистической консалтинговой компании Global Language Monitor (GLM) из Сан-Диего (Калифорния), которая учитывает слова, появляющиеся в английском языке. GLM начала с базового лексикона, составленного на основе больших словарей, содержащих историческое ядро языка. Затем компания создала собственный алгоритм, названный индикатором количественного прогноза (PQI), которым измеряется количество слов, используемых в печатных и электронных изданиях, на радио и телевидении. Определяется коэффициент роста за счет создания новых слов, а также импорта иностранных слов в английский язык. Компания GLM имеет наблюдателей во всех странах, где звучит язык Шекспира и Ньютона. Наблюдатели следят за появлением любых неологизмов, направляя свежие данные в центральный офис компании. GLM учитывает все «новорожденные» лексемы, включая сокра-

297

щения, принятые в интернетовских чатах, а также в переписке по электронной почте. На начало 2006 г. было зафиксировано 986 120 слов, а ко дню весеннего равноденствия (21 марта 2006) слов было уже 988 968 «плюс-минус ещё немного». Прогнозируется, что при таком темпе увеличения объема лексикона в октя- бре-ноябре 2006 г. должно было появиться миллионное слово. Правда, об этом событии пока не было слышно. До 20% слов, зафиксированных компанией, являются гибридами английского языка с китайским, японским, хинди, испанским языками так называемыми чайнглиш, хинглиш, спенглиш. Много слов приходит из молодёжного сленга и интернет-жаргона. Например, были зафиксированы слова «снэпарацци» ‘люди, использующие мобильный телефон со встроенной фотокамерой для съемки знаменитостей’. Из Китая прислали словарную статью «дринкти», что означает ‘перерыв на чаепитие в мелкой торговой лавке’. Отечественная практика составления словарей неологизмов страдает неполнотой фиксации лексем и неповоротливостью в издательской деятельности.

Скрупулёзный мониторинг необходим для следующего шага интереса к слову — его кодификации, включения в толковые словари национального языка. Чиновники из Минобрнауки РФ подарили слово, которое стало использоваться как официальный термин, — тестёр ‘специалист по тестам для ЕГЭ’.

Кто должен заботиться о сбережении слова. Забота о сбережении слова — первейшая обязанность всего общества, государства и граждан.

Участие общества реализуется в деятельности так называемых трансляторов культуры, под которыми понимают те социальные структуры, в которых культура накапливается, преобразуется и передаётся. Традиционно к числу трансляторов причисляют 1) семью, 2) школу, 3) крестьянство и 4) интеллигенцию.

Роль семьи в сохранении слова. Человек становится полноценным носителем языка и культуры прежде всего в семье, где культурные и коммуникативные традиции передаются от поко-

298

ления к поколению самым органичным способом «впитывания». Эколого-языковые проблемы на уровне этого транслятора культуры зависят исключительно от социальных проблем семьи (неполные и проблемные семьи, лишение родителей родительских прав, беспризорность, рост числа воспитанников детских домов и т.п.).

Школа как оплот культуры. Родители и общество в целом мечтают о школе, которая естественным образом соединяет свою здоровую консервативность с творчеством каждого учителя. Только такая школа может быть опорой культуры. Советская и постсоветская школа теорией и практикой обучения родному слову создала труднопреодолимую экофилологическую проблему, суть которой заключается в том, что изучение русского языка из радостного постижения богатства «великого и могучего» превратилось главным образом в обучение орфографии, запоминание правил и многочисленных из них исключений. Впрочем, об этом сказано и написано много. Пресловутый ЕГЭ — это не вредное средство из болонского арсенала, а органичное продолжение отечественной практики преподавания языка: то, чему учат ученика, можно проверить не творческой работой, а тестами, которые придумать несложно, а проверить можно с помощью машины. Всем — ученикам, родителям, учителям, обществу — ясно, что уроки родного слова к числу любимых не относят. Нелюбовь учащихся школы к урокам языка — тоже факт экологии. Обучение языку — экологическую задачу, которая будет решена только тогда, когда обучаемый перестанет бояться учить родной язык (см.: [Рачков-Апраксин 2010]).

Крестьянство — создатель и хранитель особых органичных форм культуры — фольклора и диалектной речи, из которых произросли духовные формы профессионального искусства и культуры, в частности художественная литература, а также сложились национальные литературные языки. Экологические проблемы в бытовой русской речи в XX столетии во многом связаны с негативным отношением советского государства и частич-

299