Ридер КВ часть 2 / ПОЛИТСОЦИОЛОГИЯ / Гобино - Опыт о неравенстве рас / Gobino_00

ОПЫТ О НЕРАВЕНСТВЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ РАС

ESSAI SUR L'INÉGALITÉ DES

RACES HUMAINES

граф Жозеф Артюр де Гобино

par G.A. DE GOBINEAU

premier secrétaire de la légation

de France en Suisse, member de la

Société Asiatique de Paris

1853

ОГЛАВЛЕНИЕ

КНИГА ПЕРВАЯ

Предварительные соображения: определения; изложение естественных законов, управляющих общественным порядком.

ГЛАВА I. Гибель цивилизаций и обществ происходит от общих причин.

ГЛАВА II. Фанатизм, роскошь, дурные нравы и безверие не всегда приводят к падению того или иного общества.

ГЛАВА III. Качество правления не имеет отношения к долговечности народов

ГЛАВА IV. О том, как понимать слово «вырождение»; о смешении этнических принципов и о том, как формируется и распадается общество

ГЛАВА V. Этническое неравенство не есть результат общественных институтов.

ГЛАВА VI. Состояния прогресса и стагнации народов не зависят от географического места, где они живут.

ГЛАВА VII. Христианство не создает и не изменяет цивилизаторские способности.

ГЛАВА VIII. Определение слова "цивилизация"; социальное развитие имеет два источника.

ГЛАВА IX. Продолжение определения слова "цивилизация"; различные характеры человеческих обществ; наша цивилизация ни в чем не превосходит другие, которые существовали до нее.

ГЛАВА X. Анатомы о многопричинности происхождения человечества.

ГЛАВА XI. Этнические различия имеют постоянный характер.

ГЛАВА XII. Каким образом расы разделились в физиологическом отношении, и какие разновидности они затем создали через посредство смешения. Неравенство рас в смысле силы и красоты.

ГЛАВА XIII. Человеческие расы неравны по интеллекту; человечество не может совершенствоваться до бесконечности.

ГЛАВА XIV. Продолжение доказательств умственного неравенства рас. Различные цивилизации взаимно отталкиваются. Смешанные расы создают смешанные цивилизации.

ГЛАВА XV. Языки, сами по себе неравноценные, отражают относительную ценность рас.

ГЛАВА XVI. Краткое повторение пройденного; относительные признаки трех крупных рас; социальные последствия смешения; верховенство белого типа и приоритет арийской группы в этом типе

КНИГА ВТОРАЯ

Древние цивилизации от Центральной Азии до юго-западной окраины материка

ГЛАВА I. Хамиты.

ГЛАВА II. Семиты.

ГЛАВА III. Приморские ханаанеяне.

ГЛАВА IV. Ассирийцы; евреи; хореяне.

ГЛАВА V. Египтяне; эфиопы.

ГЛАВА VI. Египтяне не были завоевателями; почему их цивилизация оставалась стабильной.

ГЛАВА VII. Этнические отношения между ассирийскими народами и Египтом. Искусства и лирическая поэзия - результат смешения белых с черными.

КНИГА ТРЕТЬЯ

Цивилизация, распространившаяся от Центральной Азии на юг и юго-восток

ГЛАВА I. Арийцы; брахманы и их общественная система.

ГЛАВА II. Развитие брахманизма.

ГЛАВА III. Буддизм; его поражение; нынешняя Индия.

ГЛАВА IV. Желтая раса.

ГЛАВА V. Китайцы.

ГЛАВА VI. Истоки белой расы.

КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ

Полусемитские цивилизации Юго-запада

ГЛАВА I. История существует только у белых народов. Почему почти все цивилизации появились в западном полушарии.

ГЛАВА II. Зороастрийцы.

ГЛАВА III. Автохтонные греки; семитские поселенцы; арийцы-эллины.

ГЛАВА IV. Семитские греки.

КНИГА ПЯТАЯ

Семитизированная европейская цивилизация

ГЛАВА I. Древние жители Европы.

ГЛАВА II. Фракийцы; иллирийцы; этруски

ГЛАВА III. Галлы.

ГЛАВА IV. Автохтонные италийские народы.

ГЛАВА V. Тирренийские этруски. Этрусский Рим.

ГЛАВА VI Италийский Рим

ГЛАВА VII Семитский Рим

КНИГА ШЕСТАЯ

Западная цивилизация

ГЛАВА I. Славяне. Эпоха владычества догерманских народов арийской расы.

ГЛАВА II. Арийцы-германцы

ГЛАВА III. Первые германские расы

ГЛАВА IV. Германский Рим. Романо-кельтские и романо-германские арии. Германские императоры

ГЛАВА V. Последние переселения арийцев-скандинавов.

ГЛАВА VI. Последняя эпоха германо-романского общества.

ГЛАВА VII. Американские аборигены.

ГЛАВА VIII. Европейская колонизация Америки.

Общее заключение

Ж. А. де Гобино,

Секретарь посольства Франции

в Швейцарии, член Парижского

Азиатского Общества

Его Величеству Георгу V,

королю Ганноверскому,

принцу крови Английскому,

герцогу Кумберляндскому

и т. д. и т. п.

Сир,

Я имею честь предложить Вашему Величеству плод моих долгих размышлений и радостных трудов, часто прерываемых, но все-таки завершенных.

Важные события, революции, кровопролитные войны, нис­провержение законного порядка, которые слишком долго на­кладывали печать на европейские государства, заставляют пристальнее вглядеться в политические факты. Средние умы видят только внешние результаты. Если они восхища­ются лишь электрической искрой, коей данные события по­ражают наше воображение, либо пугаются ее, то серьез­ный мыслитель пытается обнаружить скрытые причины столь страшных потрясений и, взявши в руки лампу, пуска­ется в путь по темным тропам философии и истории; он стремится, посредством анализа человеческого сердца или внимательного изучения истории, разгадать ту загадку, ко­торая так волнует и самих людей, и их совесть.

Подобно всем прочим, я ощутил озабоченное любо­пытство при виде смутного современья. Но, пытаясь понять всеми силами своего ума движущие причины про­исходящего, я заметил, как расширяются горизонты мо­его удивления, и без того немалого. Постепенно, отстраняясь от нынешней эпохи и обращаясь к ранним временам и, наконец, ко всему прошлому в целом, я собрал эти разно­цветные фрагменты в одно огромное целое и, повинуясь принципу аналогии, почти помимо своей воли, разглядел впе­реди самое отдаленное будущее. Причем узнать мне захо­телось не только непосредственные причины наших так на­зываемых реформаторских исканий: я устремился к позна­нию более глубокого смысла идентичности социальных болезней, увидеть которые не составляет труда у всех на­родов и в прошлом, и настоящем, и, по всей очевидности, в будущем — достаточно даже поверхностно ознакомить­ся с историей человечества.

Впрочем, как мне представляется, нынешняя эпоха особенно благоприятствует таким изысканиям. В силу своей беспокойности она требует особого подхода — нечто вроде исторической химии, — но именно поэтому облегчает труды исследователя. Густой туман, непрог­лядная тьма, которые с незапамятных времен скрыва­ют от нас истоки цивилизаций, не похожих на пашу, рассеиваются под солнцем науки. Точнейшие аналити­ческие методы, которые помогли Нибуру обнаружить Рим, неведомый Титу Ливию, сегодня открывают и объясняют нам истину, смешанную с легендами и сказками эпохи эллинского детства. На другом конце мира выходят из тьмы веков германские народы, столь же великие и столь же могущественные, насколько их считали варварскими. Египет открывает свои гробни­цы, расшифровывает свои иероглифы и подсказывает воз­раст своих пирамид. Ассирия раскрывает и свои двор­цы, и длинные письмена, начертанные на их стенах, ко­торые совсем недавно были погребены под собственными обломками. Иран Зороастра ничего не смог утаить от проницательных глаз Бюрнуфа, а первобытная Индия рассказывает в своих «Ведах» о фактах и событиях, случившихся вскоре после сотворения мира. Все эти до­стижения, уже бесценные сами по себе, помогают нам шире и объективнее понять Геродота, Гомера и особен­но первые главы Священного Писания, этого кладезя пре­мудрости, всем богатством и всей красотой которого может восхищаться в достаточной мере только про­свещенный ум.

Разумеется, многие неожиданные или невероятные от­крытия заслуживают критического отношения. В них нет полного списка династий или стройного изложения собы­тий, по среди фрагментарных находок есть немало очень удачных для моего труда; в них есть то, чего нельзя найти в самых подробных хронологических таблицах. С особой радостью я обнаружил в них описание обычаев и нравов, вплоть до портретов и костюмов исчезнувших народов. Теперь нам известно состояние их искусств. Мы можем судить об их жизни, в физическом и моральном смысле, как общественной, так и личной; мы можем, посредством са­мых подлинных материалов, реконструировать то, что и составляет «личность» разных рас и основной критерий их значения.

Перед лицом таких богатств, совершенно новых или совершенно по-новому понятых, никто уже не посмеет объяснить сложную мозаику социальных и общественных отношений, мотивы взлета и падения наций, исходя лишь из абстрактных и чисто гипотетических рассуждений, которыми оперирует скептическая философия. Посколь­ку сегодня мы имеем множество положительных фак­тов, которые появляются со всех сторон, выползают из всех гробниц и выстраиваются в определенном порядке, повинуясь воле неленивого и внимательного наблюдате­ля, не надо больше, по примеру теоретиков-революционе­ров, лепить из воздуха фантастических людей и с детс­кой радостью передвигать химеры, напоминающие наших политиков. Действительность слишком категорична, слишком красноречива, чтобы можно было предаваться таким играм, часто нечистоплотным и всегда недостой­ным. Вынести трезвое суждение о человечестве может только суд истории. Я признаю, что это судья строгий, судья опасно беспощадный, когда речь идет о столь не­приглядных временах, как наши.

Дело вовсе не в том, что прошлое безупречно. В нем есть все, поэтому в нем можно найти много ошибок и немало вещей постыдных. Более того, в сегодняшних людях мож­но было бы обнаружить достоинства, которых ему не достает. Но если напомнить обвинителям грандиозные тени героических эпох, что они ответят? Что возразят, если упрекнуть их в попрании религиозной веры, полити­ческой верности, культа долга? Если напомнить им, что они способны лишь пользоваться обносками знаний, осно­вы которых заложили и объяснили предки; если к этому добавить, что античная добродетель сделалась мишенью для насмешек, что человек отдал свою энергию пару, что поэзия угасла, что ее великие жрецы умерли, что высшие интересы превратились в самые мелочные расчеты — что они скажут в свое оправдание?

А ничего, кроме того, что все прекрасное, погрузившись в молчание, не погибло, что оно только спит; что все эпо­хи были свидетелями переходных периодов, когда жизнь борется со страданием и в конце концов выходит из этой борьбы торжествующей и цветущей, что, как когда-то на смену постаревшей Халдее пришла юная победитель­ница Персия, на смену обветшавшей Греции — муже­ственный Рим, развратная власть Августа сменилась правлением благородных тевтонских князей, точно так же современные расы познают обновление.

Именно так я думал какое-то мгновение, впрочем, со­всем короткое, уже собирался именно так ответить Истории на ее подобные обвинения и мрачные прогнозы, как вдруг меня поразила тягостная мысль о том, что я слишком поспешил с выводами, лишенными доказа­тельств. Итак, я захотел найти их и с тех пор, движи­мый привязанностью к живущим людям, все глубже про­никал в тайны людей умерших.

Именно тогда индуктивный метод привел меня к осоз­нанию того очевидного факта, что этнический вопрос сто­ит выше всех остальных вопросов истории и в нем заклю­чается ключ к ее пониманию, что неравенство рас, сопер­ничество которых формирует нацию, исчерпывающим образом объясняет судьбы народов. Впрочем, нет на земле никого, у кого не возникло бы предощущение столь потря­сающей истины. Любому под силу заметить, что были слу­чаи, когда на какую-то страну обрушивались чужеземные племена и, будто в мгновение ока, изменяли ее обычаи и образ жизни, и там, где до их появления царило оцепене­ние, начинала бить ключом неизвестная доселе деятель­ность. Приведу в качестве примера случай, когда англосак­сонское вторжение сформировало Великую Британию, и это произошло по воле Провидения, которое, послав на этот остров народ, прославленный мечом предков Вашего Величества, в один прекрасный день подарило — как удач­но заметила некая августейшая персона — обеим полови­нам одной нации нынешнюю царственную династию, чер­пающую свои славные традиции в далеких и самых герои­ческих истоках.

Осознав, что есть сильные и слабые, я принялся изу­чать главным образом первые, чтобы понять их способ­ности и особенно проследить их генеалогическую цепоч­ку. Следуя такой методе, я убедился в следующем: все, что есть на земле великого, благородного, плодотворно­го, что составляет такие человеческие творения, как наука, искусство, цивилизация — все это происходит из одного корня, из одной идеи, принадлежит к одному се­мейству, различные ветви которого правили во всех оби­таемых уголках вселенной.

Изложение этих вопросов содержится в этой книге, ко­торую я возлагаю к трону Вашего Величества. Не мне дано — впрочем, я об этом не думал — спуститься с высот научных рассуждений на почву полемики. Я не ставил це­лью предсказать завтрашний день или отдаленное будущее. Я описываю обширные периоды времени. Я начинаю с пер­вых на земле народов, чтобы дойти до тех, которых еще нет. Мыслю я только категориями столетий: одним сло­вом занимаюсь моральной геологией. В книге редко идет речь о человеке, еще реже о гражданине или подданном; часто, вернее всегда, — о различных этнических группах, поскольку меня интересуют не случайные факторы национальности, ни даже существование государств, а расы, общества и ци­вилизации.

Осмеливаясь изложить па бумаге свои мысли, я наде­юсь, Сир, на покровительство, какое широкая и возвышен­ная натура Вашего Величества оказывает упражнениям ума, и на особый интерес Вашего Величества к плодам ис­торической эрудиции. Я никогда не забуду цепные указа­ния, услышанные из уст Вашего Величества, и осмелюсь прибавить, что имею лишний повод восхититься столь блестящими и столь солидными знаниями властителя Ган­новера, а также благородными чувствами и устремления­ми, которые их питают и которые обеспечивают поддан­ным процветание и благополучие.

Будучи исполнен неизменной признательности к ми­лостям Вашего Величества, я прошу Вас, Сир, принять выражение самого глубокого почтения.

Засим остаюсь

Ж. А. де Гобино,

Ваш покорнейший

и преданнейший слуга.