Zhak_Le_Goff_-_Rozhdenie_Evropy_SPb_2008

С другой стороны, славянские государства меняют свою

территориальную политику, в результате чего ситуация с

европейской восточной границей становится иной. Польша, вполне европейское государство, если иметь в виду ее обращение в христианство, объединившись с Литвой под властью польско-литовской династии Ягеллонов в конце XIV века, развивает политику территориальной экспан­

сии на север (Пруссия), на восток и на юго-восток (Во­ лынь и Подолия). в XV веке это государство распростра­

нится от Балтики до Черного моря.

Тем временем Россия, освободившаяся от монгольско­

го ига, эволюционирует и становится единым государством,

организованным вокруг Москвы. Иван Ш (1462-1505) про­

должает объединение русских земель, подчинив себе Нов­

город (1478) и Тверь (1485). Он создает сильное центра­

лизованное государство, в котором действует крепкая ад­

министративная и законодательная система, в частности

«Судебник>} - сборник законов 1497 года.

Итак, встает вопрос о том, что перевешивает, по

мнению историка, в конце XV века: угроза, нависшая над европейскими достижениями предшествующего периода Средневековья, или перспектива будущего, «долгого Средневековья>}, как я его назвал? Я не закрываю глаза

на превратности истории и учитываю важную роль слу­

чая, но, по-моему, потенциал, имевшийся у Европы в кон­ це XV века, вполне поддается оценке. Мне кажется, что угроза исходит не от возникновения наций и не от рели­

гиозных разногласий, хоть они и рискуют перерасти в

раскол. Надеюсь, в этой книге мне удалось показать, что Европа в Средневековье начала развиваться на основе ре­

альностей, предполагавших одновременно и ее единство,

и деление на «нации>}, хотя развитие понятия «суверени­

теТ» и его практических приложений, начавшееся в ХШ ве­ ке, добавляет еще одну проблему для европейского буду­ щего. При этом конец монополии Католической церкви вовсе не означает конца общей христианской культуры и

сформированных ею цивилизации и ценностей. Светская

культура унаследует и будет развивать христианские цен­

ности с тем же рвением, с каким станет враждовать с

ними во время конфликтов, которые в конце XV века были

еще впереди. Опасность же исходит скорее от вооружен­

ного противостояния между нациями и от воинственного

характера европейцев, который заметил и определил в

древности еще Гиппократ. Кроме того, угрозу, без сомне­ ния, представляют собой процессы экспансии и колони­ зации, которые начались в XV веке, а также взаимоотно­

шения между Европой и ее владениями в остальном мире. Если говорить об отношении Средневековья к прогрес­

су, а надо заметить, что как раз тут проявляются самые

серьезные противоречия той эпохи, - предстающая перед нами картина выглядит парадоксально. Господствующая

идеология, а может, и мироощущение людей осуждали как

заблуждение и грех все новое, передовое и неизвестное ранее, но при этом и в материальной сфере, и в области интеллектуального и духовного Средневековье оказалось периодом творчества, изобретений и невероятного продви­ жения вперед. И я думаю, нужно отметить как достиже­ ние, важное для всей Европы, для ее складывания и са­

моосознания, - открытость прогрессу, которая сформиро­

валась в Средние века и еще усилилась в XV веке. Эта

формулировка может вызвать удивление. Всем известно, что осознание понятия прогресса, его причисление к об­ щественным идеалам произошло только в XVH веке, а в полной мере - даже в XVIII. Это плод эпохи Просвеще­ ния. И все же я считаю, что как явление прогресс восхо­ дит к Средним векам. То отношение к нему, которое вы­ работала и начала демонстрировать средневековая Евро­ па, представляло собой резкий контраст с положением дел в мусульманском мире и особенно в Китае. В XV веке Китай был самым сильным государством в мире, самым богатым и самым развитым во всех областях. Но впо­ следствии Китай останется замкнутым в себе и будет

постепенно ослабевать, оставив европейцам господствую­ щую роль в мире, в том числе и на Востоке. Несмотря на образование могущественной Османской империи и распро­

странение ислама в Африке и в Азии, у мусульманского

мира, за исключением турок, не было уже того динамиз­

ма, как в средневековый период. Христианская Европа,

наоборот, выковывала взгляды и методы, которые дадут

ей возможность начиная с XV века осуществить невидан­ ную экспансию. Вопреки внутренним и внешним сопер­

никам, несмотря на несправедливости и даже преступле­

ния, эта экспансия стала инструментом самоосознания

иутверждения европейского могущества. Питер Биллерl

всвоей недавней книге показывает, как Европа в XIV веке

проводит подсчет своего населения и осознает значение

численности населения для любых начинаний. Хотя

XIV век из-за сельскохозяйственного кризиса и вспышек

чумы стал периодом тяжелейшего демографического спа­ да, Европа конца Средневековья уже рассматривает чис­

ленность населения, характер совместного проживания

людей и их способность к репродукции как фактор, от

которого зависит могущество государства. В недавнем

сборнике, подготовленном коллективом авторов, исследу­

ется отношение средневекового Запада к понятиям про­ гресса, реакции и упадка2. Не опровергая традиционных

представлений о том, что «ментальные возможности [Сред­

невековья] не вполне совместимы с идеей прогресса», этот

сборник показывает, что христианство придает смысл

Истории (я выделил в утопиях Иоахима Флорского то, что имеет отношение к прогрессу) и что оно перечеркну­

ло античный миф о вечном возвращении и циклическую концепцию Истории. В своем классическом труде «Теоло-

I ВiIlег, Peter, The Measure 01 Multitude. Рори[ааоn in Medie-

иа[ Thought, Oxford, Oxford University Press, 2000. - Прим. авт.

2 Progres, Reaction, Decadence dans ['Occident medieva[. Etudes recueillies раг Emmanuelle Baumgartner et Laurence Harf-Lancher, Paris-Geneve, Droz-Champion, 2003. - Прим. авт.

показал, как средневековая философия в ХН веке сдвину­

ла с мертвой точки историческую науку. Стремление к

спасению, в свою очередь, расценивалось как прогресс в

нравственной сфере, но благоприятно сказывающийся и

на всех остальных. Несмотря на выступления идеологов

презрения к миру и их противников, отказа от прогресса

в материальной области тоже не произошло. Динамика

Средневековья характеризуется хитросплетением оппози­ ций и контрастов, из которого и рождается прогресс, хотя его еще не осознают как таковой. В упоминавшемся кол­

лективном сборнике выделены пары: прогресс-реакция,

прогресс-декаданс, прошлое-настоящее, древнее-но­

вое, которые помогают понять динамику Средневековья. Как мы видели, нищенствующие ордена в ХШ веке осме­

ливаются бросить вызов и объявить себя новаторами, то

есть лучшими, в то время как их противники, воспитан­

ные в духе традиционных монашеских представлений, счи­

тают новизну грехом и злом. Средневековая цивилизация

и ментальность не отвергали технических достижений,

стремились к росту производства и к повышению при­

были. Уже в период раннего Средневековья свободным

крестьянам предлагался контракт «ad meliorandum», по ко­ торому крестьянину предписывалось увеличивать урожай­ ность полей.

Наконец, мы видели, что в XIV веке стремление к про­ грессу в сельскохозяйственной области вызвало к жизни новые трактаты по сельскому хозяйству. В общем, несмот­ ря на свою мрачную репутацию, Средневековье с его мель­

ницами самых разных типов и кулачковым валом, преоб­

разующим вращательное движение в возвратно-поступа­

тельное, было эпохой изобретений. Марк Блок посвятил

средневековым изобретениям ряд блестящих страниц.

В Средние века все пронизано религиозным чувством. Религиозное настолько вездесуще, что нет даже отдель­ ного слова, чтобы его обозначить. Вся культура, начиная

с культуры материальной, была, по выражению известно­

го экономиста Карла Поланьи (Роlапуi), «встроена,> (embedded) в структуру религиозного. Но по мере того как ценности (использую свою же метафору) спускались

с Небес на землю, оболочка религиозного, которая могла

бы стать препятствием для прогресса, постепенно преоб­

разуется в фактор его ускорения. Игры провидения и фор­

туны, которые раньше связывались с колесом кругового

времени, теперь все больше подчиняются устремлениям

людей, индивидуальной и коллективной воле европейцев.

Сфера, в которой творческий потенциал европейцев обес­

печил им самые выдающиеся достижения, - это все, свя­

занное со временем. Правда, рационально изучать про­

шлое еще не умели: такие исследования появятся только

в XVIII веке, так что прошлое не было предметом подлин­

ной исторической науки. Тем не менее оно участвовало в

формировании исторической памяти, которая вырастала

до размеров подлинной культуры. Средневековая Европа

опиралась на прошлое, чтобы двигаться дальше и выби­ рать лучшие пути. По этой же логике умение измерять время становится для нее инструментом, способствующим

прогрессу. И хотя продолжает использоваться юлианский

календарь, введенный еще Цезарем, появляется одно нов­ шество, заимствованное из Ветхого Завета и иудаизма: вводится временной ритм, который определяет нашу жизнь до сегодняшнего дня, - неделя. Таким образом задается соотношение между временем работы и временем отдыха

и выделяется воскресенье как день для религиозной дея­

тельности. Главное же, что такой график использования

человеческих сил является, по всей видимости, наилуч­ шим из всех возможных. Со средневековым христианским

календарем в Европе появляются два больших праздника:

Рождество и Пасха. Рождество, которое, в противополож­

ность языческому Хэллоуину, празднику смерти, являет­

ся праздником рождения и жизни, и Пасха - праздник Воскресения. Сюда же можно добавить Пятидесятницу,

или Духов день, с которым были связаны праздничные обы­

чаи феодализма (на Пятидесятницу, как правило, прово­

дилась церемония посвящения в рьщари).

в XV веке знаменитый итальянский зодчий и гуманист

Леон Баттиста Альберти вкладывает в уста своих героев

такие слова:

Д ж а Н о Ц Ц о: Есть три вещи, о которых человек может ска­

зать, что они принадлежат ему безраздельно: судьба, тело...

Л е о н а р Д о: А что же третье?

Д ж а н о Ц Ц о: О, это вещь драгоценная. Даже мои глаза и руки не в такой мере принадлежат мне, как она.

Л е о н а р Д о: Чудеса! И что же это?

Д ж а н о ц ц о: Время, дорогой Леонардо, время, дети мои.

Ценность времени, о которой здесь говорится, - это,

конечно, ценность экономическая (время - деньги), но,

кроме экономической, оно обладает и культурной и эк­

зистенциальной ценностью. Европа конца XV века - это

эпоха драгоценного времени, всецело принадлежащего ин­

дивидам и человеческим общностям, которые и опреде­ ляли будущее Европы.