Миф о Психее

— И ты надеешься, простушка, неопытная к тому же в таких делах, хоть одну каплю достать украдкой или хотя бы приблизиться к этому столь же священному, сколь грозному источнику? Разве ты хоть пона­слышке не знаешь, что эти стигийские воды страшны богам и даже само­му Юпитеру, ибо как вы клянетесь обычно вышнею волей богов, так небо­жители — величием Стикса? Но дай мне твою склянку. — Быстро взяв ее в свои когти и приведя в равновесие громаду колеблющихся крыльев, он спешит, уклоняясь, то вправо, то влево, средь ряда драконовых пастей с оскаленными зубами н трехжалыми извивающимися языками к противя­щимся водам, грозно кричащим ему, чтобы удалился он, пока цел. Тогда он отвечает, что стремится к ним по приказанию Венеры, исполняя ее по­рученье, и выдумка эта немного облегчает ему возможность доступа.

Так, с радостью получив наполненную скляночку, Психея как можно скорее отнесла ее Венере. Но даже и теперь не могла она снискать одобре­ния у разгневанной богини. Та со зловещей улыбкой, грозящей еще боль­шими и злейшими бедами, обращается к ней:

— Как вижу, ты - великая и прямо-таки опытная колдунья, что так со­вершенно исполняешь столь трудные задачи. Но вот что, куколка моя, должна ты будешь для меня сделать. Возьми эту баночку, - и вручает ей, — и скорее отправляйся в преисподнюю, в загробное царство самого Орка. Там отдашь баночку Прозерпине и скажешь: «Венера просит тебя прислать ей немножечко твоей красоты, хотя бы на один денек, так как собственную она всю извела и истратила, покуда ухаживала за больным сыном». Но возвращайся не мешкая, так как мне нужно тут же умастить­ся, Чтобы пойти на собрание богов.

Тут больше чем когда-либо почувствовала Психея, что настал послед­ний час, так как ясно поняла, что без всякого прикрытия посылают ее на верную гибель. Чего же больше? Приказывают ей отправляться в Тартар, к душам усопших, добровольно, на собственных ногах. Не медля более, устремилась она к какой-то высочайшей башне, собираясь броситься от­туда вниз, так как считала, что таким путем лучше и успешнее всего мож­но сойти в преисподнюю. Но башня неожиданно издает голос и говорит:

- Зачем, бедняжка, искать тебе гибели в пропасти? Почему новые опасности и труды так легко удручают тебя? Ведь раз дух твой отделится однажды от тела, конечно, — войдешь ты в глубокий Тартар, но назад от­туда ни при каких условиях не вернешься. Вот послушай-ка меня.

Неподалеку отсюда находится Лакедемон, знаменитый город Ахайи; по соседству с ним отыщи Тенар, скрытый среди безлюдных мест. Там расщелина Дита, и через зияющие врата видна дорога непроходимая; лишь только ты ей доверишься и переступишь порог, так прямым путем достигнешь Оркова царства. Но только вступать в этот сумрак должна ты не с пустыми руками: в каждой держи по ячменной лепешке, замешанной на меду с вином, а во рту неси две монеты. Пройдя уже значительную часть смертоносной дороги, встретишь ты хромого осла, нагруженного дровами, и при нем хромого же погонщика: он обратится к тебе с прось­бой поднять ему несколько поленьев, упавших из вязанки, по ты не гово­ри ни единого слова и молча иди дальше. Вскоре дойдешь ты до реки мертвых, над которой начальником поставлен Харон, тут же требующий пошлины и тогда перевозящий путников на другой берег в утлом челне. Значит, и среди умерших процветает корыстолюбие; даже такой бог, как Харон, сборщик податей у Дита, ничего не делает даром, и умирающий бедняк должен запастись деньгами на дорогу, потому что если нет у него случайно в наличии меди, никто не позволит ему испустить дух. Грязно­му этому старику ты и дашь в уплату за перевоз один из медяков, которые будут у тебя с собою, но так, чтобы он сам, своей рукой вынул его у тебя изо рта. Это еще не все: когда будешь ты переправляться через медли­тельный поток, выплывет мертвый старик на поверхность и, простирая к тебе сгнившую руку, будет просить, чтобы ты втащила его в лодку, но ты не поддавайся недозволенной жалости.

Когда, переправившись через реку, ты пройдешь немного дальше, уви­дишь старых ткачих, занятых тканьем; они попросят, чтобы ты приложи­ла руку к их работе, но это ничуть не должно тебя касаться. Ведь все это и многое еще другое будет возникать по коварству Венеры, чтобы ты вы­пустила из рук хоть одну лепешку. Не думай, что потерять эти ячменные лепешки — пустое, ничтожное дело: если одну хотя бы утратишь, света белого больше не увидишь. Преогромный пес с тремя большими голова­ми, громадный и страшный, извергая громоподобное рычание из своей пасти и тщетно пугая мертвых, которым зла причинить, не может, лежит у самого порога черных чертогов Прозерпины и постоянно охраняет об­ширное жилище Дита. Дав ему для укрощения в добычу одну из двух лепешек, ты легко пройдешь мимо него и достигнешь скоро самой Про­зерпины, которая примет тебя любезно и милостиво, предложит мягкое оживленная поцелуем Амура сиденье и попросит отведать пышной трапезы. Но ты сядь на землю и возь­ми только простого хлеба, затем доло­жи, зачем пришла, и, приняв, что те­бе дадут, возвращайся обратно; смягчи ярость собаки оставшейся лепешкой, заплати скупому лодочнику монетой, которую ты сохранила, и, переправив­шись через реку, снова вступишь па прежнюю дорогу и снова увидишь хо­ровод небесных светил. Но вот о чем я считаю особенно нужным предупре­дить тебя, прежде всего: не вздумай от­крывать баночку, которая будет у тебя в руках, или заглядывать в нее, не про­являй любопытства к скрытым в ней сокровищам божественной красоты.

Так прозорливая башня изложила свое наставление. Психея не мешкая направляется к Тенару, взяв, как поло­жено, монеты и лепешки, спускается по загробному пути, затем, молча пройдя мимо убогого погонщика ослов, дав монету перевозчику за переправу, оставив без внимания просьбы вы­плывшего покойника, пренебрегши коварными мольбами ткачих и успо­коив страшную ярость пса лепешкой, проникает в чертоги Прозерпины. Не польстившись на предложенное хозяйкой сиденье мягкое и кушанье сладкое, но сев смиренно у ног ее п удовольствовавшись простым хлебом, передала она поручение Венеры. Сейчас же запрятала наполненную заку­поренную баночку и, заткнув глотку, лаявшему псу брошенной с хитрым умыслом другой лепешкой, заплатив оставшейся монетой лодочнику, вы­бралась она из преисподней гораздо веселее, чем шла туда. Снова увидела Психея свет белый и поклонилась ему. Но хотя и торопилась она поско­рее исполнить поручение, дерзкое любопытство овладело ею.

— Какая я глупая, — говорит она, — что несу с собой божественную красоту и не беру от нее хоть немножечко для себя, чтобы понравиться прекрасному моему возлюбленному!

И, сказав так, открывает баночку. Там ничего решительно нет, ника­кой красоты, только сон подземный, поистине стигийский, сейчас же вы­рвавшийся из-под крышки, на нее находит, по всему телу разливается густое облако оцепенения и овладевает ею, упавшей в тот же миг на той же тропке. И лежала она недвижно, словно спящий мертвец. А Купидон, выздоровев от тяжкой своей раны и не перенеся столь долгого отсутствия своей Психеи, ускользнул через высокое окно комнаты, где был заклю­чен, и, с удвоенною быстротой долетев на отдохнувших за время долгого бездействия крыльях, мчится к своей Психее, тщательно снимает с нее сон и прячет его на прежнее место в баночку, Психею же будит безопас­ным уколом своей стрелы и говорит:

- Вот ты, бедняжка, опять чуть не погибла все из-за того же твоего любопытства. Но пока что усердно исполни поручение, которое мать моя дала тебе своим приказом, а об остальном я позабочусь. — С этими слова­ми проворный возлюбленный вспорхнул па крыльях, Психея поспешила отнести Венере Прозерпинин подарок.

Меж тем Купидон, снедаемый сильной любовью и боясь внезапной суровости своей матери, принимается за старые хитрости и, достигнув на быстрых крыльях самой выси небес, со скорбным лицом обращается с мольбами к великому Юпитеру и излагает ему суть дела. Тогда Юпитер, потрепав Купидона по щеке и поднеся к своему лицу его руку, целует и так говорит ему:

— Хоть ты, сыпок, господин мой, никогда не оказывал должного поч­тения, присужденного мне собранием богов, — но все же, памятуя о своей снисходительности, а также и о том, что ты вырос на моих руках, я исполню все твои желания, сумей только уберечься от своих недоброжелателей.

Сказав так, приказывает он Меркурию немедленно созвать всех богов на заседание и объявить, что на того, кто не явится на небесный совет, бу­дет наложен штраф в десять тысяч нуммов. Боясь этого, небожители бы­стро наполняют покои, и Юпитер, сидя выше всех на возвышенном седа­лище, так возглашает:

- Боги, внесенные в списки Музами, конечно, все вы знаете этого юношу, который вырос у меня на руках. Решил я какой-нибудь уздой сдержать буйные порывы его цветущей молодости; хватит с пего, что еже­дневно его порочат рассказами о прелюбодеяниях и всякого рода сквер­нах. Уничтожить надлежит всякий повод к этому и связать мальчише­скую распущенность брачными путами. Он выбрал некую девушку и не­винности лишил ее; пусть же она останется при нем, пусть он ею владеет и в объятиях Психеи да наслаждается вечно любовью.

И, обратясь к Венере, продолжает:

— А ты, дочка, отбрось всякую печаль и не бойся, что твой знамени­тый род и положение пострадают от брака со смертной. Я сделаю так, что союз не будет неравным, но законным, сообразным гражданским уста­новлениям.

Тут он отдает приказ Меркурию сейчас же взять Психею и доставить на небо и, протянув ей чашу с амброзией, говорит:

— Прими, Психея, стань бессмертной. Пусть никогда Купидон не от­лучается из объятий твоих и да будет этот союз на веки веков.

Немедленно свадебный стол роскошный накрывают. На почетном ло­же возлежал новобрачный, прижав к груди своей Психею. Подобным же образом возлежал и Юпитер со своей Юноной, а за ними по порядку и все боги. Чашу с нектаром, что богам вино заменяет, Юпитеру подавал кравчий его, славный отрок сельский, остальным гостям подносил Либер. Вул­кан кушанья готовил, Орры осыпали всех розами и другими цветами, Грации окропляли благовониями, Музы оглашали воздух пением, Апол­лон пел под кифару, прекрасная Венера в такт музыке сладкой плясала в таком сопровождении: Музы пели хором, Сатир играл на флейте, а Паниск дул в свирель. Так надлежащим образом передана была во власть Купидона Психея, и, когда пришел срок, родилась у них дочка, которую зовем мы Наслаждением.