Психология межличностных отношений / литература / Лабунская В.А. - Экспрессия человека
.pdfкаким предстает экспрессия личности. В конкретных исследованиях наблюдаются отождествление восприятия, понимания, интерпретации или сведение этого явления к поиску жестких связей между экспрессией и психологическими характеристиками личности, что снимает саму проблему интерпретации или сводит ее к узкому аспекту — декодированию.
«Кибернетический» подход к интерпретации поведения, действий, поступков человека критикуется в социальной психологии как не соответствующий требованиям межличностной коммуникации. Данный подход противоречит также тем представлениям об интерпретации и понимании, которые сложились в философии, общей психологии, психолингвистике и в самой психологии межличностного познания. Сведение интерпретации к декодированию не соответствует природе самого экспрессивного, невербального поведения, его особому психосемиотическому статусу, тому, что в общении оно всегда представлено другому и функционирует, главным образом, для него: «... мы сплошь и рядом производим то или иное выразительное движение именно потому, что, как мы знаем, оно имеет определенное значение для других» (158. С. 400). Но из этого не следует, что круг «психологических значений» экспрессии является определенным. Наоборот, зависимость выбора «значения» экспрессии от ситуации общения, от позиции в ней «другого» делает неизбежным процесс актуализации интерпретационных процессов, обладающих качеством бесконечности, незавершенности, многозначности.
В современных исследованиях сложился ряд направлений исследования интерпретации: интерпретация рассматривается как структурный элемент понимания; понимание включается в качестве элемента в структуру интерпретации; интерпретация и понимание отож-
дествляются. Дискуссия о критериях, основаниях разделения интерпретации и понимания ведется продолжительное время. Несмотря на это, данный вопрос не имеет однозначного ответа. В философско-психологических работах интерпретация рассматривается как неотъемлемый компонент человеческой деятельности, глобальный мыслительный процесс, абстрактно-логический уровень познания.
С. Л. Рубинштейн (159), анализируя стадии развития наблюдения (в межличностном общении наблюдение за поведением человека входит составной частью в социальноперцептивную деятельность), определил их как ступени интерпретации и само наблюдение представил в качестве интерпретирующего восприятия. Виды интерпретации связываются им с глубиной познавательного проникновения в содержание и на этой основе выделяются «уподобляющая интерпретация» и «умозаключающая». Последний вид интерпретации представляет интерес для психологии экспрессивного поведения, так как «умозаключающая» интерпретация опирается, с одной стороны, на внешние, чувственно данные свойства и связи, а с другой стороны, раскрывает чувственно не данные, внутренние свойства явлений.
Подход к интерпретации как процессу установления всей иерархии смысловых связей разрабатывается многими исследователями. В контексте психологии межличностного познания В. Н. Панферов (135) трактует интерпретацию как установление связей между объектными и субъектными свойствами человека.
С точки зрения функционирования интерпретация представляет создание, корректировку и применение определенных «интерпретационных матриц». Результирующим моментом интерпретации выступает понимание — непонимание (14, 47, 75, 82). Последняя характеристика
интерпретации чрезвычайно важна для понимания специфики интерпретации экспрессии. Как правило, субъект в процессе общения не обнаруживает все связи между экспрессивным поведением и психологическими особенностями личности, следовательно, определенная степень неполноты интерпретации ее неадекватности является закономерной характеристикой интерпретации. Таким образом, понимание — непонимание личности партнера — это не отсутствие интерпретации его поведения, а следствие ее определенных структурных и содержательных особенностей. Именно поэтому В. Н. Панферов, намечая основные вопросы исследования интерпретации в социальной психологии, на первое место поставил вопросы, касающиеся определения ее структуры и содержания.
Если рассматривать невербальное, экспрессивное поведение как «потенциальный текст», то вырисовывается зависимость интерпретации как от особенностей самого текста, так и от возможностей субъекта интерпретации. «Изучая человека,
— писал М. М. Бахтин, — мы повсюду ищем и находим знаки, стараемся понять их значение» (18. С. 135). Но нельзя понять физические действия, человеческие поступки, которые М. М. Бахтин определил как потенциальный текст, вне его возможного (воссоздаваемого нами) знакового выражения, т. е. не интерпретируя его. Особенно часто ставится вопрос о роли интерпретатора в психолингвистике, где принят подход к тексту как к знаку, который предполагает наличие истолкователя и по самой своей природе рассчитан на интерпретацию и через нее на поведенческую реакцию. Успех интерпретационной деятельности субъекта, как показали исследования Т. М. Дридзе (49), определяется мерой его приобщенности к языку текста.
Еще более определенно об этом высказывается А. А.
Брудный, который считает, что для адекватного понимания текста должен в памяти конкретного индивида «находиться тезаурус — связный набор сведений, способных к актуализации в процессе чтения» (26. С. 166). Исходя из вышеприведенных работ, интерпретирующая деятельность субъектов общения обусловлена тем, насколько они овладели тезаурусом психологических значений невербального экспрессивного поведения. Интерпретационные возможности субъекта проявляются также в быстроте актуализации и установления ассоциативных связей, в умении актуализировать все относящееся к невербальному поведению как своеобразному тексту. В них представлен общественный и личный опыт субъекта общения в установлении связей между поведением и психологическими характеристиками человека (169). В целом, вслед за В. Н. Панферовым можно рассматривать интерпретацию невербального поведения в межличностном общении как реализацию связи воспринятых элементов — знаков с их семантическим содержанием, которое усвоено воспринимающим человеком. В. А. Лекторский также формирует представление о понимании как результате расшифровки смыслового содержания того или иного продукта человеческой деятельности. Он ставит в центр проблемы вопрос о взаимоотношении познания, практической деятельности и общения, о взаимоотношении коллективного и индивидуального знания (105).
В современной философии понимание рассматривается как аспект духовно-практической деятельности человека, как «акт представления смысла того либо иного феномена» (47. С. 35). Понимание трактуется также как некоторое качество, «субстанция» межличностного общения, как способ связи с бытием, в частности, с самим общением и деятельностью. Основой для актов понимания выступает смысловой
потенциал окружающего мира, сформировавшийся в процессе общения и совместной деятельности. С. Б. Крымов прямо пишет, что понимание «оказывается функцией совместной, коллективной деятельности, в которой исходный текст не просто копируется, но реконструируется в контексте всеобщего опыта» (82. С. 44).
Особенность понимания, его отличие от других познавательных процедур заключается также и в том, что оно связано не только с общими, но и с уникальными ситуациями и ориентировано на сохранение «подлинности» понимаемого разнообразия. Существенным моментом понимания, его главной сутью является, по мнению Ю. К. Корнилова, познавательное взаимодействие системы наших знаний и поступающей информации (75). Такое познавательное взаимодействие в контексте межличностного общения превращает понимание в специфическую форму, реализующую отношение «субъект
— субъект» (19). Она нашла выражение в определении понимания как процедуры осмысления, выявления и реконструкции смысла, а также смысло-образования (43). Понимание носит творческий характер, оно диалогично и определяется активно-деятельно-стной позицией понимающего. Одним из проявлений активнодеятельностной позиции понимающего является привнесение субъективных оттенков, включение в процесс понимания моментов интерпретации (164). Таким образом, в вышеизложенных представлениях о понимании одно из главных мест отводится процессу интерпретации постольку, поскольку наполнение смыслом того, что понимается, фактически невозможно без этой процедуры. В то же время культура, социальная среда очерчивают «пространство» понимания и соответственно направление и содержание интерпретации. Под «пространством» понимания и интерпретации подразумевается «багаж очевидностей»,
считающихся достаточными в ту или иную эпоху для обеспечения интерсубъективности герменевтического процесса» (47. С. 45). О зависимости понимания человека, следовательно, и интерпретации его поведения от сложившихся в обществе представлений о сущности человека пишет
B.У. Бабушкин (14); указывает на этот факт социального познания Г. М. Андреева (8); упоминает А. А. Бода-лев (25), рассматривая конкретные примеры интерпретации внешности людей. В этой связи понимание другого человека
— это всегда синтез непосредственных данных об объекте, существующей в обществе концептуальной схемы и предварительных знаний конкретной личности.
Втеоретическом плане явления интерпретации и понимания разводятся в ряде работ на основе критериев объективностисубъективности, однозначности-многозначности (155, 164). М. М. Бахтин писал, что понимание — это «правильное отражение, отражения» (18.
C.26). По своим задачам понимание является реконструкцией постигаемого содержания в системе интерсубъективных, общезначимых, очевидных оснований (47). Интерпретация — это всегда привнесение личностного опыта и она строится на актуализации тех связей, которые сформировались у субъекта понимания. Поэтому в определении интерпретации акцент переносится с особенностей объекта на самого субъекта (164), в ней заложен акт самоопределения в отношении общения и личности другого человека. Для интерпретации является характерным приписывание смыслов и значений для понимания, поиск того единственного значения, в котором раскрывается суть явления.
Думается, что четкое противопоставление интерпретации и понимания возможно в теоретическом плане. В непосредственном, межличностном общении диффе-
ренциация этих феноменов затруднена тем, что как понимание, так и интерпретация являются персонифицированными процессами, представляющими единство интеллектуального и эмоционального компонентов, как одно, так и другое входит в систему личностного знания, включающего оценочные компоненты.
Интерес к проблеме интерпретации усилился в психологии межличностного общения в связи с изучением одного из механизмов социальной перцепции атрибуции. Атрибуция трактуется как интерпретация, приписывание причин поведения партнера. В последнее время атрибутивные процессы рассматриваются не только в связи с интерпретацией личностных черт воспринимаемого человека, его состояний, характерологических и индивидуальных особенностей. Таким образом, представление об интерпретации углубляется, расширяется за счет определения ее различных содержательных планов (причины поведения, качества личности, состояния и т. д.). Видимо, разделить виды интерпретаций в соответствии с теми или иными характеристиками личности и ее поведения возможно только в специально организованном эксперименте. В реальном общении интерпретация захватывает различные проявления личности и в связи с этим, с точки зрения ее психологического содержания, является многозначной.
Существенным моментом, сближающим представление об интерпретации в социальной психологии с ее философским толкованием, является указание на ее «пристрастность», зависимость от компонентов общения и совместной деятельности. Эта особенность интерпретации, с одной стороны, сближает ее с пониманием по линии персонифицированности обоих процессов и в то же время отдаляет, так как наличие в интерпретации «приписыванияпристрастности» как бы и не предполагает обязательной
точности.
Интерпретация содержит в себе личностные определения одного человека другим, выражает отношение субъекта к объекту суждения. Интерпретация как необходимый момент понимания входит в его структуру в виде личностных схем значений объектов и отражает в большей степени опыт субъекта познания. Понятие «интерпретация» предполагает большую меру субъективизма и произвола, чем другие явления, входящие в процесс познания человека человеком. Содержание интерпретации детерминировано отношениями, взаимоотношениями субъектов общения, которые закрепляются в результате совместной деятельности.
Вместе с тем психологи видят специфику процесса понимания в единстве индивидуальной интерпретации и концептуализации. Понимание рассматривается ими как творческий процесс, наделяется диалогичностью, зависимостью от активно-деятельностной позиции понимающего. Особенно хорошо о творческом характере межличностного познания сказал Я. Мелибруда: «Восприятие и понимание людей скорей напоминают процесс создания картин художником или фильма режиссером, чем записывание на магнитофон или процесс фотографирования» (117. С. 173). О включении воображения субъекта в процесс интерпретации поведения и понимания личности партнера также пишет А. А. Бодалев (25). По мнению А, А. Бодалева, для понимания другого человека имеет особое значение воображение. Специфической особенностью анализируемого вида воображения является то, что процесс мысленного воссоздания чужих чувств и намерений развертывается у индивида в ходе непосредственного взаимодействия его с другими людьми. Он выделяет несколько уровней воображения: 1) воображение пассивно, индивид проявляет своеобразную слепоту к состояниям и переживаниям,
мыслям другого; 2) неупорядоченная, эпизодически проявляющаяся деятельность воображения; 3) деятельность воображения, проявляющаяся на протяжении всего процесса взаимодействия с другим человеком. Слежение за состоянием партнера осуществляется непроизвольно, происходит свертывание процесса воображения и вхождения в состояния индивида в каждый момент общения с ним (25). В целом, «чтение», интерпретация поведения протекает бегло постольку, поскольку в процессе общения вырабатывается у человека более или менее автоматически функционирующий «психологический подтекста к поведению окружающих. Но стоит человеку отойти от «само собой разумеющейся манеры поведения», как процесс интерпретации выдвигается на передний план, превращается в целенаправленный и осознанный акт (159). Таким образом, для того чтобы установление связей между невербальным поведением и психологическими особенностями личности осуществлялось осознанно, необходимо возникновение в общении проблемы, задачи. Следовательно, с целью определения актуальных, сложившихся у субъекта связей между невербальным поведением и психологическими особенностями личности надо вводить в контекст социально-перцептивной деятельности специальные задачи. В процессе понимания субъект стремится «выйти за пределы данной ситуации, дополнить ее другой», возникающая в этом случае интерпретация, как подчеркивает С. Л. Рубинштейн . (159. С. 235), становится гипотезой, которая проверяется на дальнейших его этапах. Сама интерпретация основывается также на определенной интерпретационной установке. От них зависит содержание интерпретации, они имманентны любому акту понимания, как акту интерпретации. В общении «смысловой интервал» и соответствующие ему «интерпретационные матрицы» постоянно изменяются, но в
пределах, заданных «конструкцией» самого объекта (13). Представление об интерпретации как своеобразном «акцепторе действия», как психологическом механизме опережающего отражения людьми друг друга развивается в ряде исследований В. Н. Панферова. Из этих работ следует, что в ходе совместной деятельности, общения интерпретация становится все более осознанным актом, приобретая черты все более устойчивого и более дифференцированного образа-представления. Эти образыпредставления, как известно, являются обязательными компонентами мыслительного процесса, направленного на постижение сущности того или иного конкретного человека как личности. Актуализация в сознании познающего субъекта различного рода обобщений, образовпредставлений, «интерпретационных схем» направляет процесс интерпретации и тем самым оказывает влияние на его результаты. Среди обобщений, актуализирующихся в процессе восприятия другого человека, в момент возникновения коммуникативной задачи имеют место те, в которых правильно фиксируются устойчивые зависимости между внешним обликом, поведением и стоящими за ними качествами личности, обобщения, отражающие случайные связи, обобщения, фиксирующие связи там, где их вовсе нет (25). Учитывая то, что невербальное поведение является специфической системой знаков, состоящей из устойчивоповторяющихся движений и тех, появление которых определяется ситуацией, включающей индивидуальноличностные и групповые программы поведения, можно ожидать, что установление связей между ним и психологическими характеристиками личности не всегда будет приводить к точному пониманию. С этой точки зрения у интерпретационных процессов высвечивается еще одна сторона их связи с пониманием личности. Они могут рассматриваться как интерпретационные схемы,